Человек в голубой рубахе очутился в высокой просторной комнате. Холостяцкий запах невыбитой пыли, подгоревшего молока и нафталина ударил ему в нос. У правого окна сверкала никелем дорогая кровать, рядом поблескивало старинное пианино с резными ножками. Близ левого окна стояли тяжёлая этажерка и письменный стол с множеством старинных книг.

Вошедший снял соломенную шляпу и стал изучать потолок. Это был обычный белый потолок с лепными концентрическими кругами над люстрой, висевшей на медной узорчатой трубке. Прошло около пяти минут, а он всё рассматривал потолок.

— Объект в гастрономе! Объект в гастрономе! — сообщило вошедшему радио.

Хотя следовало торопиться, человек в голубой рубахе всё не находил того, что искал. Достав из кармана маленький бинокль, он стал всматриваться в белую известь потолка, чуть тронутого алой краской заката. Пенсионер мог неожиданно повернуть домой, и тогда б задание Язина осталось невыполненным. Человек всё не мог найти на потолке нужной ему трещины. Зуммер в миниатюрном наушнике, надвинутом вплотную на ухо, предупредил его, что предстоит передача.

— Временно выхожу. Временно выхожу из коридора, — послышался по радио голос его спутника.

Но сейчас контрразведчик уже заметил на потолке против окон нужные ему шероховатости. Достав кусок мела и отметив места, на которых стояли ножки двух стульев, он поставил их один на другой и с ловкостью циркового акробата забрался под потолок. Балансиру одной рукой на своём шатком помосте, человек дослал из кармана крохотный белый фотоаппарат, размером меньше фасолины, с припаянной к нему иглой. Приложив его к уху и убедившись, что механизм внутри исправен, человек укрепил аппарат в щели на потолке.

Внезапный радиосигнал чуть не сбросил его с зыбкого сооружения.

— Объект на обратном пути. Объект на обратном пути. Я на этаже. Я на этаже, — предупредил его голос.

Надо было спешить. Быстро достав второй аппарат и так же прослушав его пчелиный голосок, контрразведчик прикрепил и этот потайной прибор к потолку. С этой минуты, сменяя один другого, автоматические аппараты течение двух суток будут делать снимки всей комнаты и людей в ней.

Расставив стулья на места, отмеченные меловыми точками, человек придирчиво осмотрел свою работу сначала простым глазом, затем через бинокль.

— Объект в четырёх кварталах от дома! В четырёх кварталах от дома! — раздалась радиотревога. — Коридор занят. Коридор занят.

Когда человек в голубой рубахе вышел из квартиры Козлова, он был мокр и бледен. На первом этаже у лифта он встретил пенсионера, спешившего домой с ворохом мелких покупок.

15 августа Пургин перечитывал личные дела работников спецгруппы, всё не решаясь увеличить список из трёх фамилий, составленный им по первым впечатлениям. Сегодня на совещании у Язина ему предстояло высказать свои подозрения. Ночью он почти не спал. Открытый сейф, следы пальцев на главном журнале, появление врага в спецгруппе, которой он безраздельно доверял, — всё это не дало ему сомкнуть глаз.

— К вам товарищ Зарина, — послышался голос секретаря из диктофона. Взглянув на часы, Пургин увидел, что уже время обеда.

— Просите!

Ольга была бледна, нервно теребила носовой платочек.

— Я пришла, — неуверенно начала она, — я хочу вам рассказать… Вернее, — поправилась она, — я хочу вашего совета.

— Пожалуйста, пожалуйста, — проговорил Пургин и, выйдя из-за стола, сел напротив Зариной.

— Аркадий Аркадьич, — собралась, наконец, она с духом, — представьте, что вы девушка…

— Ну, положим, — сдержав улыбку, ответил Пургин.

— Представьте, что вам объяснился в любви талантливый, красивый человек, которого вы любите.

— Представляю.

— И просит вас стать его женой.

— Так в чем же дело?!

— И вот скажите, Аркадий Аркадьич, человек, который вас любит по-настоящему, может вас обмануть?

В этом вопросе было столько души, столько волнения, что Пургин сразу стал серьёзным.

