свою племянницу, или сестру. Ему был дан второй шанс, и никто не встанет у него на пути.

— Держи меня в курсе. — Он бросил свой телефон на диван и со вздохом провёл рукой по

лицу. Что он скажет Ханне? Он у себя в голове разыграл каждый возможный сценарий, и его

разрывало чувство вины. Но видеть, как из-за чего-то, великолепное лицо Ханны наполняется

болью, что может даже и не быть реальным, помогло ему сразу же принять решение. Он не

собирался говорить ей о чем бы то ни было. Это может быть просто ложная тревога. Почему он

должен волновать её безо всякой на то причины?

Он посмотрел в окно, а затем на своё отражение. Его мать умерла. Его отец был мёртв. Его

сестра была мертва. Остались только он и Эмили. Они были семьёй, и он никогда не смог бы

позволить ей уйти. Потребность обеспечить защиту, которая, как он думал, умерла вместе с Луис, всколыхнулась в нём. Он никому не позволит прийти и поставить под угрозу жизнь, которую они

собирались строить.

Джексон остановился у двери спальни, наблюдая, как Ханна спит. Мирно. Красиво. Он

ненавидел то, что собирался солгать, зная, что это был единственный способ, чтобы уберечь её от

боли. Но спокойствие на её лице укрепило его решение, что он, не говоря ей об этом, поступает

правильно. Она заслуживает счастья.

Она открыла глаза, и его внутренности скрутило, когда она сразу же посмотрела на него.

— Привет, — сказал он, входя в комнату, отталкивая свою вину. Он делал это для неё, это

всё, что он должен был помнить.

— Это было лучше, чем я когда-либо думала, что это возможно, — прошептала она.

Джексон улыбнулся, поражённый её откровенностью. Он забрался в постель рядом с ней,

целуя её гладкое плечо. Он увидел, как мурашки пробежали по её нежной коже.

— О, я знал, что это возможно. — Он вдохнул аромат её кожи, не в силах держать свои руки

и рот подальше от неё.

— Помнишь тот день в коттедже, когда ты нашёл мой тайник с книгами? — Спросила она,

полностью застав его врасплох. Он кивнул.

— Я начала читать романы уже давно. — Уголок её рта слегка поднялся вверх, но почему-то

он уже знал, что это не была улыбка человека, который собирается рассказать счастливую историю

своей молодости. Может быть, потому что он чувствовал, что уже знал её очень хорошо, или,

может быть, потому, что он прекрасно понимал, что значит эта поза, и печальная улыбка, которую

он сам использовал много раз.

— Моя жизнь началась так же, как и у Эмили, — сказала она мягко. — Меня оставили на

холоде, на пороге церкви, разница лишь в том, что не было никакого дядя, ни давно потерянного

родственника, так что я вошла в систему патронатного воспитания.

Джексон не мог дышать, не мог думать. Он видел, как она быстро заморгала, её взгляд был

сосредоточен на потолке. Его накрыло осознание, и он задался вопросом, как раньше этого не

увидел.

— Все, что я помню – я никогда не чувствовала себя любимой. У меня было не особо много

вещей, которые я могла бы назвать своими. У меня не было дома, родителей, никого и ничего ... —

Ханна на мгновение сделала паузу, и Джексон использовал каждую унцию самообладания, чтобы

ничего не сказать, чтобы она продолжила говорить. — Все, что я имела, находилось в чемодане,

готовом быть упакованным, в случае если пришло время, для переезда в другой дом. У меня

никогда ничего не было, что было по-настоящему моим, пока я не купила свой дом.

Джексон стиснул зубы, злясь от её имени, его сердце болело за неё.

— Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять, что я могу выйти из системы, как

взрослый человек, именно на этом я и сконцентрировалась. Но были времена, в зависимости от

приёмной семьи, в которой я находилась, когда выход из системы казался чем-то недосягаемым.

Некоторые приёмные семьи были лучше, чем другие.

