Пастор. Я сказал, Томас, что никого сейчас не могу принять. Только после службы.

Звонарь. Да, сэр, но вот констебль говорит... надо, чтобы вы знали. Я видел, недавно сюда человек вошел, вот в эту дверь, с кладбища. (Оглядывается по сторонам.)

Пастор. В чем дело, констебль?

Констебль. Да все этот беглый, сэр. Вот эти двое парней совсем было его застукали возле старого карьера, да он от них удрал. Потом гнались мы за ним до того дома, где барышни живут, и опять он от нас улизнул. А теперь Томас говорит, будто видел, как в церковь кто-то вошел, и вроде на него похожий. Вы сами-то давно ли здесь, сэр?

Пастор. Не меньше часа.

Констебль. Главный вход заперт, и я поставил ребят на паперти. А вы уверены, что в церкви никого нет?

Пастор (идет к двери в церковь). Я не знаю, имеете ли вы право обыскивать дом божий. Но хорошо, ищите, только без шума, пожалуйста. (Становится у двери в церковь, пропуская мимо себя преследователей.)

Все уходят в церковь, кроме звонаря, который по-прежнему стоит у наружной

двери. Пастор подходит к нему.

Пастор. Можете идти с ними, Томас. Я постою здесь.

Звонарь всем своим видом выражая недоумение и настороженность, но не смея

ослушаться повелительного взгляда пастора, уходит в церковь.

Пастор (чуть шевеля губами). Скорей!

Но пока он говорит, в церковной двери вновь появляется фермер. Пастор едва успевает предостерегающе поднять руку, а Мэтт - снова скрыться за

облачениями.

Пастор. Ну что, Браунинг?

Фермер. Нету его. Там одни голые стены, кошке негде спрятаться. Ну, да мы его все равно поймаем. (Подозрительно смотрит на пастора.)

Пастор (с принужденной улыбкой). Выходит, опять ускользнул?

Фермер. Выходит, что так. Хитрый, каналья! Не хуже зайца скидки умеет делать. А что там за вешалкой, а?

Пастор (с той же принужденной улыбкой). Я посмотрю, Браунинг.

Идет к вешалке и, раздвинув облачения на середине, заглядывает за них, но только в левую сторону. В эту минуту из церкви входят все остальные, и пастор оборачивается к ним.

Констебль. Благодарю вас, сэр. Нету его здесь, Томас. Дурака ты, братец, свалял.

Звонарь (растерянно бормоча). Да видел же я... Своими глазами... Как же так...

Пастор (посмотрев на свои часы). Пора начинать, Томас. Идите звонить. (Констеблю.) Извините, вас я тоже попрошу уйти. Если, конечно, вы не захотите остаться и помолиться вместе с нами.

Лица у всех слегка вытягиваются.

Констебль (отворяет наружную дверь и манит остальных.). Прощения просим, сэр, но что поделаешь... Моя обязанность...

Пастор. Да, констебль, понятно.

Фермер (внезапно). Минуточку, ваше преподобие. Вы уж простите меня, а только вы верно знаете, что так-таки и не видали этого поганца?

Пастор (выпрямляется). Вы понимаете, о чем спрашиваете?

Фермер. Я спрашиваю: можете вы нам сказать по чести, как христианин и джентльмен, видели вы его или нет?

Пастор. Я...

Mэтт (выходит из-за вешалки; он без макинтоша). Разумеется, он не видел. Извините, сэр, я тут прятался. (Поднимает руки.) Сдаюсь, констебль.

Фермер. А! Вот он где, каналья! Теперь-то не уйдешь! Держи! Держи! Держи!

Пастор. Тихо! Не бесчинствовать здесь! И выйдите все вон. Вы оскорбляете бога!

Удивленные этой вспышкой, все выходят с виноватым видом. На середине сцены

остаются только Мэтт и держащий его констебль.

Пастор стоит левее.

Мэтт (пастору). Простите меня, сэр. Я не должен был сюда приходить. Нечестная игра!

Пастор. А! Честность! О нет, это-то у вас есть. Это есть.

Мэтт. От всех можно убежать, только не от самого себя.

Пастор. Да, в этом все дело. (Очень тихо.) Да хранит вас бог!

Провожает взглядом уходящих констебля и Мэтта. И в то время, как начинает

звонить колокол,

занавес опускается.

1926 г.