– Зато они знают, куда направляются, – сказала Плайтон, кивая в сторону экрана.

– Ну конечно они знают, – ответил Тониус.

– И прямо сейчас, – спокойно продолжала гнуть свою линию Мауд, – они прокладывают маршрут, производят вычисления точки перехода, начинают ритуалы снятия с якоря. Навигатор должен уже погружаться в транс и готовиться к испытаниям Эмпиреев...

– Так что, если бы кто-нибудь проник к ним на борт, – сказала Кара, – скажем, при помощи сервисной лодки...

– Только не это, – сказал Тониус. – Нет, нет и еще раз нет.

– Карл, – произнесла Кара.

– Пожалуйста, Карл, – сказал Бэллак. – Я думаю, попытаться стоило бы.

– Это стало бы самоубийством, – сказал Тониус. – Даже если кто-нибудь и сможет пробраться на борт, сумеет спрятаться и остаться невредимым, а потом еще и разузнает их маршрут и каким-то образом сообщит нам, обратно он все равно уже не выберется.

– Если пойду я, – сказала Кара, – то выберусь.

– Если, конечно, это будешь ты, – сказал Бэллак. – Во всяком случае я выдвигаю свою кандидатуру.

– Постойте минутку, – возмутилась Плайтон. – Но ведь это я предложила...

– Никто пока ничего еще не предложил! – отрубил Тониус. – Никто никуда не идет!

– Последняя попытка, Карл, – сказала Свол. – Ради памяти Гидеона. Последняя попытка покончить с Молохом.

Тониус какое-то время молча сверлил палубу взглядом, а потом пожал плечами.

– Вы спятили, – произнес он.

– Я не сумасшедшая, – сказала Кара, – но я пойду. – Она посмотрела на Плайтон и Бэллака. – Простите, но спорить бессмысленно. Только один из нас бывал раньше на том судне. Кто-нибудь, подготовьте для меня посадочную шлюпку.

Кара направилась к люку, где стоял Белкнап.

– А мне все это не нравится, – произнес он. – Тониус прав: это самоубийство. Слишком рискованно, слишком уж много спорных вопросов.

– Прости, – сказала она. – Понимаю, что тебе бы этого не хотелось, но я должна.

– Кара, риск...

Она улыбнулась ему и сложила руки в знамение аквилы.

– Сохраняй веру, – сказала она.

Фраука вернулся в лазарет, поднял стул и опустился на него.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что защитил меня.

– Сам не понимаю зачем. Я вообще больше ничего не понимаю.

– Но ты способен меня слышать?

– Да. И до сих пор к этому не привык. Я не должен бы слышать.

– Действительно не должен. Думаю, недалек тот час, когда ты перестанешь быть неприкасаемым. Я выжигаю тебя. Я превращаю тебя в «прикасаемого». Прости.

– Я понимаю, что все это неправильно. Понимаю, что ты покопался в моей голове. Ты заставил меня врать.

– Не совсем так.

– Я должен кому-нибудь рассказать.

– Нет.

Фраука сморгнул и почти секунду не мог сосредоточить взгляд. Страх отразился на его лице.

– Трон, я знаю, что ты со мной делаешь! Прекрати! Во имя Трона! Ты заставил меня соврать, заставил! И Кыс, и Свол, и...

– Тише, Вистан.

– Я не стану молчать! – Он вскочил на ноги и потянулся к вмонтированному в стену линку. – Я должен...

– Сядь. Ты должен сесть и вести себя тихо. Мы еще не дочитали.

Фраука опустил руку и покорно опустился на стул. Взгляд его был пуст.

– Эм-м... да, – сказал он. – Сесть. Хорошая мысль. – Фраука подобрал информационный планшет:

– Так, где мы остановились?

– Она задохнулась в сияющем восторге, когда он овладел ею... И... Вистан?

– Да?

– У тебя кровь из носа идет.

Фраука посмотрел на пятнышки крови, расплывавшиеся на его рубашке:

– Проклятие, кровь из носа пошла.

– Возьми салфетку.

– Схожу за салфеткой, – произнес Фраука, поднимаясь со стула.

