Теперь, любезная Люція, не повторишь ли ты своей молитвы, чтобъ къ тебѣ возвратилась съ сердцемъ ни кѣмъ не занятымъ? и не боишься ли ты, что я, по новому вкусу судя, не буду пригожею женщиною? За сіе опасеніе буду я отвѣтствовать тогда, какъ станешь меня въ чемъ ниесть подозрѣвать. Если ты усмотришь, что я предпочитать стану наилучшіе изъ всѣхъ сихъ веселостей, даже самую оперу, не смотря на то, что я очень страстна къ музыкѣ, хорошему какому ниесть сочиненію любезнаго нашего Шакеспира; тогда, любезная Люція, печалься сердечно о своей Генріеттѣ, бойся тогда, чтобъ она не впала въ легкомысліе, чтобъ глаза ея и уши не были обольщены, чтобъ сердце ея не заразилось нововведенными обычаями; чтобъ къ нещастію не пристрастилась она къ игрѣ, и чтобъ для утвержденія себя въ своихъ сумозбродствахъ, она непомышляла привесть въ злощастіе какого нибудь честнаго человѣка, когда выдетъ за него за мужъ.

Здѣсь я скажу нѣчто о своихъ домашнихъ дѣлахъ. Лакей Жамесъ, коего я одного съ собою взяла, соскучился уже жить въ Лондонѣ, и хочетъ возвратиться въ замокъ Селби. Я не люблю видѣть при себѣ такого человѣка, которой въ жилищѣ моемъ скучаетъ, и потому обѣщалась его отослать; но какъ онъ дѣтина весьма умной; то надѣюсь, что моя тетушка для сего его не отпуститъ. Онъ многіе уже показалъ опыты своего благоразумія, и по моему правилу, что господинъ долженъ ручаться за свойство и нравы тѣхъ, кои ему служатъ, не мало я безпокоюсь, кого мнѣ къ себѣ выбрать. Я не такъ думаю, какъ тотъ великой Министръ, которой подая иногда предпочтеніе такимъ людямъ, кои онаго не стоятъ, приводилъ тому въ причину – то благодушіе, что хочетъ быть другомъ тѣмъ, съ коими никто дружиться не желаетъ. Но симъ поступкомъ съ лишкомъ далеко уже простираютъ свое снисхожденіе, не разсуждая о томъ, что злонравной, коему покровительствуютъ, получаетъ награду, честному человѣку принадлежащую. Г. и гжа. Ревсъ оказываютъ мнѣ толикое снисхожденіе, и служители ихъ съ такою охотою мнѣ угождаютъ, что я не долго пробуду безъ вѣрнаго слуги

Время уже кончить такое длинное письмо. Я бы тѣмъ показала свое опасеніе, что мои дражайшіе родственники, друзья и благодѣтели не довольно увѣрены въ моей къ нимъ приверженности и уваженіи, еслибъ при всякомъ случаѣ начинала ихъ удостовѣрять въ оныхъ чувствованіяхъ. И такъ сочти, что такое увѣреніе всегда заключается въ совершенной съ любви, коею есьмъ и всегда быть желаю, дражайшая Люція, твоя искренняя

Генріетта Биронъ.

Ты не думала, любезная моя, чтобъ такъ скоро представился мнѣ случай повиноваться третьему твоему и всей моей любезной фамиліи приказу; да и я нимало о томъ не помышляла; однако какой то молодой, знатной и нарочито богатой человѣкъ началъ уже взирать на меня съ нѣкоторымъ отличіемъ. Но чтобъ безполезнымъ предисловіемъ не привесть тебя въ нетерпѣливость; то скажу тебѣ, что онъ называется Г. Фулеромъ. По смерти своего отца и матери получилъ онъ довольно хорошее наслѣдство, но надѣется гораздо еще большаго отъ одного стараго своего дяди, уроженца Гальскаго, называемаго Кавалеромъ Роландомъ Мередитомъ, который теперь по дѣламъ провинціи своей живетъ въ Лондонѣ.

Кажется, что Г. Роландъ предписалъ своему племяннику подъ лишеніемъ всей своей милости такой законъ, чтобъ онъ не вступалъ в бракъ безъ его одобренія, коего, говоритъ онъ, никогда не дастъ, если избранная имъ дѣвица, будетъ не изъ знатной фамиліи, и не соединяетъ изящнаго воспитанія съ нарочитымъ имѣніемъ. Онъ хочетъ, чтобъ сія невѣста непорочно сохранила доброе свое имя; чтобъ свѣдуща была въ умозрѣніи домашнихъ должностей, и чтобъ имѣла такой разумъ, съ которымъ при случаѣ женщинѣ не стыдно оное умозрѣніе производить самымъ дѣломъ. Однако, поелику его племянникъ долженъ быть богатъ; то и объявляетъ что богатство составляетъ самомалѣйшее изъ тѣхъ выгодъ, коихъ желаетъ отъ своей племянницы, онъ думаетъ взять небольше осьми или десяти тысячъ фунтовъ Штерлинговъ; дабы сей бракъ не вовсе казался любовнымъ, въ коемъ будтобы его племянникъ менѣе совѣтовался съ разсудкомъ, нежели съ своими глазами. Когда дѣвица, говоритъ онъ, такое приданое имѣетъ, то ето и доказываетъ, что ея родственники, въ хорошемъ состояніи находятся, и что она не много будетъ обязана тому, которой ее за себя возметъ. Ты видишь, что у стараго Кавалера не недостаетъ благоразумія. Но я забыла одно изъ главныхъ его условій. Будущая его племянница должна быть пригожа. Говорятъ, что онъ ставитъ себѣ въ честь любить красивыхъ – лошадей и собакъ, и что дѣлаетъ учтивыя сравненія между животными болѣе или менѣе благородными. Самъ онъ, какъ ты можешь судить по его странности, есть холостой старикъ, которой никогда не желая быть женатымъ, воображаетъ, что для его племянника нарочно сдѣлаютъ жену, и незная еще ее, требуетъ отъ ней такихъ качествъ, изъ коихъ можетъ быть ни одного не найдетъ въ своей племянницѣ.

