– Сколько еще времени даст нам ваша армия? – спросил Уриэль, и голос его был тверже камня.

– Прогноз: при текущих темпах потерь численность армии сократится до нуля через двадцать семь целых три десятых минуты, – ответил магос.

В нижней части изображения появилась мерцающая полоска, которая уменьшалась с каждой секундой, и Уриэль понял, что она отражает число воинов, остававшихся в Нагорске.

– Отключите индикатор, – приказал он. – Я поверю вам на слово.

– Значит, вам кажется неуместным представление человеческих ресурсов в цифровом выражении?

– Кажется, – подтвердил Шаан. – Это воины ценой своих жизней добывают нам возможность пробраться вниз. Они заслуживают большего, чем просто цифра на экране.

Локард искоса взглянул на него.

– Их будут помнить, капитан Шаан. Их имена будут записаны в базу данных «Лекс тредецим», а Механикус никогда не удаляют информацию.

– Он имел в виду другое, – возразил Пазаний.

– Прошу прощения, но разве Ультрадесант не фиксирует данные своих павших на камне в Храме Исправления?

– Да, так принято, – подтвердил Уриэль, понимая, куда клонит Локард.

– Мы делаем то же самое, – сказал магос, – только способ Механикус более долговечный.

Уриэль видел, что сержанты оскорблены таким намеком на краткий век Макрагге, и поспешил вмешаться:

– Мы все по-своему чтим своих павших, магос, и кому судить, чей обычай лучше?

Локард, похоже, собирался ответить, но остатки человеческой психики, еще уцелевшие в его разуме, приняли мудрое решение считать этот вопрос риторическим.

– Вы правы, капитан Вентрис, память об умерших может храниться в разных формах.

Уступка магоса удовлетворила Уриэля, и он обратил бесстрастный взор на битву, в которой боевые сервиторы и скитарии отчаянно противостояли Железным Воинам.

– Нам хватит двадцати семи минут, чтобы добраться до Врат Гиллимана? – спросил Шаан, также наблюдавший за сражением.

– Нет, но мы подойдем достаточно близко, чтобы оказаться там раньше наших преследователей.

– Подойдет, – Шаан вновь сосредоточился на голосфере, транслировавшей битву.

Клубы дыма расступились перед группой Железных Воинов, предводитель которой направился прямо к сервитору с камерой. В наглости, с которой держался этот воин, было что-то до ужаса знакомое.

– Кости Геры! – выругался Пазаний: он узнал серебряный протез, к созданию которой техножрецы не имели никакого отношения. Дульная вспышка на миг стерла картинку, и Уриэль, схватившись за меч, инстинктивно шагнул ближе к сверкающей сфере.

– Хонсу, – прошипел он, всматриваясь в рябь помех на экране. – Проклятье, я так надеялся, что мы ошиблись. Даже после всего, что случилось, я не верил, что это и правда он.

– Он самый, – поддакнул Пазаний, бросив быстрый взгляд на Леарха. – Я эту треклятую руку где угодно узнаю.

Что-то темное промелькнуло перед камерой сервитора, заставляя изображение померкнуть. Посыпались искры, и перекосившуюся картинку рассекли дуги молний.

– Что случилось? – воскликнул Уриэль.

На поверхности глаз Локарда высветились блики, и по выгнутому дисплею побежали ряды красных символов.

– Сервитор был деактивирован вследствие повреждений, уровень которых превзошел его прочность и фатальным образом нарушил функциональность, – сообщил магос.

– Кто-то прикончил его, – перевел Леарх. – Но кто?

Изображение, искаженное помехами, дергалось и то и дело теряло четкость, но все же показало воина в черном доспехе. Широкоплечий и гибкий, он двигался с той же отточенной плавностью, что и Шаан; латные перчатки его заканчивались длинными когтями.

– Вот он, надо полагать, – сказал Пазаний.

Узнавание пронзило Уриэля тошнотворным уколом, но имя того, кто разделался с сервитором, произнес вслух Аэтон Шаан.

– Ваанес. – Когти капитана выдвинулись из перчаток с резким металлическим щелчком.

