Пока мы осматривали черную ограду, подул низовой ветер и появились облака. И так было ярко солнце, светла пустыня, что тени от этих облаков казались темно-синими пятнами. Облака росли, темнели, принимали причудливые очертания и сходились вместе в свинцово-серую лохматую громаду. Вот от них протянулись книзу темные полосы дождя, но они постепенно таяли в воздухе, не доходили до земли. Потом серая громада облаков с вихрем пыли прошла над нами. Упало несколько крупных капель, случайно долетевших до нас. Остальные испарились на лету в жарком воздухе.

Вскоре облака ушли, и снова засветило горячее солнце. Таков был так называемый сухой дождь пустыни, заставший нас перед самым въездом в ущелье Талды-Сай.

Ущелье по сравнению с предыдущими было еще более скалистое и мрачное.

Карабкаясь по скалам на вершину горы, я только хотел ухватиться рукой за камень, как услышал отчетливое шипение, и инстинктивно отдернул руку. На камне, свернувшись в комочек, сидела коричневая змея и нервно постукивала кончиком хвоста. Это оказался щитомордник. Отравление ядом щитомордника бывает очень болезненным. Место укуса сильно опухает, из ранки сочится сукровица, сильная боль пронизывает тело. Иногда отравление сопровождается судорогами, бредом, временной потерей зрения.

Низовой ветер принес прохладный и влажный воздух, и небо к вечеру заволоклось тучами, а кое-где на горизонте засверкали молнии. Вечером было особенно душно. Неумолчно трещали кузнечики и сверчки, крутились в воздухе бабочки и бросались на огонь. В странном танцующем полете реяли большие, похожие на стрекоз самцы муравьиных львов. Тоскливо кричала сплюшка и цокал козодой. На случай дождя мы растянули палатку. Из-за духоты долго не спалось.

Ночью нас разбудили оглушительные взрывы грома. По палатке барабанили крупные капли дождя. Временами от блеска молний становилось светло, и за густой сеткой дождя на короткое мгновение из темноты вырастали блестящие, мокрые скалы. Дождь с каждой минутой усиливался и вскоре перешел в ливень. Сквозь шум послышалось громкое журчание ручья, сбегавшего с ближайшего ранее совершенно сухого распадка. Потом донесся отдаленный и странный гул.

«Сель!» — мелькнула догадка, и, едва одевшись, мы выскочили наружу. Гул становился явственнее. Ручей уже вышел из берегов и подступал к палатке.

Пока Николай спасал палатку с вещами, я завел машину и, разогнавшись, вывел ее на высокий мысок. Наше поспешное бегство было весьма кстати. На месте бивака уже катился поток жидкой грязи, перемешанной с камнями. Раскаты грома, шум грязевого потока, вспышки молнии продолжались долго. Мокрые, поеживаясь от прохлады, сидели мы, завернувшись в палатку, и дожидались утра. Время текло медленно, и как-то не верилось, что наступит день и, может быть, даже станет жарко.

Постепенно шум потока стих. Забрезжил рассвет, и взошло солнце. Основательно продрогнув, не дожидаясь, пока его лучи заглянут в ущелье, мы стали карабкаться на скалы, где уже было тепло и от мокрых камней поднимались теплые испарения. Напротив бивака, на гребне скалы, освещенные солнцем, расселись белоголовые сипы. Они раскрыли свои большие крылья, застыв в этой причудливо скульптурной позе: птицы тоже промокли и теперь усиленно сушили оперение.

Но какое безотрадное зрелище представляло дно ущелья! Местами щебень и вырванные кустарники намыло большими валами, перегородившими дорогу. К счастью, ночное происшествие прошло для нас без потерь, чему в значительной мере мы были обязаны тем, что в палатке был брезентовый пол. В ней, как в мешке, все вещи были благополучно дотащены до косогора.

Более половины дня ушло на то, чтобы выбраться из ущелья.

Внезапные ливни в пустыне — редкое, но не столь необычное явление. Массы воды, быстро скатываясь с голой поверхности гор, превращаются в грозные грязевые потоки, обладающие значительной разрушительной силой. Многочисленные овражки, прорезающие подгорную равнину, да и она сама обязана в значительной степени своим происхождением периодическому действию таких селей. Пережитый нами сель был не из больших.