Кыс сидела у двери камеры, приложив ухо к замку. Снова и снова пыталась она при помощи телекинеза поменять положение отпирающих рычажков и открыть дверь. В тот же день, когда они перебрались на «Аретузу», Рейвенор лично нанес на них охранительные печати, чтобы псайкеру непросто было выбраться.

Раздался лязг. Но дверь осталась непоколебима. Пэйшенс громко выругалась и снова приложила ухо к щелке замка.

– Кыс.

Пэйшенс подалась назад:

– Да?

Тишина. Только воображение.

Она снова наклонилась, решив попытаться еще раз.

– Кыссссс.

Трон! Она отстранилась и стала на карачках пятиться от двери.

– Кто? Кто там?

– Это я, Кыс. Это я. Она сглотнула:

– Гидеон?

– Это я, Кыс. Я здесь, с другой стороны двери.

– Дверь? – Кыс вернулась к замку и уставилась на него. – Гидеон?

– Я еще здесь, Кыс, но пока что слишком далеко. Прошла словно тысяча лет. Я заточен, потерян. Я хочу быть с вами.

– Гидеон, вы живы, славься великий Трон! – Неожиданно наступила тишина.

– Гидеон?

– Кыс? Прости, я потерял тебя. Я ослаб. Очень ослаб. Я на мгновение потерял тебя. Ты еще здесь?

– Да, я здесь!

Она еще плотнее прижалась щекой к холодному металлу двери, прислушиваясь к замочной скважине.

– Гидеон? Гидеон?

– Я здесь, но пока еще очень далеко. Я хочу быть с вами.. Мне больно. Я заперт. Дверь не хочет открываться.

– Я пытаюсь открыть ее! – Кыс снова отстранилась, задыхаясь от напряжения.

– Я хочу быть с вами, Кыс. Я чувствую ее приближение. Я слаб. Я не знаю, что мне делать.

– Чье приближение?

– Смерти. Я чувствую это. Она приближается. Я чувствую ее запах. Она ищет меня. Хочет забрать меня. Пока что мне удавалось отбиваться от нее, но долго так продолжаться не сможет.

– Чем я могу вам помочь? – в отчаянии послала она.

– Открой дверь. Открой дверь. Открой дверь.

– Я стараюсь! Стараюсь, Гидеон! – послала она в ответ, снова завозившись при помощи телекинеза со сложными механизмами замка. – Думаю, у меня получится!

Замок проскрежетал чуть громче. Задыхаясь от усталости, Пэйшенс повалилась на спину.

– Кыс, можно спросить?

– Конечно!

– Кто такой Гидеон?

Кыс отскочила от двери и забилась в дальний угол камеры.

– О чем это ты? Что значит, «кто такой Гидеон»? С кем я разговариваю?

– Не надо так нервничать, Кыс.

– С кем я говорю?

Дверная ручка зашевелилась сама собой, слабо подергиваясь вверх и вниз. По поверхности металла стала распространяться корка льда. Из замочной скважины раздался дикий, безумный хохот.

– Тебе известно, кто я, – произнес голос.

Доктор Людмила Башесвили оказалась высокой, худощавой женщиной лет шестидесяти. Большую часть службы она потратила на лечение тупоголовых гвардейцев от синяков, растяжений связок и ушных воспалений. Войдя в палату и увидев разбитое кресло, она прихватила пальцами карман блузы.

– Это еще что за чертовщина? – спросила она. – Я врач, а не техноадепт.

– Это модуль жизнеобеспечения, – сказал Нейл, стоящий рядом под бдительным надзором двоих вооруженных солдат.

Ангарад и Айозоб солдаты уже отвели в камеру. Ланг позволила остаться с Рейвенором только Нейлу.

– А ты еще кто такой? – спросила Башесвили.

– Меня зовут Гарлон Нейл.

– Очень интересно, – произнесла доктор. – Надо думать, крепкий парень?

– Вы обо мне или о кресле? – спросил Нейл.

Башесвили наклонилась и стала рассматривать модуль.

Она пробегала пальцами по поверхности, касаясь вмятин и пробоин. Обмакнув указательный палец в сочившуюся из них жидкость, она поднесла его к носу и скривилась.

– Он может говорить?

– Как правило, но сейчас его вокс-система повреждена. Он может общаться через меня.