— Точно! — удивленно и вместе с тем уважительно ответил тот. — Скосили три дня назад, колосья за это время дозрели. Вот теперь молотим. Рупь за тонну, понял?

— И сколько же за день набегает?

— Да тонн пятьдесят, шестьдесят.

— Ого! Страшные деньги! — изумился Михаил.

— А ты как думал! Комбайнер — первый парень на деревне. За месяц уборки до полторы тысячи получаем, — зубоскалил комбайнер, ладный, светловолосый парень в комбинезоне. — Давайте знакомиться — знатный комбайнер Иван Дудка. Ваша задача — принимать из бункера зерно в свой короб и отвозить вон туда, — он указал на край ноля. — После обеда машины пойдут. Ну, и от соломы поможете комбайн освобождать.

Работа была нетрудной, а даже веселой. Подсмеивались над Михаилом, который, пытаясь найти с комбайнером общий язык, вдруг начал сыпать псевдонародными словечками — «однако», «надысь», «супротив» и т. д.

— Совсем ты рассупонился, Ромуальдыч! — кричал ему сквозь грохот комбайна Светик.

— А что, — оправдывался Михаил, — я с каждым могу поговорить.

— Так над тобой же комбайнер смеется! — добавил Ромка. — Он что, по-твоему, малограмотный?

— Ну ему, может, приятно, когда вот так — по-простому, — не сдавался Михаил.

— Брось! Радио он слушает, и телевизор смотрит, и газеты читает, — насел и Стас. — Не хуже тебя знает, как по-русски говорить надо.

После обеда к насыпанной ими солидной куче зерна подошли сразу четыре машины. Работа началась серьезная.

Здоровенные совки, которыми кидали зерно в машины, становились просто неподъемными, пот заливал лицо. Водители сердито подгоняли ребят.

— Не вякайте под руку, — сердился Стас. — Помогли бы лучше.

Трое из них молча взяли совки и стали помогать. А четвертый, нагловатый чернявый парень с фиксой во рту, встал в позу:

— Вот еще! Нам за это не платят.

— Ты, Серега, все на деньги меряешь, — неодобрительно сказал пожилой водитель, машина которого подошла первой.

— Так за этим сюда и приехал. Чтоб зарабатывать. Ты, что ль, не за тем сюда прикатил?

— Правильно. Только человеком всегда надо оставаться.

Наконец загрузили и машину чернявого Сереги, и автопоезд тронулся в путь.

— Чего это они все вместе? — спросил у комбайнера Стас, радуясь передышке.

— Первый раз на этом поле, боятся заблудиться. Второй раз уже отдельно прикатят.

Действительно, потом машины пошли с интервалами в двадцать — тридцать минут, а ребята старались их не задерживать. Зато и передышки больше не было.

Когда уже стало смеркаться и ребята было собрались к отъезду, снова примчался чернявый.

— Давайте, давайте! — подгонял он ребят.

— Да тут зерна-то на машину не наберется! — спорил Стас.

— Наберется! Греби сильней! — подсмеивался чернявый.

Наконец укатил и он, Ромка запряг лошадь, все уселись в короб и не спеша поехали.

— Еще два часа тащиться, — вздохнул Светик. — Наши уже небось ужинают.

— Можно сократить, — предложил Ромка.

— А как?

— Не по дороге ехать, а вот прямо здесь со склона спуститься.

— Больно круто! — засомневался Стас.

— Местный способ применим! Не знаешь? Очень просто. В задние колеса вставляется палка, и получается, как тормоза.

— Вот откуда палки в колеса пошли!

— Точно! Ну, что решаем?

— Была не была, поехали.

Сначала все шло хорошо. Машка, сделав упор назад, медленно, с осторожностью переступала ногами. Вдруг на одном из бугорков телегу резко тряхнуло, палка обломилась, и Машка понесла. Мимо стремительно пролетали березки.

— Держись! — крикнул Ромка, не выпуская вожжей.

Телегу снова сильно тряхнуло, короб закачался и слетел с телеги. Ребята рассыпались, как горох. А Машка, не останавливаясь, неслась вниз.

— Стой! Тпру! — закричал Ромка и, выпустив вожжи, спрыгнул с телеги.

Та с грохотом умчалась далеко вниз. Стас вскочил первым и оглядел ребят.

— Все живы?

— Все, — жалобно ответил Светик. Он сидел, обнимая березку.