Получив наглядный урок, все следующие биваки мы устраивали так, чтобы не подвергать себя возможной неприятности от селя, и, когда укладывались спать под открытым небом или под тентом, вещи старались держать в одном месте.

Ехать вдоль подошвы гор нельзя, очень глубоки сухие русла дождевых потоков, и, чтобы перебраться в соседнее ущелье, приходится спускаться почти до реки и вновь подниматься кверху.

На забоках появились маленькие рощицы туранги (каратуранги) — разнолистного тополя. Это замечательное дерево пустыни превосходно выносит засоленные почвы и сухой жаркий климат. В озеленении пустыни ему предстоит большое будущее.

В рощицах тополя оглушительно трещат цикады. Иногда земля изрешечена круглыми отверстиями, около которых валяются личиночные шкурки этих насекомых. Личинки цикад живут в земле, у них мощные крючковидные передние ноги и внешность, очень мало напоминающая взрослое насекомое.

С забоки отчетливо видны курганы. На нежном серовато-розовом фоне пустыни они четко вырисовываются почти черными пятнами.

Полчаса подъема — и перед нами громадные курганы, сложенные из крупных черных и блестящих камней. Только самый ближний к реке курган насыпан из мелкого щебня и крупного гравия. До ближайшего ущелья Челбыр, откуда, вероятно, добывались камни для курганов, около 4 километров. Немало труда ушло на постройку курганов!

Здесь семь больших, семь средних и два небольших кургана, образующих в общем сильно выгнутую к западу линию, слегка пересекающую наискось равнину. Среди курганов особенно выделяется своими размерами один, расположенный к востоку. Его диаметр более 200 метров, высота — около 30 метров.

Некоторые курганы окружены своеобразными сооружениями, похожими на оборонительные. Они наиболее мощны у самого большого кургана. Этот курган окружен небольшим рвом и насыпью. Время сильно сгладило их очертания. В 50 метрах от рва есть кольцо из бойниц-засидок, точно таких же, из которых состоит черная ограда. Только плитообразные камни засидок крупнее и выше. К кольцевой системе бойниц примыкает маленький курган, сложенный из камней и расположенный к югу от большого кургана. И наконец, кроме линии бойниц имеется еще дополнительная, охватывающая курган полукольцом с востока. Такие же рвы и кольца бойниц окружают второй, рядом расположенный курган. Третий большой курган имеет несколько иную систему укреплений. Тут засидки устроены с восточной стороны в два следующих друг за другом полукольца. И наконец, самый ближний к реке курган укреплен бойницами в виде прямой линии с западной стороны. Высокие фронтальные камни этой линии тоже обращены к востоку.

Все без исключения курганы разграблены. Следы работы грабителей сохранились отчетливо, будто раскопки произведены недавно. Они носили планомерный и обдуманный характер. Камни отбрасывались с одной стороны, с самого основания кургана (то есть раскопка велась не сверху, а снизу), пока подкоп не приближался к центру основания кургана, а сверху не образовывалась глубокая воронка. Раскопка курганов так же, как и их строительство, были по силам только значительному количеству людей.

Вокруг курганов открывалась величественная панорама пустыни. За рекой виднелась обширная подгорная равнина, справа за ней — Заилийский Алатау с мощными снеговыми вершинами, чуть левее от него горы Сюгаты, Улькунбогуты и Турайгыр с полоской Сюгатинской равнины у подножия; с правой стороны курганов — удаляющиеся к западу острозубчатые и скалистые вершины гор Чулак, с левой — продолжение этих гор, горы Матай, Алтынэмель и Токсанбай, смыкающиеся с самим массивом Джунгарского Алатау; прямо на западе синели горы Улькункалкан и за ними хребет Катутау. Пустыня задернута легкой дымкой, ее очертания нежны, без контрастных переходов, расцвечены нежными голубыми, сиреневыми и розовыми тонами. Здесь в молчании безлюдной пустыни живо представляются пышные похороны степных царей, вереницы обездоленных рабов, религиозные обряды и кровавые стычки у стен бойниц, и над всей этой картиной бог пустыни — неподвижно повисшее в небе горячее южное солнце.