Открывая рубрику «Летучий голландец», мы, уважаемые читатели, откликаемся на ваши многочисленные просьбы рассказывать о загадках и тайнах, связанных с морем. Под этой рубрикой будут опубликовываться очерки современного французского писателя-мариниста Роберта де Лакруа. Все они построены на реальных фактах и событиях, происшедших в разное время с разными людьми. Одним из них повезло – они выжили в борьбе со стихией; другие – нет, оставив безмолвных свидетелей своей гибели – покинутые корабли…

В дальнейшем под этой рубрикой будут печататься и материалы, написанные нашими соотечественниками – теми, которые располагают какими-либо новыми, никогда прежде не публиковавшимися сведениями обо всем таинственном и загадочным, что когда-либо проходило на море ив его глубинах.

Что такое корабль, потерпевший крушение, покинутый экипажем и гонимый волнами и ветром в никуда? Воплощение извечного человеческого страха перед смертью… Он появляется под заунывные звуки, исходящие будто из преисподней, они похожи на жалобные стоны и плач. Громыханье, напоминающее неуверенную поступь охмелевшего великана, – это стук, что издает перо руля, безвольно бьющееся о корму; чуть слышное поскрипывание – стон деревянной обшивки, терзаемой качкой. Странные звуки, похожие на тяжелое, прерывистое дыхание, что доносятся из-под палубы, издает вода, хлюпающая в полузатопленном трюме. Медленно крутящийся на полуюте штурвал означает, что рядом нет рулевого, который держал бы его твердой хваткой. И вдруг скрипнет дверь, будто кто-то незримый тронул ее, и так – в каждом отсеке, в каждой каюте.

Потерпевший крушение корабль дрейфует сразу в двух стихиях. Одна из них – море. Другая – тайна. И стоит глазу заметить зарубку на планшире, пятно краски, сломанный брус рангоута, как воображение тут же рисует кровавую драму: вдруг слышится лязг топоров, шум драки не на жизнь, а на смерть, повсюду мерещатся лужи крови. Пробоина в борту или оторванный кусок обшивки – чем, кажется, не свидетели пиратского нападения? Нет судового журнала и прочих бумаг – значит, кому-то нужно было скрыть страшные улики, доказательства вспыхнувшего на борту мятежа.

«У каждого корабля есть свои права, – писал когда-то Джозеф Конрад, – как и у всякого человека, способного дышать и разговаривать. Корабль никогда не был рабом человека…» И любой моряк, понимающий это, встретив корабль-призрак, невольно проникается суеверным страхом.

Задавшись целью составить летопись таких встреч, очень скоро обнаруживаешь, что их было множество, особенно во времена больших парусников. Так, в декабре 1902 года к югу от острова Реюньон было замечено судно «Гертруда» со сломанными мачтами и вздыбленной кормой. А за полгода до этого у берегов Канады с корабля «Сен-Донасьен» видели большую шхуну, рыскавшую по морю под полощущимися парусами, – на ее борту не было ни одного человека.

Или вот еще примеры. Однажды впередсмотрящий трехмачтового барка «Федерасьон» – дело было в Южной Атлантике – воскликнул: «Земля!» Однако матрос ошибся: то, что он сначала принял за землю, оказалось груженной лесом шхуной, возникшей как будто из морских глубин. Судя по тому, что корпус шхуны сплошь оброс ракушками, экипаж; покинул ее очень давно. В 1908 году в прибрежных водах Тасмании «Бэбин Чевей» чуть было не наскочил на торчавшие на поверхности обломки неизвестного судна, которое, похоже, дрейфовало в течение нескольких лет. А лет за тридцать до этого «Гланез» наткнулась на пассажирский транспорт, перевозивший эмигрантов. На борту было полно трупов – и от корабля исходил такой смрад, что его не в силах был развеять даже крепкий ветер. Причиной массовой смерти – пассажиров и команды, вероятно, была эпидемия чумы. Как назывались эти плавучие призраки? Попробуйте отыскать их названия среди имен восьмидесяти двух крупных кораблей – французских, американских и английских, – пропавших без вести у мыса Горн за каких-нибудь полвека, с 1887 по 1927 год? И это не считая небольших каботажных суденышек, шхун и бригов, которые так никогда и не дошли до порта назначения.