Тут раздался стон. Стас подошел и увидел, что Михаил лежит с неестественно вывернутой ногой.

— Встать можешь?

— Пробовал — больно. Наверное, сломал, — плаксиво сказал Михаил.

Подошел виноватый Ромка:

— Миш, здорово ушибся?

Не глядя на него, Стас буркнул:

— Говорит, что ногу сломал.

Ромка присвистнул.

— Чего свистишь? — вдруг заорал Стас. — Рационализатор! Ехали бы сейчас по дороге, а тут... Где твоя Машка?

— Внизу, наверное, — неуверенно сказал Ромка. — Если цела, конечно, осталась.

— Не хватало еще, чтоб и лошадь ногу сломала. Что делать будем?

— Тащить. Как в детском саду учили, помнишь? Руки крест-накрест. Сажаем мальчика, он обхватывает нас обеими ручонками за могучие шеи — и вперед!

— Тебе только балаганить. Давай берись, что ли!

Потирая ушибленные места, приблизился Светик. Возмутился:

— Такого толстого на руках тащить?

— А что я, виноват? — плаксиво возразил Михаил. — У меня просто конституция такая.

— Конституция у всех одна. Просто жрешь много.

— Кончайте, — раздраженно оборвал Стас. — Десятый час уже, а мы все чикаемся.

Михаил действительно был дьявольски тяжел. Шли осторожно, ощупывая ногами бугорки и выбоины. Наконец спустились к дороге. Перевели дух. Покликали Машку.

— Безнадега. Наша боевая подруга уже небось в конюшие, — махнул рукой Ромка.

— А что делать? Далеко мы его не утащим, — угрюмо сказал Стас.

— Пристрелите меня, братцы! — пошутил Михаил.

— Успеется, — саркастически заметил Светик. — Мы тебя лучше съедим.

— Как съедите? — притворно ужаснулся Михаил.

— Лопухами обернем и — в костер.

— Давай-ка мы парочку берез выломаем, — предложил Ромка.

— Костерчик разведем? — дурачился Светик.

— Да нет, — озаренный новой идеей, ответил серьезно Ромка. — Потащим его, как на волокуше.

Они бросились к темнеющей на косогоре рощице. Кряхтя, навалились на одну березку, потом на вторую. Ромка отломил от них две ветки, помощнее.

— А это зачем? — спросил Стас.

— Шину сделаем. Если перелом, пока тащим — растревожим, совсем плохо будет.

— А ну, снимай ремень, — строго сказал он, обращаясь к Михаилу.

Тот покорно отстегнул предмет своей гордости — офицерский кожаный ремень.

— Где болит? — спросил Ромка.

Михаил неуверенно показал на коленку. Ромка приставил к ноге две палки и туго обмотал их ремнем, несмотря на протестующие вопли пострадавшего.

— Теперь ложись на березы. Мягко? Держись покрепче.

Ухватившись за стволы, они потащили волокушу. Михаил лежал, положив руки за голову, смотрел на звездное небо и жаловался на жизнь:

— Всю дорогу мне не везет. Видно, судьба такая — все шиворот-навыворот. Даже живу в высотном доме и на первом этаже. Парадокс? Вот Светик правильно сказал — толстый. Сколько я с этим мучился. Каким только спортом не начинал заниматься! В бассейн ходил — воспаление легких получил. Ну, про слалом вы знаете. В прошлом году в экспедицию поехал — так чуть туземцы не убили.

— Какие туземцы? Что ты мелешь?

— Ну, местные жители, значит. Меня в поисковую партию направили. Искали древний город. Приехали в кишлак. Спрашиваю одного старичка, такого симпатичного — не знает ли он чего о древних захоронениях. Старичок головой кивает и в конец деревни нас ведет. Вот тут, говорит, захоронения. Ну, я, как положено, разметил шурф. Начинаем копать. Вдруг откуда ни возьмись толпа — с кетменями, ружьями. До сих пор с ужасом думаю — если бы мотор: у «газика» отказал!

— А чего это они вдруг так рассвирепели?

— Просто старик меня не понял и показал местное кладбище. Думал, мы собираемся почтить память, а мы копать... Потом нашему начальнику здорово влетело. «Чтобы, — говорит, — я тебя хоть еще раз взял».

И тут, пожалуйста, сколько уже несчастий. Когда ехали — с полки упал. В «зернопуль» затащило. А теперь — нога...

— Ой, что там черное? — вдруг спросил Светик.

— Где?