Кореин растерянно моргнул, ибо не ожидал, что ученый из Ресиона первым пустит пробный шар. Засунув руки глубоко в карманы, Михаил посмотрел на единомышленников:

— Возможно устроить встречу с доктором Уорриком так, чтобы ни одна живая душа не узнала?

— Без проблем, — заверил Лу и многозначительно добавил: — Если, конечно, доктор Уоррик захочет устроить ее.

Джордан вздохнул. Опустив кейс на пол, он рывком выдвинул из-под стола стул.

— У меня зреет такое желание, — бросил он и сел.

Кореин немедленно последовал его примеру. По другую сторону стола уселись Городин и Лу.

Лицо Уоррика по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Я знаю этих господ, — пробормотал он, указывая взглядом на военных. — Советник Кореин, ваша репутация мне тоже хорошо известна. Знаю, вы — человек честный. То, о чем я собираюсь рассказать, может стоить мне… Словом, обойтись очень дорого. Надеюсь, вы воспользуетесь моей информацией ради дела, а не для сведения личных счетов. Да, между мною и доктором Эмори существуют разногласия. Сами понимаете: работая в Ресионе, в любом случае приходится принимать не устраивающие кого-то решения. Ведь мы работаем с особо деликатным материалом — с людьми. Иногда возникают ситуации поистине беспрецедентные — в смысле этики и прочего… Работаем, как считаем лучшим, по наитию. И оттого наши мнения не всегда совпадают.

У нас с доктором Эмори было достаточно столкновений — больше, чем положено в подобной ситуации. Я писал разного рода статьи и доклады, неугодные Ариане. Мы по-разному смотрим на… На отдельные аспекты ее деятельности. Так что если она пронюхает о нашей беседе, то наверняка решит, будто я пытался насолить ей. Но я молю Всевышнего, чтобы вы дали Ариане возможность заниматься ее программой. Ведь проект ничего не будет стоить правительству, кроме присуждения звания Особого еще одному человеку…

— Но такая мера создаст опасный прецедент: зачислить человека в разряд Особых в угоду разработчику проекта. И все ради того, чтобы удержать что-то такое под своим контролем…

— А мне нужно, чтобы меня и сына перевели из Ресиона, — отрезал Уоррик.

На мгновение Кореин даже затаил дыхание, а потом вкрадчиво произнес:

— Но ведь вы, как и она, Особый. Разве?..

— Я не занимаюсь политикой. Меня она не интересует. Стоит Ариане заявить, что без меня ей не обойтись, хотя бы по тем же причинам, по каким меня причислили к Особым, мне ничего не останется, кроме как подчиниться. И работать там, где сочтет нужным правительство. До сих пор начальству было угодно держать меня в Ресионе. В данный момент мой сын участвует в проекте «Надежда» по двум причинам: во-первых, потому, что это — его специализация, а специалиста лучше Эмори просто не найти, а во-вторых, потому, что он мой сын и Ариана тем самым держит меня в узде. Вообще, все, что касается внутренних дел Ресиона, уже не в моей власти. Конечно, я могу попробовать выбраться из Ресиона, а потом вызволить и сына под предлогом работы над другим проектом. Возможно, в конце концов мне удастся добиться его перевода к себе. Это одна из причин, по которым я заинтересован в строительстве лабораторий на Фаргоне. Да и государство внакладе не останется. А Ресион — тем более.

— То есть не исключено, что в будущем возможны удивительные результаты, вы это имеете в виду?

— Пока что я не стал бы ничего утверждать. Тем более в такой обстановке. Я только говорю, что Ариане дали слишком много власти — как в Ресионе, так и за его пределами. Ее вклад в развитие науки под сомнение не ставится. Как ученый-исследователь, я не имею к ней претензий. Но чувствую, что особая линия дома и здесь — единственное средство выпутаться из сложившейся взрывоопасной ситуации.

Наступил момент, когда от собеседников требовалась крайняя осторожность. Однако Кореин проработал в правительстве целых двадцать лет и потому научился видеть во всем тайную подоплеку. Михаил к тому же был достаточно осторожен, чтобы не спугнуть готового к сотрудничеству важного партнера. И потому мягко поинтересовался:

— Доктор Уоррик, чего вы хотите?