— Человек, который вас любит, — медленно ответил он, — никогда лгать вам не станет.

Горькая складка легла между тонкими бровями девушки. Дрогнувшим голосом она произнесла:

— И я так думаю. А он солгал мне, два раза..

— Это плохо.

— Ещё скажите, товарищ Пургин… Правда, родина для нас дороже всего? Выше всего?

— Правда, Ольга Павловна.

Зарина больше не робела перед начальником. Голос её звучал твёрдо.

— Наша работа секретная. Я читала инструкции, подписку давала. Лекции майора о бдительности помню. Всё, что я сейчас скажу, может быть ошибкой, даже поклёпом, а может быть и правдой. Я заметила некоторые странности за работником нашей группы. Фамилия его — вы верно уже догадались, Нежин. Да, Нежин! — с горькой решимостью повторила она. — Первый случай… — тут Зарина на секунду остановилась. — Вы помните, он недавно опоздал на работу?

— Да.

— Он сказал, что опоздал из-за выпивки. Но это не правда! Накануне его не было дома. Я дружна с его сестрой Валей. Она мне сказала: «Мы думали, Вадим где-то в ресторане, а он вернулся совершенно трезвым и утром ушёл вовремя. Думали, на работу. Но он воротился около одиннадцати, глотнул немного вина и уже тогда пошёл на Пушкинскую». Где он был? Зачем обманул?

— Странно, — согласился Пургин.

— Второй случай. Он подарил мне как-то фарфоровую вазу. Прекрасную китайскую вазу. Сказал: «Недорого — всего 300 рублей». А я была как-то в ювелирторге и случайно узнала, что ваза стоит тысячу шестьсот. Ещё обман. И зачем? И откуда у него столько денег? Ведь у него мать и сестра.

— Интересно!

— И ещё одна вещь, которую я уж совсем не могу понять, — тут Зарина запнулась. — Я это не буду рассказывать сама, лучше позовите Каткова. Он мне как комсоргу, сообщил.

Ольга порывисто поднялась.

— Ольга Павловна, — задержал её Пургин, — Вы поступили правильно. Свою группу надо оберегать. Если же человек лжёт, к нему надо присматриваться.

После ухода Зариной Пургин задумался. Совершенно очевидно, что враг не мог действовать без помощи изнутри, и, конечно, вся спецгруппа, так же как и спецчасть, была теперь на подозрении. Поэтому Пургин, взяв блокнот, немедленно на свежую память записал слова Зариной.

До совещания у Язина оставалось еще 40 минут, и Пургин вызвал Каткова прямо из столовой. Катков, крепкий голубоглазый человек с открытым лицом, рассказал следующее:

— Я вот сперва был у Ольги Павловны, хотя вначале следовало бы вам доложить. Дело такое, что сам понять не могу, загадка чистейшей воды. Как-то в том месяце, помню, в субботу, часов в 10–11 вечера, я иду мимо «Дарьяла». Смотрю, наш Нежин и ещё один товарищ, — хорошо одет, представительный, — садятся в такси.

— Уточните, пожалуйста, когда это было?

— В июне, числа 15-го. Так вот, утрами я хожу на реку купаться. И сегодня часиков в семь купаюсь себе, ныряю, плаваю. Смотрю, Нежин по берегу идёт. Сел на скамейку. Думаю, Вадим решил закаляться. Но время идёт, а он всё сидит, не раздевается. Я уже хотел вылезти и спросить его, как вдруг подходит к нему тот самый товарищ. Усаживается рядом и странно… знакомые, а не разговаривают.

— И что потом? — заинтересованно спросил Пургин.

— Потом? Просидели они минут десять, и всё ни слова. Так и разошлись молча. Тайна чистейшей воды!

Новое сообщение Пургин тоже занёс в блокнот. Не успел он кончить, как зазвенел внутренний телефон, и майор Ганин напомнил:

— В три совещание на Ростовской.

Слово «Ростовская», где временно расположился БОР, незаметно для Пургина вселяло в него оптимизм. К тому же ему не терпелось увидеть знаменитого контрразведчика, о котором он много слышал от Ганина. Оставалось 20 минут до совещания, и Пургин стал бегло просматривать свои записи.