— Только сухая чистка, — последовал трагический итог.

Гвен посмотрела вниз, потом повернулась кругом и уставилась в немом ужасе в зеркало шифоньера. Бросался в глаза красно-желто-коричневый пастельный отпечаток крупной мужской ладони под ее грудью.

По крайней мере, мисс Стикерт перестала беспокоиться о цвете лица — оно стало мертвенно бледным.

— О!

Шарлотте не требовались объяснения. Она мгновенно пришла к собственному умозаключению :

— Я говорила, что он пытается тебя соблазнить.

— Это не то.

— Тогда позволь догадаться. Уроки рисования при помощи пальцев?

— Мы разговаривали насчет тебя. И о Роберте тоже.

— Да! Ну, нет. А может быть, и так! — закончила она торжествующе. — Ах, вот в чем дело? И Дейв прибегал к наглядной демонстрации? От невротика этого можно ожидать. Но когда выкомаривает психически нормальный человек, это гораздо более трагично. Ты не думаешь? Я ожидала от тебя большего, Гвен. Больше самоконтроля.

— А как насчет тебя? Черт побери, Шарлотта, ты и Роберт были не так давно счастливыми мужем и женой. Может быть, если бы ты немножко больше… — мисс Стикерт скосила глаза на свою сорочку, — немножко больше занималась рисованием пальцами, ты бы осталась замужем! Ты забыла, как надо забавляться.

— Это от эксперта по прокладыванию пути к жизни в одиночестве?

— Не отклоняй меня от темы. Вы все забыли, кроме того, как наносить друг другу оскорбления. Кто-то должен немного уступать, воздерживаться от ядовитых замечаний и не отвечать стрелой на отравленную стрелу.

— Образ Купидона. Это может мне пригодиться. — Шарлотта щелкнула запорами портфеля, достала блокнот и внесла заметку. — Дейв морочит тебе голову, чтобы Роберт смог украсть мой сценарий.

— Шарлотта! У Роберта нет намерения стать сценаристом.

— Нет?

Шарлотта вытащила титульный лист и протянула его Гвен.

— Этот ребенок собирается сотворить «Войну роз», что будет выглядеть, как «Окружение мистера Роджерса».

Гвен ахнула.

— Ты пишешь сценарий о вашем разводе?

— Я преобразую свою муку в произведение искусства, — объявила младшая сестра. — Это избавляет меня от ужасных переживаний.

— Это разрушит твой брак раз и навсегда.

— А что тут беречь?

Гвен опустила лист бумаги и посмотрела на сестру. Она испытала вкус счастья в объятиях Дейва. В течение нескольких секунд она постигла такое чувство, будто забыла, что в мире существуют другие люди. Ей никто был не нужен. Ей так необходим был лишь один мужчина, что она рискнула бы острейшим видом уязвимости — доверилась бы, отдавшись взамен.

Так, наверное, происходят землетрясения, переломы в жизни.

Но Шарлотта не могла дождаться подходящего момента для того, чтобы загнать последний гвоздь в гроб собственной любви.

— Ты не хочешь спасти его? — удивилась Гвен. Это прозвучало простодушно, даже наивно. Но Гвен не удивилась, когда из глаз Шарлотты брызнули слезы.

— Он ухмыльнется, если я попрошу его об этом. Ты же видела, как он ухмыляется. Гвен сочувственно кивнула.

— Но кому-то надо сделать первый ход. Склониться.

— И позволить ему одержать победу? Гвен вздохнула и вернула титульный лист.

— Может быть, ты права.

— Ты обещала мне, что не будешь принимать чью-нибудь сторону, — уязвленно попросила Шарлотта.

Пообещав, Гвен все-таки не сдалась. Единственной надеждой для нее и Дейва оставалось примирение этой пары. Если эта семья распадется, для них самым легким окажется прийти к тому же. Он очаровал Гвен, но насколько скоро она вернется к осторожности, если ничто не будет их связывать?

Все же предпринятый риск ее беспокоил. Ей хотелось, чтобы Дейв целовал ее снова. Ей хотелось испытывать трепет собственной дерзости.

Дейв вовсе не смеялся над ее томлением. Не возражал против идеи о взаимоотношениях. Не ухмылялся.

Гвен охватывала дрожь при мысли о том, чем может стать для женщины язвительное замечание, когда она так уязвима. Она испытывала глубокое сострадание по отношению к своей сестре. Но Дейв прав — лекции эти двоим не помогут. Может быть, сработает наглядный пример счастья и компромисса.