— Я хочу, чтобы проект претворили в жизнь. Посмотрю, к чему это приведет, а потом уйду из Ресиона. Знаю, она собирается помешать мне. А потому мне нужна поддержка. — Джордан выразительно откашлялся, сцепив побелевшие кисти рук. — В Ресионе сгущаются тучи. Один-единственный маневр может дать мне все, чего я добиваюсь. Как бы вам объяснить… Я не согласен с политикой колонизации. И разделяю точку зрения Бергера и Шлеги, что распыление человечества на такие расстояния за короткий срок не принесет ничего хорошего. Только-только закончилось одно социальное бедствие; мы уже не те люди, что покинули когда-то Землю, и не выходцы со станции Глория. И нам не стать такими, какими нас хотели видеть отцы-основатели. Но если мы сделаем неоправданно резкий рывок, то необратимое различие между нами и нашими потомками обеспечено. И не стоит уповать на чудеса — их не будет, как по-прежнему нет Эстель Бок, нет и грандиозного изобретения, способного преодолеть намечающийся разрыв. Такова моя точка зрения. Но я лишен права высказывать ее в Ресионе.

— Доктор, вы даете понять, что ваши права в Ресионе ограничены?

— Я даю понять, что существуют причины, в силу которых я не в состоянии свободно выражать там свои мысли. Имейте в виду: если вы передадите содержание нашего разговора журналистам, я вынужден буду все опровергнуть и поддержать официальное мнение Ресиона.

— Стало быть, все ваши нынешние действия имеют одну цель — перевод на другое место?

— Да, господин Советник, речь идет о переводе. Меня и моего сына. Дабы я мог без опасений выражать свои мысли, понимаете? Большинство коллег, работающих в той же отрасли, что и я, и имеющих полное право со знанием дела критиковать проект «Надежда», находятся в настоящее время в Ресионе. Но без поддержки в Комитете по Науке, без соответствующих публикаций наши попытки изначально обречены на провал. Ксенологи разбились на два лагеря, причем мы располагаем убедительнейшими аргументами. Вы, Советник, не обладаете большинством в девяти избирательных округах. Вам предстоит раскусить очень твердый орешек: Комитет по науке — территория самой Арианы. А упомянутый проект по психогенезу чрезвычайно дорог ей. Настолько дорог, что она не подпускает к нему даже помощников. Опять же нельзя упускать из вида временной фактор. С одной стороны, жизнь коротка, но с другой — в ней столько нюансов, столько отдельных периодов, что для получения результатов необходимо время.

— Правильно ли я понимаю, что нам все равно придется иметь дело с нею?

— Пока Ариана жива — вне всякого сомнения. Все это время она будет заседать в Совете, и вы будете регулярно выяснять отношения. Потому-то фаргонский проект выгоден нам обоим. Я готов открыто принять вашу сторону. Моя поддержка будет для вас весьма существенна: как-никак, я — один из ресионцев, да к тому же отношусь к Особым. Правда, положение вещей пока таково, что я не могу позволить себе поддержать вас немедленно.

— Кроме этого, есть еще один существенный вопрос, — подал голос Городин. — Насколько реален проект «Рубин»?

— Уверен, что он вполне реален, адмирал. Без сомнения, он куда жизнеспособнее затеи с Бок. Возможно, вы знаете, что мы не берем в качестве прототипов генетические наборы Особых. Ведь даже наш обычный исходный материал защищен особым статусом. На практическом же уровне мы сталкиваемся со старой, как мир, проблемой: гениальность шагает рука об руку с безумием. Подобное утверждение — вовсе не чепуха. Когда мы моделируем ази, с классом «альфа» куда больше возни — проверки и доводки следуют одна за другой. Особенно наглядно это видно из статистики. Несчастья, постигшего затею с Бок, как раз следовало ожидать, принимая во внимание ее жизненный опыт и оставшиеся неизвестными нам моменты ее биографии. Однако возможность создать копию кого-нибудь из ныне здравствующих Особых куда выше. Сами понимаете — мы располагаем более подробными архивными материалами. Бок явилась сюда как колонистка, и ее документы прибыли на корабле. Увы, корабль не сохранился, так что многое пропало, а еще больше осталось не записанным. Я вообще сомневаюсь, что нам когда-либо удастся вернуть талант Бок. Одно можно сказать определенно уже теперь — задуманный проект не предоставит такой возможности. С другой стороны, можно, к примеру, воспроизвести Клейгманна… Который — как вы сказали?.. Так вот, соблазн отбросить разом полтора века действительно велик…