Г. Фулеръ увидѣлъ меня впервые у гжи Ревсъ. Я не могу сказать, чтобъ въ видѣ его ничего не было непріятнаго; но мнѣ кажется, что онъ не имѣетъ такой души, которой бы желала я въ томъ человѣкѣ, коемубъ должна я была признаться въ любви, на честности основывающейся.

Я не для чего иннаго хочу выдти за мужъ, какъ для того, чтобъ быть весьма доброю и честною женщиною. Не должна ли я клясться въ повиновеніи? И доведу ли себя до нарушенія своей клятвы? И такъ ничто не можетъ меня убѣдить выдти за такого человѣка, коего не большой умъ и разсудокъ въ состояніи поколебать меня въ соблюденіи моего долга, и которой слѣдуя можетъ быть однимъ своевольствамъ ограниченнаго разума дѣлалъ бы мнѣ какіе приказы, коимъ бы мнѣ разумъ не позволялъ мнѣ повиноваться.

Пріятно и честно женщинѣ покорять свой разсудокъ, даже и въ самыхъ простыхъ обстоятельствахъ, разсужденіе мущины, имѣющаго болѣе ее благоразумія и разума; но естьли сихъ качествъ недостаетъ въ ея мужѣ, она можетъ по крайней мѣрѣ сумнѣваться, кто изъ нихъ справедливо о семъ говоритъ; а такое сумнѣніе есть первый шагъ къ умаленію почтенія, влекущій за собой непослушаніе и совершенную крамолу.

Я вдругъ примѣтила, что Фулеръ взираетъ на меня съ нѣкіимъ отличіемъ. Женщины, сказалъ бы здѣсь мой дядя, всегда скоро находятъ такія открытія. Но за столомъ, за коимъ мы тогда сидѣли, всѣ оное примѣтили. Онъ приходилъ къ намъ и на другой день, и ни мало не разпрося о моемъ имѣніи, открылся гжѣ Ревсъ, прося у нее покровительства. Правда не забылъ онъ собственныхъ своихъ выгодъ; и я его за то не охуждаю, ибо ни кто оныя ему оспорить не можетъ. Но гдѣбъ былъ такой богатой человѣкъ, которой бы при такихъ случаяхъ не стадъ съ самаго начала разчислять свои богатства, между тѣмъ какъ бѣднякъ сколь можно удаляетъ отъ себя сію скучную мысль, а твердитъ только о любви, въ коей одной и увѣряетъ свою любовницу.

Г. Ревсъ, имѣя весьма хорошее мнѣніе о Г. Фулерѣ, отвѣчалъ ему, что сердце мое почитаетъ свободнымъ, и что я ни въ какой инной зависимости не нахожусь, какъ только имѣю уваженіе къ родителямъ, коимъ я, по сему самому болѣе привержена, нежели изъ корысти. Онъ хвалилъ хорошія мои качества, т. е. мой нравъ и сродное мое чистосердечіе, послѣднее относилъ онъ на счетъ моего пола, за что я его мало благодарила, когда онъ мнѣ ето разсказывалъ. Словомъ, онъ его извѣстилъ о всемъ, что ни почиталъ за нужное, да и о многихъ такихъ дѣлахъ, кои не были тутъ нужны; какъ на пр. о довѣренности ко мнѣ и благодушіи моихъ родителей полагающихся на самое меня, касательно до моего выбора, вмѣшивая въ сіи подробности превеликое множество похвалъ, кои не иннымъ чемъ извинительны быть могутъ, какъ добротой его сердца; и явнымъ пристрастіемъ къ своей племянницѣ. Такое снизхожденіе моей фамиліи, полагающейся во всемъ на меня въ такомъ дѣлѣ, казалось озаботило Г. Фулера. Поелику такія случаи и предложенія, отвѣчалъ онъ, конечно весьма часто произходить будутъ, то онъ опасается, чтобъ сіе самое не препятствовало его надеждѣ. Естьли вы какую либо надежду имѣете, возразилъ Г. Ревсъ; то оная должна основываться гораздо болѣе на добротѣ вашего сердца, а не на великомъ вашемъ богатствѣ. Онъ къ тому прибавилъ, что поелику я тщеславлюсь числомъ своихъ любовниковъ; то сродно, чтобъ толь многія предложенія учинили меня непреклоннѣіщею, и что великодушная довѣренность моей фамиліи, по видимому, утвердила меня въ семъ разположеніи. На конецъ, когда я ему сказалъ, продолжалъ Г. Ревсъ, что твое миѣніе гораздо больше того, какого дядя его отъ будущей своей племянницы желаетъ, и что природа, равно какъ и воспитаніе дали тебѣ разумъ твердой и основательной; то онъ вскричалъ: етого съ лишкомъ мною въ одной особѣ. Что же касается до имѣнія; то онъ бы желалъ, чтобъ у тебя не было ни полушки, дабы могъ предложить тебѣ свое имущество, а согласіе твое сдѣлало бы его щастливѣйшимъ изъ всѣхъ человѣкомъ.