— Доброе утро, дорогая.

— Доброе утро, Кейт. Как ты спал?

— Хорошо, — отчужденно ответил он. — Кажется, в доме что-то произошло ночью?

До правостороннего паралича он был слегка глуховат и спал так, что не слышал даже раскатов грома в грозу, но с болезнью слух его обострился. Впрочем, как и зрение, — с подушек кровати он видел на горизонте яхту, которую Анна могла разглядеть лишь в бинокль.

— Да. Но это пустяк, — ответила Анна. — Я не хотела тебе говорить.

— Отчего же, дорогая, не отгораживай меня от мелочей жизни. — Он снова судорожно улыбнулся. — Плохое лекарство — находиться в покое полутрупа. Так что же произошло?

— В дом пытался залезть вор, — стараясь казаться беспечной, ответила она.

Пока Кейт с удивлением осмысливал услышанное, Анне пришлось на ходу изменить план утреннего разговора, который она составила еще ночью. Ей не хотелось беспокоить Кейта рассказом про попытку ночного грабежа, но теперь показалось неправильным скрывать от него случившееся, каким бы оно ни было вздорным.

— Это бывает, — произнес Кейт и снова попытался улыбнуться. — Вилла на то и существует, чтобы притягивать к себе внимание воров. Надеюсь, что охрана сработала хорошо?

— Безукоризненно, Кейт. Они не даром едят свой хлеб. К тому же ничего опасного. Обычный мелкий воришка. Без оружия. Не было при себе даже ножа.

Его блестящие, живые и ясные глаза (болезнь здесь проявила милосердие) внимательно уставились на Анну, потом он снова улыбнулся одной стороной лица и произнес:

— Но тебя что-то тревожит в этой истории? Тревожит больше, чем оно того стоит?

— Дело в том, что этот вор — из России… Мой соотечественник. Земляк, — закончила она по-русски, и он понял смысл незнакомого слова.

— Ну и что? Сейчас много твоих соплеменников бродит по побережью. Ты видишь в этом какую-то преднамеренность? Или это твой знакомый?

— Нет-нет, — торопливо отреклась она. — Я даже не знаю его имени. Но эта история меня почему-то насторожила.

— Сдай его в полицию и забудь, — жестко подвел итог Кейт.

— А может быть, он именно этого и хочет? Мне он не нравится, Кейт. Я хочу его отпустить. Выгнать из дому, и конец. Мне не хочется, чтоб он затаил на меня какую-то злобу.

Эти слова были полуправдой. Но Кейт не уловил недоговоренности.

— Ты боишься мести со стороны мелкого воришки? Разве он может позволить себе такую роскошь, как месть, если мы его посадим? Русские гангстеры настолько мстительны? Странно… Всякий вор должен знать, что в его профессиональные обязанности входит необходимость время от времени отсиживать в тюрьме заработанный срок. Обычно они не копят зла на тех, кто, защищая себя, усаживает их за решетку. Во всяком случае, я так думаю. Он должен жить в обществе в рамках принятых на себя профессиональных требований.

— В России несколько иное отношение к ворам, Кейт. Мне кажется, лучше ему дать пинка под зад и выгнать.

Кейт допил апельсиновый сок, поставил пустой стакан на столик и к этому моменту принял решение, казавшееся ему разумным.

— Добавь к этому пинку десять долларов, и будем надеяться, что этим мы обезопасим себя от всяких вторжений с его стороны. — Тон, каким это было произнесено, определил его нежелание разговаривать более на ничтожную тему.

— Кейт… Сейчас много разговоров о целебности Мертвого моря в Израиле. Рассказывают просто чудеса о том, как восстанавливаются все, кто после автокатастроф парализован и…

— Не надо. Вряд ли это поможет больше того, что обещает наш доктор Прайд.

— Конечно! Но Прайд считает, что ты выздоровеешь через год, а можно попробовать…

— О чем ты? — Он попытался улыбнуться, отчего стал некрасив.

— Кейт… Я думаю, что ты быстрее бы встал на ноги, если б занялся посильным делом. Мне кажется, ты уже достаточно здоров, чтобы начать, предположим, свою политическую кампанию — борьбу за пост губернатора штата.

— Лежа в кровати?