Если так, то она и Дейв должны пойти своим обжигающим путем.

Дейв нанес последние яркие мазки на занесенный меч Бели-Зар. Обычно он не пользовался пастелью, избирал нечто новое для выражения своих творческих замыслов. Даже если это было сопряжено с переписыванием окончательного варианта в студии, он бывал доволен. Вот почему он приехал в горы. Свет, колорит, действие. Чтобы вдохнуть жизнь и ярость вновь в работу.

Дейв фыркнул. Огрызки мелкое не приносили ему вдохновения. Гвен приносила. Ее чистоплотность среди напряженной атмосферы и тревог коттеджа зачаровывали его. От нее прямо-таки исходили лучи спокойствия и здравого смысла.

Дейва восхищало то, как она планировала свою жизнь и придерживалась выстроенного плана. Он уважал ее самоконтроль, решительность, даже ее страхи. Ему нравилось, как Гвен теряет выдержку в его объятиях, становится зависимой, чувственной.

Гвен отзывалась всякий раз, как Дейв шептал ее имя, прикасался к ее коже. Но секс был лишь вратами, дорогой к ней самой.

В этом маленьком сосуде таилась страсть.

Женщина каждой своей частицей такая же пламенная, как Бели-Зар, но мягче, нежнее, способная принадлежать ему.

И однако Гвен защищала свою уязвимость всеми баррикадами, какие воздвигали амазонки вокруг своей крепости Санда-Тузела.

На заднем плане Дейв изобразил двускатную крышу отдаленного замка на покрытой джунглями горной вершине, затем отступил и опрыскал фиксативом, чтобы закрепить пастель от размазывания.

— Бери-Зар, примешь ли ты меня всерьез? — спросил он тихо. — Или зарежешь меня?

Тускло поблескивали ее медные грудные чаши. У Бели-Зар не было времени для забав. Ей приходилось оборонять страну от надвигавшихся орд. У леди Гвенет для него тоже мало времени: неделя, может быть, две. Будь у нее побольше времени, она бы и посмеялась с ним, и полежала, и, может быть, полюбила.

Но посчитает ли Гвен возможным прожить с ним жизнь?

Дейв снял картину с мольберта, расстелил ее на чистом месте в углу. Погасив свет, он разделся и завернулся в смятые простыни, вдыхая аромат, оставшийся после ухода Гвен. Его укололо вылетевшее перышко. Дейв понимал, что ни мечи, ни карлики, ни приворотные зелья — ничто в мире не поможет ему завоевать Гвен. Ему нечего предложить ей, кроме самого себя.

Дейв думал о том, как Гвен смеялась, когда он смешил ее, но при этом воспоминании его плоть нагревалась, как ее тело трепетало под ним. Учащенное биение пульса напомнило Дейву, как он одинок.

Давал ли ей Дейв то, в чем она нуждалась? Или он получал то, в чем нуждался сам? Всю женщину целиком, со всеми ее недостатками, страхами и желаниями.

«Тебе надо нечто большее, чем секс, браток», — думал Дейв мрачно. Поцелуи сделали лягушонка принцем в глазах Гвен, но будет ли она смотреть на него такими глазами, когда поцелуи прекратятся?

Утренний туман едва сошел, когда Гвен скатилась с гамака, потянулась и побрела в дом. Роберт и Шарлотта стояли на кухне друг против друга, причем на этот раз с расжатыми кулаками. К сожалению, темой их разговора были Гвен и Дейв.

— Твой брат ухлестывает за моей сестрой, и я этого не допущу!

— Если ты думаешь, что я откажусь от моих разумных требований, потому что ты втащила ее в это…

— Никто ее не втаскивал, — заявила Гвен. Супруги повернулись к ней лицом, Гвен взглянула на балкон:

— Доброе утро, Дейв.

— Что случилось, доктор?

— Половина домочадцев уже здесь. Думаю, тебе захочется к нам присоединиться.

Прежде, чем молодой родственник смог сострить насчет присоединения к ней, Гвен остановила его взглядом.

— Счастливая пара, — промурлыкала Шарлотта, после того, как Дейв спустился с лестницы и присоединился к Гвен под аркой столовой.

Взгляд Роберта медленно скользил по ним, пока Гвен не почувствовала себя примерно на два дюйма выше.