Митрохин разводил руками, прижимал их к груди и клялся, что немедленно примет меры.

– Вот, – сказал Юков, – смотрите, старпом. Прищучил нас дорогой доктор. А ведь ресторан тоже по вашей части…

– По моей, – спокойно ответил Яковлев и взял акт из рук капитана.

– Спору нет, – начал капитан, оставив Митрохина в покое и обратясь к Еремину, – вы, доктор, великий дока в своем деле и, в общем-то, справедливо поступаете. Но знаете ли вы, что теплоход «Уральские горы» на министерское знамя выходит? А если этот несчастный акт попадет в пароходство, могут нам знамя задробить.

– Понимаю, – сказал Еремин, – только не акт, Игорь Александрович, а акты… Во множественном, так сказать, числе.

– Это еще что! – взревел капитан. – Какие такие акты?!

Василий Тимофеевич раскрыл папку, и на стол легли еще два листа.

– Акт о просрочке дератизационного свидетельства, – сказал доктор, – это будет раз. И акт об антисанитарном состоянии камбуза команды – это два. А всего, стало быть, три…

Юков задохнулся от ярости. Мгновение он пытался подобрать слова, побагровел и вдруг выпалил:

– Вы… Вы старый бюрократ, черт бы вас побрал!.. Крючкотвор!

Еремин вспыхнул, молча сложил листки в папку, взял из рук старпома и первый акт, так же молча повернулся и вышел из каюты. Капитан медленно отходил. Наконец он сдавленным голосом обратился к Яковлеву:

– Как же это так, Валерий Николаевич, а?

– Разберусь тотчас.

– Разберитесь, голубчик, и к Еремину… Может быть, уговорите старика… Зря я так. Скажите, мастер[5] и извиниться готов, чего уж там.

Тут он увидел директора ресторана и взорвался снова:

– А вы что стоите здесь?! Марш к себе! Наведите полный марафет да готовьте доктору угощение на высшем уровне! Глядишь, и уломаем упрямого черта.

Демьян Кириллович опрометью бросился из капитанской каюты и едва не сшиб подходившего второго штурмана.

– Что, фитиль? – спросил второй штурман.

– И не говори, Миша, – ответил Митрохин. – Доктор подкузьмил… Бегу!

Таня Яковлева рассмотрела подарки, поскучала, а муж все не шел, и тогда она решила выйти на палубу. Когда Таня подошла к кормовым релингам ботдека[6], ее окликнули. Обернувшись, она увидела знакомого диспетчера.

– Здравствуйте, Таня, – сказал Подпасков. – Встретили мужа?

– Конечно.

– Это хорошо, когда тебя встречают… Или ты встречаешь… Завидую вам, Таня.

– Что хорошего!.. А я к вам с просьбой, Василий. Помните разговор о шубе? Нужно мне еще такую, как вы доставали, только на размер больше, сорок восьмой.

– Это можно. Для вас всегда расстараюсь, Таня.

– А когда?

– Давайте я завтра позвоню вам. Вы когда будете дома?

– После обеда.

– Вот часика в три и звякну. Договорились?..

Подпасков ушел, а Таня начала смотреть вниз, как суетятся люди на главной палубе, и если б она в эту минуту оглянулась, то увидела бы внимательные глаза человека, который стоял за трубой вентилятора и слышал их разговор с Подпасковым. Но Танино внимание было поглощено тем, что происходило внизу, и человек осторожно отодвинулся от вентилятора, шагнул к открытой двери надстройки и исчез.

– …Значит, говорите, туго пришлось… А я-то надеялся, что следующим рейсом доставлю Биллу и «посылку», и вас, – сказал Волк.

– Едва ушел… Хорошо, что вы рассказали об этом убежище. Если б не тайник, мы бы не встретились больше. По крайней мере, вне кабинета следователя.

Волк промолчал, подумав, что если б Мороз не подсказал ему в одном из своих писем о существовании тайника, то как раз у следователя они б и встретились с Беном. Волку не понравился тон, каким его подручный говорил с ним. Волк неприязненно взглянул на Бена, ругнул про себя Билла – мистера Гэтскелла, – так расхваливавшего Бена.

