Элайн казалось, что вначале им следует позвонить в полицию, но она была медсестрой, которая всегда ставит на первое место ценности своего пациента, – а Бесс, в своей скорби, на время стала ее пациенткой.

Джерри и Бесс жили над гаражом. Джерри вышел навстречу им на верхнюю площадку наружной лестницы, которая вела к их задней двери.

Внутри, пока Бесс сквозь слезы излагала историю находки изуродованного тела Бобо, Элайн оглядывала большую, скудно освещенную гостиную, заинтересовавшись вначале странной коллекцией мебели, а потом необычными томами, которыми были уставлены книжные полки за диваном во всю стену. Мягкие, заново обитые кресла с крепкими подлокотниками и высокими, глубокими спинками соседствовали-с тяжелыми, необитыми качалками, которые носили на себе шрамы от долгого употребления. Все освещение давали торшеры, последний был куплен не позднее чем в сороковых, вещь с шелковым абажуром, золотыми кисточками, свисающими вокруг обода, притягивающими свет, как волосы, и рассеивающими его. Некоторые другие предметы обстановки были викторианскими, некоторые – раннеамериканскими, а некоторые в стиле, который она не сумела определить. Комната имела вид сельских аукционных подмостков. Возможно, каждый предмет здесь хранил в себе фамильные воспоминания и передавался из поколения в поколение шестьдесят, или восемьдесят, или сто лет. Она полагала, что последнее больше соответствует истине, поскольку Бесс и Джерри наверняка платили достаточно, чтобы позволить себе все, что пожелают. Очевидно, они потратили изрядную сумму на книги. Да еще такие странные книги…

Она прошлась вдоль полок, наклонив голову, читая названия: "История и практика магии" Пола Кристиана, "Язычество в христианстве" Артура Уэйгалла, "Натуральная хиромантия" Рампайе, две "Книги заклинаний пенсильванских голландцев", "Давно потерянный друг" и "Шестая и седьмая книги Моисея", множество подборок необъяснимых, возможно сверхъестественных, событий под редакцией Фрэнка Эдвардса или Брэда Стейгера, "Изучение хиромантии" Сен-Жермена…

Она внезапно подняла взгляд, сознавая, что Джерри обращается к ней.

– Простите? Я засмотрелась на ваши книги.

– Я спросил, знаете ли вы о призраке, – повторил Джерри. Он стоял возле своей жены, там, где она устроилась в затхлых объятиях большого и совершенно непривлекательного кресла.

– Что за призрак?

– Призрак Матерли, – пояснил он.

– Призрак Амелии, – добавила Бесс, как бы для большей ясности.

– Я не верю в призраки, – заявила Элайн. Пожилые супруги понимающе посмотрели друг на друга, потом снова на Элайн – как будто сожалели о ее невежестве.

– Нет, в самом деле, – сказала Элайн. – Когда ты медсестра и тебе приходится изучать медицину и биологию с химией и когда ты немного почитываешь о других науках, это просто невозможно – продолжать верить в подобные вещи. – Она хотела сказать больше, но сдержала свой лекторский порыв.

Теперь она поняла, что ей следовало ожидать чего-то подобного с того момента, когда она разглядела, что собой представляет их библиотека. Это была не первая супружеская чета из встреченных ею, которая искренне исповедовала веру в оккультизм, в сверхъестественные явления, проклятия, ведьм и призраки. Одно время она злилась и пыталась в споре избавить суеверных от их глупых представлений, но теперь она понимала, что это непомерно трудная задача, почти невозможная. В конце концов, не все смотрят на мир так здраво, как она. Ей приходится терпеть самые причудливые философии у других людей – но ей не обязательно должно это нравиться. И ей не нравилось. Обычно, когда она видела, что сцены, подобные этой, неизбежны во взаимоотношениях с другими людьми, то уходила под каким-нибудь предлогом. Однако находка мертвого кота и предшествующая напряженность в доме Матерли несколько притупили ее восприятие.

– Мы тоже занимались самообразованием, – сообщила Бесс, оправдываясь, хотя Элайн вовсе не хотела намекнуть, что они малообразованны. Даже прекрасно образованные и умнейшие люди ударялись в оккультизм в поисках некоего утешения, которого, очевидно, не находили в повседневной жизни или в регулярном посещении церкви.