Он услышал слабую дрожь в её голосе и увидел, как слегка задрожал её подбородок, но она

продолжила, говоря ему то, что он просил у Бога, чтобы ей никогда больше не пришлось терпеть

снова. — А потом, в один прекрасный день, по дороге домой из школы, я проходила мимо

библиотеки, у них проходила распродажа поддержанных книг. Я остановилась возле бледно-

фиолетовой книги, название на корешке книги гласило «Королевство грёз». И с того момента, как я

открыла эту книгу, я не закрыла её, пока не закончила читать. Она перенесла меня в место, где

любовь побеждала все, где люди были благородными и…— Она на мгновение остановилась, и ему

показалось, что, когда она откашлялась, она тем самым пыталась остановить слёзы. Он ждал, когда

она закончит, чувствуя, что от её слов его собственное напряжение нарастает, представляя её

подростком, который научился верить в и-жили-они-долго-и-счастливо.

— Героиня, на самом деле, в конце получила своё королевство - своего рыцаря, и его

любовь. — Она прикоснулась к его щеке, а затем притянула к себе, он поцеловал её, поняв

соприкоснувшись с ней, её потребность в нем, ведь она соответствовала его собственной.

Он снова отодвинул свою вину - он защищал её. Он делает всё правильно ради неё, ради

всех них. Когда их тела сливались, Джексон пообещал, что в один прекрасный день он подарит

Ханне её королевство.

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

― Хочешь помочь?

Он быстро, на всякий случай покачал головой. Он не имел ни малейшего представления, что

задумала Ханна. Придя домой с работы и не обнаружив Ханну на её обычном месте, среди стопки

книг по психологии, он нашёл её на кухне. Она выглядела чертовски сексуально в джинсах и

облегающем свитере, её волосы были собраны в хвост, а щеки покрывал румянец от ... он понятия

не имел от чего.

― Я бы помог тебе, если бы знал, что ты делаешь, ― сказал он, целуя её мягкие губы.

― Отлично! ― Сказала Ханна, и протянула фартук в его сторону. ― Я занимаюсь выпечкой,

Джексон. Уже почти Рождество и у нас в этом доме нет никаких угощений, ― сказала она, обходя

его, чтобы вынуть из духовки противень с печеньем.

― Эмили спит? ― Его любовь к Эмили была самым неожиданным осознанием. Никакого

ощущения долга или обязанности, а лишь только любовь. Это чувство просто накатывало на него,

когда он держал её или разговаривал с ней, и когда Ханна привезла её в офис во время их

неожиданного визита, и Эмили срыгнула, полностью испачкав стол Итана, потому что была так рада

видеть Джексона.

Ханна кивнула. ― Да, но скоро должна проснуться.

― Младенцы едят печенье?

― Нет, младенцы не едят их. ― Она нахмурилась. ― Ты слышал что-нибудь от Николаса?

Его сердце болезненно сжалось. Джексон покачал головой. ― Нет, но всё должно быть

завершено к концу недели. Ты знаешь всё это, Ханна. Я ближайший её родственник, мы женаты, и

стабильны в финансовом плане, и даже наш визит с соцработником был идеальным. ― До

настоящего времени отец Эмили даже не объявился. Николас согласился, что это, вероятно, была

отчаянная попытка наркомана получить хоть какие-то деньги.

Она кивнула, закусив нижнюю губу. ― Я буду чувствовать себя лучше, как только всё будет

подписано, и она будет нашей. Это всегда беспокоило меня, что отец Эмили неизвестно где.

Во рту Джексона все пересохло. ― Мы её родители. ― За последние две недели, жизнь с

Ханной и Эмили укоренили его решимость сделать законным то, что он знал своим сердцем, было

правдой. Черта с два он позволит кому-то прийти сюда и разрушить семью, которую они строили

вместе.

Ханна улыбнулась ему. ― Ты прав.

― Просто потерпи.

Его желудок громко заурчал, и он направился прямиком к противню, заполненному

печеньем. Ханна рассмеялась и подняла руку, блокируя его.