По экрану пробежала волна статики и рябь помех, изображение показало потоки черного машинного масла, дернулось последний раз и замерло. Картинка, застывшая на голосфере, давала портрет виновников этого кровопролития, и мерцающие точки сканирования подсветили воина в черной броне, сопоставляя его физические параметры с имеющимися данными.

– В записях Адептус Астартес есть биометрическое совпадение, – подтвердил магос Локард. – Ардарик Ваанес, боевой капитан, 4-я рота Гвардии Ворона. В 934.М41 объявлен экскоммуникатус мортис.

– Я это и без машин знаю, – прошипел Шаан. – Этого предателя я ни с кем не спутаю.

Послеобразы от дульной вспышки начали тускнеть, и Леарх подался вперед.

– Если это Хонсу, то кто тогда рядом с ним?

Уриэль вгляделся в нечеткую картинку и с изумлением обнаружил, что смотрит на самого себя – на мертвые черты собственного лица. Локард приостановил запись, и имперские военачальники испуганно уставились на трупную маску, которая смотрела прямо на них.

Не оставалось сомнений: это было лицо Уриэля Вентриса.

Под жестким лунным светом сияли зазубренные гранитные горы Талассара, отсвечивая багрянцем от азуритовых жил, испещрявших каждую скалу. В любую другую ночь Варрон Тигурий нашел бы этот пейзаж довольно красивым, прекрасно подходящим к картине неба, буйно раскрашенного холодно-голубым и ярко-пурпурными цветами, и резко контрастирующей с бледными горами.

Но в эту ночь не было никакой красоты, только кровь и смерть.

Единственный континент покрытой океаном планеты назывался Глаудором. Выжившие после крушения «Цезаря» карабкались через предгорье Лирианских гор к месту, где в первые годы после Великого Предательства Робаут Гиллиман разгромил орду зеленокожих.

Оставление «Цезаря» глубоко ранило каждого воина, но скорбь уступила заботам о выживании. Враг скоро настигнет их, и оставаться на открытом месте, означало умереть. Чуть более двух тысяч членов экипажа спаслось с гибнущей боевой баржи, спустившись на поверхность Талассара в спасательных капсулах и «Громовых ястребах». Не было никакой паники, ведь все они были гражданами Ультрамара. Хотя только сотню из них составлял Ультрадесант, сервы ордена, илоты и бойцы Оборонной ауксилии тренировались каждый день, чтобы быть достойными наследия Робаута Гиллимана.

И все же, как бы ни были стойки их сердца, не было ни одного среди выживших, кого бы не затронула гибель «Цезаря».

Могучая боевая баржа неслась к поверхности словно сверкающая комета, ее корпус был объят пламенем от входа в атмосферу. Тигурий заставил себя смотреть на последний полет корабля, пока он не скрылся за горизонтом, чтобы погрузиться в безбрежный океан, покрывающий большую часть поверхности планеты.

– Мы больше никогда его не увидим, – сказал Марней Калгар, вместе с первым капитаном Агемманом опечалено наблюдавший за разрушением могучего судна.

Спустя несколько мгновений напали демоны.

Возникнув прямо из воздуха, словно пятна крови на пустом холсте, они набросились на оставшихся в живых в яростной буре клыков и когтей. Множество людей погибли, даже не осознав, что происходит, однако железная дисциплина Первой роты подавила панику среди выживших, и авангард демонического воинства М`кара был остановлен и уничтожен точными оружейными залпами.

Единственной надеждой на выживание были горы, и изнурительный марш к вершинам начался. Атакуемая на каждом повороте стаями демонов, колонна выживших брела вверх. Ноги их были словно налиты свинцом от усталости, но люди желали только одного — выжить и отомстить за любимый корабль.

Началась уже шестая атака с момента высадки на Талассар, и когда смертные поднялись выше, ветераны Ультрадесанта приняли бой.

Безжалостная буря болтерного огня разносила по каньону грохот разрывов, измельчавших чешуйчатую неестественную плоть. Длинные струи прометия из тяжелых огнеметов и потоки ракет из установок «Циклон» устремились в самое узкое место каньона, откуда волной поднималось объятое нечеловеческой кровожадностью воинство рожденных варпом мерзостей.