– Надо было не открывать пальбу, а спокойно предъявить документы, выдать себя за грибника, ягодника или черт знает за кого…

– Если б не моя борода, то меня б давно опознали. А что касается ваших советов по поводу стрельбы, то я бы рекомендовал вам заткнуться, Волк. Мне, старому разведчику, доводилось бывать и не в таких переделках, а вы всего лишь…

– Тихо! Мне плевать на ваш опыт, если он не приносит результатов. И потом, вы забыли, Бен, кто кому подчинен. Может быть, сообщить обо всем вездесущему Морозу? Связь с ним поддерживаю все-таки я…

– Ладно, Волк, я погорячился, извините.

– Оставим это, Бен. Что вам удалось разузнать о несчастном случае на «Вестероллене»?

– Сдается мне, что старпом «Вестероллена» Абрахамсен не случайно упал в трюм. Матросы с «норвежца» болтали между собой, что это произошло в тот момент, когда группа русских явилась к капитану, а затем вместе с ним направилась к старпому. По-видимому, Абрахамсен и был нашим связным. Мороз вам ничего не сообщал?

– Нет. Он передал только план. Но если план прибыл с этим норвежским старпомом, а его собирались арестовать – пути в Палтусову губу для нас больше нет.

– И я так считаю, – сказал Бен.

– Вот что. Готовьтесь еще раз проверить подходы к этому месту. Но сначала запросим Мороза, узнаем его соображения на этот счет. Что у вас по части сведений о базе атомных подводных лодок?

– Туго идет. Военные моряки приучены держать язык за зубами. Выпить с тобой выпьют, анекдоты слушают, сами умеют потрепаться, но о настоящем – ни слова. Денег я на эти кабаки извел – пропасть.

– Денег не жалейте. Нуждаетесь в средствах?

– Пока нет. Делаю заход через жен, те будут послабее. Тряпки любят, блестящие штучки – сороки, одним словом… А вот по комбинату «Поморскникель» кое-что можете передать Биллу. – С этими словами Бен протянул Волку небольшой тюбик голубой помады. – Микропленка, – сказал Бен. – Материалы операции «Никель».

– Хорошо, – ответил Волк. – Не совсем удачный футляр… Как бы судовые девочки не утащили для использования по прямому назначению. Небось перламутровая?

– Точно, – сказал Бен, – у меня всегда дефицитный товар.

…На стоянке такси было человек десять, но машины подходили часто. Он дождался своей очереди, открыл заднюю дверцу подошедшей к стоянке машины и, спокойно усевшись, сказал: «В Мурмино и обратно, шеф». Водитель помялся, но лишь секунду – сообразил, что пустого пробега не будет, а артачиться по поводу маршрута резона вроде бы нет.

Пассажир молча сидел позади водителя, но, когда такси выбралось из города, оживился, раскрыл коричневый саквояж и вытащил из него транзисторный радиоприемник. Заметив, что шофер глянул на пассажира в зеркальце, человек на заднем сиденье улыбнулся и, выдвигая антенну радиоприемника, сказал:

– Еле достал такую штуку… Племяннику на день рождения везу… Маленькая, а берет ого-го, хорошо берет. И сети никакой не надо, от батарей работает.

С этими словами пассажир включил приемник, и в кабину ворвались разноязычные голоса, обрывки мелодни, писк морзянки. Водитель одобрил подарок, добавив, что чересчур даже хороший подарок, дорогой, на что пассажир заметил, что дети сестры ему, как родные, поскольку своих у него нет, и дело не в деньгах, Лишь бы вещь была стоящая, а такая своих денег стоит, это точно… Разговаривая, он крутил колесико настройки, не задерживаясь подолгу на одной волне, но минут через пятнадцать занятие это ему надоело, пассажир щелкнул выключателем, сложил антенну и убрал радиоприемник в саквояж.

Машина тем временем подобралась к крайним домам Мурмино, затем проскочила к центральной площади, где высилось здание санатория «Рыбак», а дальше шли кварталы новой застройки, пятиэтажные коробки.

– Я сейчас, – сказал пассажир, – подарок отдам, рюмку хлопну и назад.

– Только недолго, – пробормотал шофер.

Не то чтоб он не доверял пассажиру, а все-таки неуютно, когда отпускаешь клиента, а на счетчике более трех рублей.