И еще здание Совета, как и все в этом городе, украшало мудрое изречение. Неброская гранитная табличка крепилась непосредственно возле главного входа, по левую руку, и выбито на ней было: "Я - не Я, пока Я без покаяния..." Слово "покаяния" было написано так: "пока-Я-ни-Я". То ли призыв ко всем горожанам, то ли вечное напоминание сотрудникам, работающим в этом учреждении. И почему-то на русском языке.

- Цитата? - спросил я. - Этот стишок к вам русские эмигранты завезли? Признаться, я плохо разбираюсь в литературе, в отличие от вас, полицейских.

- Я - не я, пока я без покаяния, - сказал Вивьен со странной интонацией. Голос его дрогнул. - Этот "стишок", как ты выражаешься, людей с четверенек на ноги ставит... Пойдем? - толкнул он меня.

- Подожди, - сказал я, - хочу местную прессу взять. Газетку какую-нибудь... - я двинулся к торговому мини-комплексу.

За одним из столиков уличного кафе расположилась итальянская семья. Роскошная женщина кормила двух своих детей, и еще мужа, очевидно, тоже своего. Еда была явно не вегетарианская и вынималась она из большой сумки, стоящей тут же на стуле. Ага, тоже туристы, братья по несчастью. Хорошо, что я не люблю роскошных женщин, подумал я, а то мне стало бы за нее обидно. Я люблю тоненьких и стройных, чтобы доставали мне только до плеча. Как, например, вот эта... туристочка? Или местная?

Возле киоска с вывеской "Твой шаркодер" стояла в одиночестве красивая девушка. Очень красивая. Безжалостно красивая, как говорил один мой опытный приятель (рано состарившийся). Струилась медленная музыка, на крыше киоска рождались объемные движущиеся картины, зазывая меломанов. Девушка делала вид, будто изучает обложки оптических шаров, на самом же деле она поглядывала на меня. Безжалостно красивая... Спокойно, Жилов, остановился я, береги себя. Психика твоя изменена нейроволновым взрывом, так что не верь глазам своим. Какая же это девушка? Такая же ведьма без возраста, как и врач в больнице. Наверное, ей показалось, что она тоже меня откуда-то знает, как и все прочие в этом городе. Терпи, Жилов, это ведь и есть слава... Красавица неожиданно подмигнула мне - едва поймала мой взгляд. Я подмигнул ей в ответ. Мальчишество, конечно...

Дитя роскошной итальянки, между тем, пыталось надеть наручные часы на свою ножку - на тонкую расцарапанную щиколотку. На каждой руке у мальчика уже было по детскому будильничку, и на левой, и на правой. Мать, внезапно обратив на это внимание, вскочила и с размаху шлепнула его по щеке. Голова ребенка мотнулась, как тряпочная.

- Никогда так не делай, никогда! - срывающимся контральто крикнула она.

Я дернулся было к ним, однако Вивьен уже догнал меня, уже взялся рукой за мое плечо.

- Не вмешивайся, - попросил он.

Мальчик беспомощно заплакал. Вопрос "п-п-почему" прыгал на его трясущихся губах.

- Потому что состаришься раньше времени! - орала женщина.

- А почему Глупый Кот так делал?

Мать уперла руки в бока и растерянно посмотрела на меня. Потом она посмотрела на мужа, который спокойно доедал свой хлеб с моцареллой.

- Мамма миа! - произнесла она в сердцах. - Этот дьявольский мультфильм...

- Не обращай внимания, - тихо посоветовал Вивьен. - Рудименты прошлого. Вон тебе пресса, расслабься.

Я сбросил с плеча его руку и направил стопы к лотку с печатной продукцией. Расслабиться после увиденного было непросто. Прилавок ломился от книг, журналов, газет, плакатов, этикеток, открыток, наклеек и тому подобное. Я выбрал солидную ежедневную газету с характерным названием: "ХРОНИКА ДОБРА" и пошел обратно.

- А вы, это... - оторопело позвал меня парень, стоящий по ту сторону прилавка. - А деньги?

- Деньги? - Я посмотрел на друга Вивьена. - Разве это не бесплатно?

Тот промолчал, тщетно пряча гадкую улыбочку.

- Вот тебе и каждому по потребностям, - сказал я, возвращаясь. - Вот тебе, бабушка, и новый круг рая. Всего лишь рудименты прошлого, товарищи... Сколько с меня?

- Два дуата или двадцать сантимов, - виновато ответил продавец. Простите, я не хотел вас обидеть.

Я пошарил по карманам.

- Знаешь, дружок, тут такое дело... Сколько это будет в копейках? Я, признаться, не разбираюсь ни в ваших дуатах, ни, тем более, в сантимах.

- У вас нет при себе денег?

- Копейки - это не деньги? - озадачился я. - Тогда как насчет центов? Или счет идет на рубли и доллары?

Он брезгливо покрутил в руках предложенные ему монеты. Было ясно, что нормальных денег среди них так и не обнаружилось.

- Ну, ладно, - легко решил продавец, - берите так. Ерунда все это. Желаю вам здоровья.

- Космолазы помнят свои долги, - успокоил я его. - Даже став культовыми писателями.

Прежде чем покинуть это место, мне вздумалось попрощаться еще и с девушкой-меломаном, на которую моя внешность произвела столь сильное впечатление - а может, наоборот, я хотел с ней поздороваться? - но той возле музыкального киоска уже не было. Жаль.

Свернув с бульвара, мы продолжили путь. Проспект Ленина, бывший когда-то тесной, заполненной транспортом улицей, и называвшийся, если не ошибаюсь, Веселым проездом, оказался решительно преображенным. Теперь он был на удивление широк, тих и зелен. Проспект был достоин своего имени.

- Как устроишься, зайди в отделение Национального Банка, - сказал мне Дрда. - Не откладывай в долгий ящик. Никто здесь не возьмет у тебя денег, если они не местные, имей это в виду.

- Ох, куда только мне не надо зайти! - простонал я.

- Что, большие планы?

- Прежде всего - к Подножью. Ради этого, собственно, я и приехал. Как там Дим Димыч, что слышно?

- Говорят, плох. Я, к сожалению, с ним лично не знаком.

- Что плох - и без того известно. - Я вздохнул.

- Много вас, писателей, понаехало, - пихнул меня Виви в бок. - И все к Русскому Фудзияме. Вы что, сговорились?

- Разумеется. Операция под кодовым названием "Свистать всех наверх!". Послушай, я не хочу это обсуждать. Тебе случайно не знаком человек по фамилии Скребутан?

- Кто?

- Стас по прозвищу Бляха. Бывший расстегай. Неужели ты не слышал, как он тут в свое время куролесил, ставил на рога всю полицию? В заварушку был в группе ректора. Я пытался с ним связаться из Ленинграда, но... Даже не знаю, жив ли он. Семь лет не виделись.