Ничего особенно заметного в Академии за это время не произошло. Несколько курсантов получили увечья во время молодецких потех (а попросту говоря, во время драк), были списаны и отвезены на родные планеты. Вместо них привезли новых, с тех же планет. Будут учиться на следующем курсе. От ядов и паразитов никто больше не умер, но несколько человек довольно сильно болели. Я, например. Где-то я подцепил жучков, живущих под кожей. Медики намазали меня какой-то гадостью, из-за которой все волосы выпали, а потом не росли ещё три месяца.

Из заметных событий, достойных упоминания, следует вспомнить только судьбу "земляка" Суэви. Через год после прибытия на Вентеру он стал совсем не похож на себя того, который прибыл на базу. Перестал драться и задираться, начал уговаривать других курсантов соблюдать "Кодекс разумного существа" и проявлять вежливость. В один прекрасный день его нашли в дальнем коридоре базы. Он лежал, свернувшись в клубочек, и не подавал признаков жизни. Суэви, которого вызвали в качестве эксперта, с первого взгляда поставил диагноз. "Через неделю он превратится в серого летуна, подобного мне", – сказал он. Так и произошло. Косморазведка была в шоке, они мечтали иметь прирученными две разумные расы на планете, а получилась одна. Новый серый летун оказался совсем не похож на веселого задиру – кентавра, пугается собственной тени и шарахается от каждого звука. Суэви говорит, что это скоро пройдет. Он с ним не дружит, хотя и ведёт иногда довольно долгие беседы. Передаёт опыт мудрецов с золотыми крыльями, я полагаю.

Программа нашего настоящего вылета проста. Двое суток мы будем отходить от базы, чтобы удалиться на минимальную дистанцию прыжка, а затем возвратимся на базу прыжком, через контейнер.

– Закрыть скафандры. Подготовиться к прыжку, – командует Грумгор.

С мест приходят доклады о готовности.

– Реактор на максимал, устройство телепорта включено, начинаю отсчет. Пять, четыре, три…

Я последний раз проверяю все расчеты. Наш корабль висит носом на базу, хотя с такого расстояния её, конечно, не видно. И тут я вижу, как рука Грумгора, ещё до того, как я успеваю проверить правильность ввода координат и сказать "Готов", откидывает предохранительный щиток и ложится на клавишу пуска. Мы проваливаемся в никуда, в подпространство без адреса и цели.

Я ждал смерти, я ждал боли. Вместо этого корабль погрузился в какую-то серую муть. Внутри корабля всё оставалось по-прежнему: горели лампочки, работали компьютеры, и мы все были живы. Правда, свет ламп стал каким-то синеватым, призрачным.

Перемещение из одной звездной системы в другую занимает доли секунды. Мы находились в подпространстве уже несколько секунд. Как далеко мы усвистаем за эти секунды? На сколько парсеков и сотен лет от родного мира? Даже страшно подумать. Секунды тянулись одна за другой, складывались в историю, а смерть всё не приходила. Наконец, убедившись, что в ближайшие мгновения мы не умрем, я заорал на Грумгора:

– Ты куда нас закинул, лопух длинномордый? Кто тебя просил нажимать "ввод" раньше времени?

– Ой! Но я не нажимал "ввод"! – сказал Грумгор, недоуменно глядя на пульт управления, а затем протянул руку к отмене режима телепорта.

– Не трогай! – завопил я ещё более страшным голосом, – Выкинешь нас в грязный вакуум, мы сразу в ядерный взрыв превратимся. И вообще, вылезай из пилотского кресла.

Я нажал на рычаг опускания кресла, выбрался из своего шара и плюхнулся на пилотское место. Грумгор еле успел отскочить.

– Ставлю задачу, – оповестил я свою банду по внутренней связи, – мы в подпространстве, выйти из него просто так мы не можем, так как попадем сразу в грязный вакуум и погибнем. Оставаться тут мы тоже не можем. До нас никто в такие условия не попадал. Какие будут идеи?

– Мягкочеловеки, мы можем развернуться и вернуться в точку старта? – спросил Фиу.

