– Прости меня, мама, за ту выходку в аэропорту, я был глуп и смешон.
Его слова и поведение взволновали ее.
– Что ты делаешь?! Олег, сейчас же встань!
– Я не встану, пока ты меня не простишь.
– Я давно уже все забыла, – торопливо сказала она.
Он поднялся, вручил цветы, поцеловал ее в щеку:
– С днем рождения, мама!
Гости захлопали в ладоши с возгласами: «Ура! Браво! Браво!»
Настала и моя очередь поздравить именинницу. Провожая ее к праздничному столу и усаживая на почетное место, я наклонился и шепнул ей на ухо:
– Ты сегодня необыкновенно красива, и сари тебе очень идет.
Чувство радости переполняло ее душу, и глаза ее стали влажными от слез благодарности. Гости шумно разговаривали, веселились, пили за здоровье именинницы.
Я подошел к Озаренному, который в сторонке наблюдал за гостями. Сандра с торчащими ушами и большими глазами, словно изваяние, сидела на стуле подле него.
– Нина Васильевна – настоящая Бодхисаттва, – сказал, улыбаясь, Озаренный.
Я заметил на его левой щеке чуть заметный шрам. Он рассказал, что получил его от своего наставника, будучи еще учеником в монастыре, в котором проживал и получал духовное воспитание. Тут я вспомнил о шраме моего партнера по бизнесу Семена Рогачева, у которого он также красовался на левой щеке. И вспомнил слова Анастасии.
– Кто из них? – гадал я. – Оба со шрамами, и оба мне близки.
В разгар веселья все дружно запели. На Кубани принято петь в застолье. Это казацкие старые песни, о воле, о доле казацкой, о хлебе насущном.
Вокруг Ники собрались женщины, с интересом рассматривая замысловатые узоры на ее сари. Мужчины, тоже собравшись группами, вспоминали былые времена.
Время близилось к полуночи, и гости стали расходиться, благодаря за приятно проведенное время. Праздник удался.
В конце концов все гости разошлись и остались только наша семья и Озаренный с Сандрой, которая за весь вечер так и не сдвинулась с места. Она спрыгнула со стула, только когда Озаренный позвал ее разделить с ним трапезу из одной тарелки. Это было любимое блюдо моей жены, которым она угостила учителя Олега.
– Ом-тат-сат! Ом-тат-сат! – благодарил он ее, сложив руки у груди. – Очень вкусно, очень вкусно. Правда, вкусно, Сандра?
Собака посмотрела на него, тявкнула и снова принялась за кусочек баранины. Сам он к еде так и не притронулся.
– Может, посмотрим телевизор? – предложил я.
– Может быть, что-нибудь выпьете? – предложила Ники гостю, но тот сделал вид, что не слышал вопрос.
– Махатма Озаренный не пьет спиртное, – сказал я. – Но зато он знает хорошие стихи, – добавил я. Специально делая ударение на слове «стихи», чтобы Ники было понятно, о чем речь.
Я знал ее слабость к стихам. А я давно соскучился по «дому» и рад был побывать в медитативных афирмациях, посредством которых духовные адепты «улетают» в духовные миры.
– Неужели?! – воскликнула Ники. – Вы читаете стихи?!
Озаренный улыбнулся, пожалуй, второй раз за вечер. Первый раз, когда Ники подала ему жареную баранину, которую она очень вкусно готовила.
– Это не стихи, Нина Васильевна, это наши учебные упражнения, – пояснил Озаренный.
Но, услышав о стихах, Ника уговорит его почитать. Я это понял по выражению ее лица, не терпящего никаких возражений:
– Сегодня мой день рождения. Неужели вы можете мне отказать? Почитайте, пожалуйста.
Озаренный стал читать афирмации.
Он точно угадал нашу духовную несовместимость с женой и высказал в афирмации то, что я пытаюсь все время, но пока, как видно, безуспешно донести до Ники.
Ники молча переводила взгляд то на меня, то на гостя. Я же делал вид, что меня эти «стихи» нисколько не касаются.
– А еще что-нибудь, – попросила Ники.
Озаренный продолжил читать стихи:
Он сделал маленькую паузу и, глядя куда-то в пустоту, продолжил:
В камине уютно потрескивали поленья. Ники сидела как завороженная, размышляя над услышанным. Неожиданно она вздрогнула, словно очнулась, и попросила гостя:
– Если вы не устали, пожалуйста, продолжайте.
– Нам пора. Правда, Сандра?
– Ну, напоследок, на прощание... – взмолилась Ники.
– На прощание... – как-то отрешенно отозвался Озаренный.
Он сложил руки на груди, на мгновение замер и стал читать: