Ханна нажала кнопку громкости на приёмнике так сильно, что её указательный палец

болезненно прогнулся. Она потёрла пульсирующий палец, глядя на теперь чёрный дисплей. Это

будет совершенно несчастливое Рождество. Шансы на счастливое Рождество были невелики и

гораздо выше в пользу несчастливого.

Она солгала своему боссу, коллегам, и нарушила некоторые основные правила в службе

защиты детей, чтобы быть здесь. В то время как другие украшали свои дома, совершали

рождественские покупки и посещали праздничные вечера, она сидела в холодной машине и, со

спящим ребёнком на заднем сидении, из-за сугроба шпионила за человеком.

Но она, после трёх несчастных, долгих недель, наконец-то, выследила и нашла дядю

малышки Эмили. Теперь все, что она должна была сделать - постучать в дверь и представить его

Эмили.

О, а затем убедить его её удочерить.

Верно. Прекрасный план, Ханна.

Есть ли бы у неё было чувство самосохранения, то она развернула бы свою машину в

обратном направлении и мчалась со всех ног из Северного Онтарио.

Она бы лучше мужественно справилась с ужасными дорожными условиями, чем убеждала

человека, который отворачивался от своей семьи в течение более десяти лет, бросить все и

признать свою племянницу. Но она знала, что не могла этого сделать. Ханна повернулась в кресле, чтобы проверить Эмили, счастливо сопевшую в детском кресле.

Ханна взглянула на деревенскую хижину перед собой. Она все отрепетировала. Она

подойдёт к ситуации с состраданием и честностью. Она могла это сделать. Она должна была это

сделать. Ханна, прикусив нижнюю губу, посмотрела в проталину, которую сделала на замерзшем

лобовом стекле. Её наполовину полная чашка праздничной смеси Starbucks, давно остывшая,

стояла в подстаканнике рядом с пустой бутылкой младенца.

Она пригнулась, когда заметила движение в доме. К счастью, Ханна была почти уверена, что

человек не заметил её серебристую Jetta, скрытую за сугробом на дороге. Как только она съехала с

шоссе и потащилась по просёлочным дорогам, то начала ощущать себя движущимся на колёсах

снеговиком. И когда наконец, в этом глушвилле нашла его хижину, она, спускаясь по нечищеной

дороге, тихо молилась, чтобы не врезаться в припаркованный Range Rover.

Агуканье с заднего сиденья встряхнуло её. Ей нужно пойти туда до того, как проснётся

Эмили. Сейчас или никогда, Ханна. Она завела двигатель, чтобы хорошенько прогреть салон, прежде, чем ей придётся покинуть машину.

Надев свою счастливую красную вязаную шапочку с большим помпоном и решительно за

него потянув – ей нужна была вся удача, которую она могла получить. По-хорошему у неё было

десять минут, прежде чем ей придётся побеспокоиться о том, что Эмили замёрзнет, но она укутала

ребёнка ещё парочкой одеял, которые уже шли в комплекте с сумкой с бантом, шапкой и

варежками. Ханна потянулась к пассажирскому сидению, она вслепую искала сумочку и рукавицы,

пока её глаза оставались прикованными к хижине. Она зажала под локтем свою старинную, в виде

Санты, жестянку для печенья, наполненную домашним сахарным печеньем. Никто не мог устоять

перед её рождественским печеньем.

Она надеялась, что брат Луис, когда-то Кристофер Джеймс, теперь Джексон Пирс, относился

к той категории мужчин, которые способны по достоинству оценить домашнее печенье. Из-за того,

что он сменил имя, поиск длился на несколько дней дольше, но, благодаря своим друзьям в

полиции и немного своей собственной изобретательности, она нашла его в этом домике. Когда

служба защиты детей искала его, то не обнаружила никаких следов Кристофера Джеймса, но Ханна

знала подробности его прошлого и знала, что этот человек не захочет иметь ничего общего с

ребёнком Луис. Она была шокирована его личностью. Он был основателем и главным

исполнительным директором одной из крупнейших в Северной Америке компаний занимающихся

компьютерными технологиями.

Ханна открыла дверь, и ветер снегом хлестнул её по лицу, когда она старалась как можно

быстрее выйти из машины, чтобы холодный воздух не проник внутрь. Она ступила в, как минимум,

метр снега и поборола желание громко взвизгнуть, когда он соприкоснулся с её ногами. Вот тебе

и непромокаемые сапоги. Осторожно, чтобы не упасть и не уронить печенье, она шла так быстро, как только могла, и её ноги, когда она добралась до крыльца, были словно налиты свинцом. Она

осмотрела дом и подтвердила то, о чем подозревала, когда находилась внутри машины - на двери

нет Рождественского венка или рождественских гирлянд. Или чего-нибудь отдалённо

напоминающего Рождество.

Это был знак. Плохой.

Она мысленно встряхнулась, заставляя себя успокоиться. Скорее, Ханна.

Сделав глубокий вдох ледяного воздуха, постучала. Из-за её толстых красных рукавиц звук

был более похож на удары лап пушистого животного, стучащего в дверь ... может быть, он не

услышал приглушённый звук из-за звука шторма. Она собиралась уже снять рукавицу, когда дверь

распахнулась. Её рука застыла в воздухе, и единственная мысль, которую она могла переварить,

была, почему, ну почему она должна была надеть эту отвратительную красную шапку?

Джексон Пирс был, по крайней мере, два метра чистой мужественности – именно тот тип

мужчин, которые выглядят так, будто никому не принадлежат, и ни с кем не делятся. Тот тип

мужчин, которые, как правило, заставляют тебя бежать в другом направлении. Его волосы были

цвета дорогого коньяка, слегка всклокоченные, но аккуратные, а глаза на несколько оттенков

темнее. Он был загорелым, естественным, а не загар-из-салона образом, с тёмной щетиной на

жёсткой челюсти и подбородке. Джексон оказался не таким, каким она ожидала его увидеть.

Определённо с хорошим телосложением и определённо аппетитным ... если вам нравится

подобная внешность.

А ей не нравилось.

Он нахмурился. ― Вы потерялись?

Ханна поняла, что, должно быть, выглядит как идиотка, стоя на крыльце и не проронив ни

слова. Она опустила руку, распрямила плечи и попыталась спроецировать изображение

спокойствия и невозмутимости собранного профессионала, которым она обычно и была. ― Нет,

нет. На самом деле, нет.

За шесть часов езды и двадцать минут преследования в своей машине на улице, она все

отрепетировала. Она даже практиковала свою речь перед Эмили и заработала несколько

восторженных булькающих звуков. Но теперь, перед ним, она не могла заставить себя произнести

слова, которые были так тщательно продуманы. Он вскинул брови, и прислонился плечом к

дверному косяку. Его приталенная тёмно-синяя рубашка Хенли обтянула его мускулистые руки и

широкую грудь. Холодный воздух, очевидно, совершенно его не беспокоил.

― Вам нужна помощь? - Его голос. Нечто вроде гладкого шелка и жёсткой замши. К

сожалению, его тщательно сформулированный вопрос также подразумевал, что он считал её

умственно отсталой.

Сейчас или никогда. Она откашлялась и убедилась, что поддерживает визуальный контакт.

― Вы Кристофер Джеймс? - выпалила она, в последнюю минуту решив использовать его

настоящее имя.

Нахмурившись, он оттолкнулся от дверного косяка, и выпрямился. Внезапно он стал гораздо

более пугающим и вовсе неприятным.

― Кто вы?

― Меня зовут Ханна Вудс. Послушайте, извините, что беспокою вас, ― она сделала глубокий

вдох. ― Я здесь из-за вашей сестры Луисы. - Самосохранение было навыком, которому она в своей

жизни научилась очень рано, и сейчас её инстинкты говорили ей бежать в другом направлении.

― У меня нет сестры.

Ханна прочистила горло. ― Простите. Я знаю, что ― …

Он нахмурился. ― Что? Что ты знаешь?