– Теоретически, мы можем забить координаты нашего страта, они у нас есть, и попробовать ещё раз запустить устройство телепорта. Но это нам ничего не даст даже в случае успеха. На том месте, где мы исчезли, уже полно мусора. Кроме того, там могли уже пройти сотни лет.

– Сотни лет? – потрясенно переспросила Бий У.

– У нас есть координаты контейнера, – напомнил Птитр.

– Мы не можем быть уверены, что нас там ждут, а без подготовки он не отличается от остального космоса. Нам нужно выходить из подпространства как можно скорее, пока мы вообще не вышли из нашей галактики.

Все помолчали.

– Можно запустить ракету, а потом выйти всем кораблём в ту же точку. Она взорвётся и очистит космос, – предложил Грумгор.

– Продукты взрыва окажутся ещё худшим мусором. У нас ракеты даже не ядерные, а учебные, химические. Вот если бы у нас была такая бомба, которая бы всё на этом месте превращала в энергию… но у нас такой нет. Для этого даже не водородная бомба нужна, а какой-нибудь плазмоид. Я про такие и не слышал. Но что-то в этой идее есть…

Мы помолчали ещё немного, а корабль тем временем уносил нас всё глубже в пучины космоса.

– Мягкочеловеки, а почему бы не запустить ракету так, чтобы она не взорвалась, а просто расчистила дорогу перед нами? – сказал Фиу.

Я отвлекся от попыток вспомнить теорию подпространства и посмотрел на Фиу. Отчего происходят повреждения при телепорте? От того, что масса перемещаемого груза оказывается в том же месте, где уже были какие-то атомы. Происходит химическая или ядерная реакция. Считается, что перемещаемый объект во время телепорта превращается в волновую структуру, а затем, сталкиваясь с атомами в районе цели, переходит из волновой структуры в материальную. По это причине перемещенный объект всегда принимает скорость и направление тех атомов, на которых он перешел в материальное состояние. Только по этой причине и стал возможен дальний телепорт, иначе мы бы просто не смогли решить проблему слишком больших скоростей взаимного движения различных звездных систем. Только не спрашивайте меня, как мы сейчас, пребывая в волновой структуре, можем болтать и хотеть есть. Я, например, уже хочу. От волнения, наверно.

Если мы запустим ракету, она после выхода окажется неподвижной относительно местного вещества. А вот если запрограммировать её на движение после материализации, она действительно немного почистит вакуум. Если мы выйдем немного позже точно в эту же точку, то у нас будет шанс. Но только ракета маленькая, а корабль большой. Надо прицепить к ней какой-нибудь воздушный шарик размером с корабль. Правда, остается ещё и проблема продуктов сгорания, тех, что останутся после работы реактивных двигателей ракеты… Думай, Волд, думай. А почему, собственно говоря, мы думаем о ракете? Нам нужно, чтобы некоторые объекты разлетались в разные стороны, оставляя центр чистым. Решение пришло само собой.

– Мы сбросим аварийные скафандры.

– Какие скафандры? – дружно удивилась моя компания.

– У нас есть аварийные скафандры в форме шара, те, что используются для перемещения через вакуум тех, у кого нет скафандра, или разных грузов. Они металлизированные и не оставят за собой газов или мусора. Надо будет только залепить клапана предельного давления, чтобы не стравливали. Мы сбросим ракету с этими шариками. В вакууме они надуются и начнут разлетаться. Мы выйдем из подпространства в то же место, только чуть позже… если навигатор работает. Грубо, но хоть что-то.

Я ещё не успел договорить, а Фиу и Птитр уже рванули с места.

– Не понимаю, почему мы не можем просто рвануть ракету, она там всё взорвет, – удивился Грумгор. Я оставил его наедине с его недоумениями и помчался к люку ракетного отсека.

Доработать шарики и напихать их в боевой отсек ракеты было делом считанных минут. На программирование ракеты и манёвра ушло ещё несколько минут.

– По местам, всем пристегнуться.

Грумгор неохотно полез на место навигатора. Я дождался рапортов о готовности и запустил манёвр. Надеюсь, мы не попадем в какую-нибудь звезду или планету.