— Ну и что? Президент Франклин Рузвельт был президентом, сидя в коляске. А ты встанешь. Тебе нельзя просто так лежать и ждать выздоровления, Кейт. Тебя это убьет. Если мы с тобой сделали губернатора из Домиана Крайста, то ты будешь им обязательно. А потом будешь президентом.

Он помолчал и ответил спокойно:

— А если я не оживу никогда?

— Зачем ты это говоришь? — недовольно возразила она. — Меня пугать не надо. Я не твоя жена и верю, что все будет хорошо…

— Да… Ты не моя жена. К сожалению. Тебя это не угнетает, кстати?

— Нет, — быстро ответила она. — Я не знаю твоей Кэрол и не хочу знать. Ты поселил меня здесь, у нас было общее дело, и еще вернутся светлые дни. А Кэрол живет своей светской жизнью.

Он долго и неподвижно смотрел на океан, потом проговорил неторопливо:

— Ты еще молода. А обстоятельства изменились, и тебе не обязательно обременять себя моим инвалидным присутствием. Ты можешь жить сама по себе. Я давно хотел тебе сказать, что ты можешь быть свободна. Этот дом всегда твой и…

— В Америке я не буду свободна без тебя, Кейт, — тихо прервала его она. — Ты же знаешь, что я так и не приспособилась к американской жизни. Не будем об этом говорить. Ты встанешь на ноги и через несколько лет будешь губернатором. Даже если не будешь, хотя бы поборемся за это! В этом уже жизнь.

— У тебя железный позвоночник, Анна. Но не будем подгонять природу и доктора Прайда в ее лице. Встану я или нет…

— Встанешь, — сказала она и поцеловала его в губы.

Она вышла из спальни, чувствуя на своей спине его тревожный взгляд, в котором явственно засветилось острое мужское желание. Здоровье его явно шло на поправку, если в глазах появилась тяга к этой стороне жизни. Но тот же домашний доктор Прайд настойчиво рекомендовал парализованному временное воздержание от плотских радостей.

«Пошел ты к черту, доктор Прайд? — с неожиданным озлоблением подумала Анна. — Есть старая русская пословица: живот на живот, и все заживет!» И потому она решила сегодня же любым способом устроить эротические забавы в какой угодно доступной для Кейта форме. Он знала, что он будет только счастлив и тоже пошлет к чертям собачьим всезнающего (за бешеные гонорары!) доктора Прайда вместе с его инвалидными советами.

Анна спустилась вниз, на ходу отдавая распоряжения немногочисленной прислуге. Все они были давно вышколены и не смели интересоваться, имеет ли она право распоряжаться или нет. Миссис Саймон была здесь хозяйкой, а мистер Пратт — чем-то вроде Бога, но до него далеко. Правда, где-то существовала и миссис Кэрол Пратт, но она не появлялась здесь годами, и призрак ее прислугу не волновал.

Анна добралась до первого этажа. Начальник службы охраны Поль все так же сидел перед экранами наружного наблюдения, будто его впаяли в кресло навсегда, с того часа, как он получил работу.

— Как себя чувствует наш гангстер, Поль? — весело спросила Анна.

— Спит. Отличные нервы, — одобрительно заметил негр.

— Вы не звонили еще в полицию, Поль?

По широкому лицу негра пробежала непривычная для него тень колебания.

— Вчера мне показалось, миссис Саймон, что вы… не очень хотите сдавать его в полицию. Но мы обязаны это сделать.

Последняя фраза прозвучала почти категорически. Он был умным и подготовленным к своей работе человеком, но получал во много раз больше денег, нежели его коллеги на соседних виллах. Потому не хотел вызвать недовольства хозяйки какими-либо опрометчивыми действиями. Пусть даже при этом он прав и на его стороне закон.

Анна сделала вид, что призадумалась.

— Да… Но дело в том, Поль, что мистер Пратт не хочет сдавать этого мальчишку в полицию.

— Вот как?

— Да. Он велел дать ему десять долларов и прогнать.

— Понял, миссис Саймон. Хозяин мне платит, и я вынужден подчиниться. Но…

— Что «но»?

Начальник охраны окончательно прекратил сопротивление.

— Я понял, чего хочет хозяин. Но не понимаю, чего хотите вы, миссис Саймон.

С ним приходилось быть откровенной. Во всяком случае, в пределах того, на чем его можно было обмануть. Проще говоря, не выдавая конечной цели всего задуманного, искренне посвятить в промежуточные планы.