– Мы не углублялись в науки, которые вы упомянули, – медицину, биологию и тому подобное, – добавил Джерри. – Но мы изучали оккультные науки.

– Однако едва ли это науки, – вздохнула Элайн.

– Некоторые считают их таковыми. Элайн не ответила, она чувствовала себя гораздо лучше, держа язык за зубами. Ей нравились эти пожилые люди и не хотелось ввязываться в мелочный и ожесточенный спор о чем-то настолько глупом, как существование демонов и ведьм – и призраков.

Но Джерри не удовлетворился этим. Он продолжил:

– Вероятно, если бы вы услышали об убийствах в Сочельник, то в конце концов поверили бы в призраки.

– Я слышала о них.

– От кого? – спросила Бесс. – От Джейка?

– Да. И от Бредшоу.

– Никто из них не рассказал бы всего, – повернулся Джерри к своей жене.

– Конечно нет, – согласилась Бесс. Джерри уточнил:

– Они не рассказывали вам про нож.

– Я слышала и про это, во всех ужасных подробностях, – поморщилась Элайн.

– Разве Бредшоу или Джейк рассказывали вам, что нож, которым орудовала Амелия, так и не нашли?

Элайн вспомнила историю так, как ее поведал Джейкоб Матерли. Амелия убила двойняшек, а потом пырнула его. Она убежала из комнаты и сломала шею на лестнице, когда убегала от того, кто, как представлялось сумасшедшей женщине, гнался за ней. Нож должны были найти рядом с ней или где-то между детской, в которой она ранила Джейкоба, и местом, где нашли ее тело.

– Тайна, разве нет? – спросила Бесс. Казалось, она уже оправилась от скорби по Бобо и теперь наклонилась вперед в своем кресле, глаза ее блестели, губы изогнулись в ласковой улыбке.

– Она где-то его спрятала, – предположила Элайн.

– С чего бы сумасшедшая женщина стала тратить время на то, чтобы спрятать нож, когда ее вина и без того была достаточно очевидна?

– А зачем вообще сумасшедшие что-нибудь делают? – ответила девушка вопросом на вопрос. – Помните, что она утратила всякий здравый смысл. Она действовала нелогично. Нельзя пытаться разумно обосновать то, что она делала и почему.

– Может быть, все было так, как вы говорите, – допустил Джерри. Он говорил с придыханием, что-то предвкушая, и это внушало Элайн тревогу. Но тогда почему нож не обнаружили при поисках?

– Кто его искал?

– Полиция. Бесс добавила:

– Они всем нам устроили на какое-то время скверную жизнь, когда не смогли найти нож. Особенно бедняге Джейку.

– Почему особенно Джейку? – спросила Элайн.

– Дурачье! – хмыкнул Джерри, качая головой при одной лишь мысли о полиции.

– У полиции были какое-то соображения насчет того, что Джейк мог.., мог напасть с ножом на детей, столкнуть Амелию с лестницы, а потом порезать себя, изобразив все так, будто на него напали. – Бесс поцокала языком. – Вы знаете Джейка. Мог ли он совершить такое черное дело?

– Нет, – сказала Элайн. – Я не могу себе этого представить.

– Наконец легавые выяснили, что дед Амелии, содержался в сумасшедшем доме, и перестали рыскать.

У Элайн слегка закружилась голова. Ей хотелось глотка свежего воздуха и немного света – ни на то, ни на другое ей не приходилось рассчитывать в этой плотно закупоренной, тускло освещенной комнате.

А Джерри продолжал спорить насчет существования призрака:

– Потом, примерно через год после убийств, мы стали слышать поздно ночью рыдания ребенка. Они разносились по всему дому, по большинству комнат.

– Гордон и Деннис были тогда детьми.

– Это другое, – заявила Бесс. – Это было жуткое завывание, не похожее на то, как ребенок просит воды или утешения. Это одна из мертвых малюток взывала к нам, вот что это было.

Немного свежего воздуха. Да, все, что ей требовалось.

И конечно, немного света.

– А потом карты, – вставил Джерри. – Карты поведали нам, что призрак однажды вернется.