Даже в наше время чуть ли не каждый год можно прочесть сухое, умещающееся в одну-две строчки сообщение типа: «Обнаружено неизвестное Дрейфующее судно, покинутое экипажем». Иногда, правда, случаю бывает угодно сохранить название корабля – и тогда он становится знаменитым, превращаясь в некий зловещий символ. Одним из таких кораблей стала «Джоита».

В тридцатых годах это была большая прогулочная яхта, которая служила для увеселения голливудских звезд и крейсировала только вдоль берегов Калифорнии. В годы второй мировой войны «Джоиту» перестроили под небольшой противолодочный корабль. После войны яхта сменила не одного владельца. Наконец, в 1955 году, она бросила якорь в Апиа, на острове Уполу, входящем в состав Западного Самоа. Новым хозяином «Джоиты» стал некий Томас Миллер, который запросто мог бы сойти за героя Роберта Луиса Стивенсона, чей прах покоится на вершине одного из зеленых холмов, опоясывающих апианскую бухту. Будучи авантюристом по натypе, этот болтун с вечно красным лицом бежал из Уэльса от жены в поисках приключений в южных морях. Став владельцем «Джоиты», Миллер сначала попытался промышлять рыболовством, но безуспешно. За полгода, проведенные в Апиа, он познал и нищету, и удары судьбы. Но вот, в один прекрасный день, случилось чудо: Миллеру подвернулся выгодный фрахт – груз копры – до островов Токелау. Кроме того, к нему на борт напросились пассажиры – несколько чиновников и туземцев.

И Миллер воспрянул духом, поверив, что удача наконец повернулась к нему лицом. Отныне, если с первым фрахтом все сложится удачно, он будет выполнять регулярные рейсы между Апиа и Токелау, не говоря уже о каботаже. Миллер нанял помощника, некоего Симпсона, матроса и механика. Корпус «Джоиты» заново проконопатили и покрасили, так что теперь никто бы и не догадался, что она проплавала уже больше четверти века. Помимо этого, на «Джоиту» установили два дизельных двигателя мощностью 225 лошадиных сил. А вот систему приводов и трубопровод, успевшие к тому времени проржаветь чуть ли не насквозь, поменять не смогли – не хватило денег. Но не беда: выручки с первого рейса вполне хватит, чтобы потом привести все это в порядок. К тому же плавание будет коротким: сорок часов на какие-то жалкие 270 миль, да еще при хорошей погоде – всего-то делов… Ранним утром 3 октября на борт яхты поднялись все пассажиры.

«Джоита» должна была прибыть на Токелау вечером 5 октября. Однако 6 октября верховному комиссару в Апиа господину Смиту доложили, что ни на факаофа (Факаофа – юго-восточный атолл в архипелаге островов Токелау.), ни в прибрежных водах судно не только в глаза не видели, но даже не получили от него ни одного радиосообщения. Тем не менее комиссар Смит не проявил ни малейшего беспокойства: Миллер, слывший на Самоа тем еще проходимцем, о чем комиссару было хорошо известно, вполне мог зайти за попутным грузом на любой другой остров – куда ему было торопиться? Да и потом, у «Джоиты» не было строгого рейсового расписания, как, например, у грузовых пароходов, обслуживавших регулярные морские линии. Но почему все-таки молчал ее радиопередатчик? Наверное, сломался.

Дальше история разворачивалась по обычному сценарию: надежда переросла в беспокойство, беспокойство – в тревогу. Радиостанция в Апиа уже запрашивала острова, находящиеся на значительном удалении от Токелау. Но отовсюду приходил один и тот же ответ: «Джоиту» нигде не видели. Не заходила она ни на Феникс (Феникс – острова, расположенные к северу от Токелау.), ни на Эллис (Эллис, или Тувалу, – острова, лежащие к западу от Токелау.), ни на острова Гилберта. (Острова Гилберта – группа атоллов к северу от Тувалу.)

С островов Фиджи в воздух каждый день поднимались гидросамолеты –они обследовали обширные районы океана на малой высоте. Впередсмотрящим на всех судах, заходящих в воды, где пропала «Джоита», было приказано глядеть в оба – и днем, и ночью. В Апиа ежедневно поступали доклады летчиков и капитанов. Пока еще никто не терял надежду обнаружить «Джоиту» либо, на худой конец, обломки яхты, шлюпку или спасательный плот.