Как всегда, очень убедительно! Как всегда, Фрэнку почти нечем возразить.

– А откуда мы узнаем, что Берт не сообщил этому самому мешку стоимость услуг?

Тут Фрэнк еле-еле сумел скрыть свою гордость.

– Предоставь все своему Фрэнку, старушка. Это, как говорится, не проблема. Но я все-таки расскажу, какой я нашел выход. У меня есть старый стетоскоп. Прилажу к его концу трубочку, которую можно вставить в замочную скважину, и когда к шефу придет какой-нибудь подходящий пациент, подслушаю их разговор. Если о гонораре речь не зайдет, значит, мы смело можем действовать.

Она опять стала возмущаться, но Фрэнк настойчиво повторял, что это ерунда, зато они будут спасены. Тогда она стала твердить, что неизбежно возникнут проблемы с банковскими счетами, с учетом наличности, с теми отчетами, которые она готовит для мистера Берта каждые две недели. Но у Фрэнка на все находились ответы. Далси убедилась в том, что он действительно все тщательно продумал.

В конечном счете она уступила, терзаясь от страха и стыда. План Фрэнка был отвратителен, но он давал надежду на то, что им удастся избежать окончательного краха. А если говорить о моральном аспекте, новое мошенничество уже мало что меняло – все равно Далси уже была соучастницей. Она согласилась, с горечью про себя признав, что речь идет не о выборе между добром и злом. Ей приходится выбирать между меньшим и большим злом.

Фрэнк был отличным психологом. Ни единым жестом он не выдал своего торжества. Он демонстрировал только искреннее раскаянье в том, что она так огорчена и горячо благодарил за великодушие, ибо она решилась на огромный риск: на карту поставлена ее репутация. Он сказал, что ему нужно обдумать еще кое-какие детали, а через несколько дней можно будет начинать. Обрадовавшись, что ей позволили несколько дней прожить в относительном покое, Далси не стала выяснять, что это за детали.

Всю следующую неделю у Фрэнка был очень озабоченный и загадочный вид. Потом последовала еще одна просьба, касающаяся их «операции».

– Одолжи мне двадцать фунтов, – попросил он небрежным тоном, – а еще лучше – тридцать. Не бойся, я не собираюсь их транжирить. Просто нужно открыть счет в банке.

Он стала спрашивать, зачем это нужно. И Фрэнк тем же небрежным тоном объяснил:

– Когда мы приступим, потребуется дополнительная чековая книжка. Лучший способ ее получить – открыть счет.

И она, доверившись ему во всем, отдала ему деньги. Все это казалось действительно пустяком в сравнении с избавлением от кошмарного бремени… вскоре он сообщил, что он открыл счет в том же отделении банка, адрес кассиру он дал только домашний, наврал, что он на днях демобилизовался и еще не успел устроиться на работу.

Через три дня Фрэнк торжественно объявил, что все подготовительные работы завершены и можно действовать. Далси была уже в таком напряженном состоянии, что его заявление почти не добавило ей переживаний. Она действовала как автомат, тупо выполняя все его просьбы.

Подыскивая подходящую жертву, они начали с того, что просмотрели истории болезней пациентов, записанных на завтрашний прием. Фрэнк решил, что ни один им не подходит. Четыре последующих дня тоже оказались неудачными. Только на пятый на консультацию к Берту пришел сэр Клаудсли Риджуэлл, чтобы окончательно выяснить, можно ли обойтись без операции или все-таки придется лечь под нож. Фрэнку из разных источников удалось узнать, что это скороспелый современный богач, из выскочек, и, скорее всего, с удовольствием демонстрирует свое благополучие при каждом подходящем случае. На следующий день Фрэнк почтительно провел его в кабинет и неторопливо удалился. Старательно топая, он отошел от двери, но потом на цыпочках подкрался обратно. Надо сказать, он заранее наклеил на подметки куски резины, но только на переднюю часть, на каблуки наклеивать не стал, чтобы можно было изображать «громкую» походку. Приладив к дверной скважине стетоскоп, он прослушал весь разговор. Когда пациент ушел, Фрэнк доложил Далси, что операция состоится, но о гонораре упомянуто не было.

Момент оформления чека был еще далеко, так что Фрэнк продолжил свою разведывательную деятельность. Подходящие кандидатуры появлялись примерно раз в четыре дня, и Фрэнк исправно подслушивал у двери кабинета. Как правило, ему приходилось разочаровываться: речь о размере оплаты рано или поздно обязательно заходила. Однако медленно, но верно список потенциальных жертв увеличивался. Через полтора месяца к «номеру первому» прибавилось еще семеро «перспективных» пациентов.

Наконец-то можно было оформлять первый счет: первым счастливчиком оказался сэр Риджуэлл. Берт велел отправить ему счет на сто пятьдесят гиней. Убитым голосом Далси сообщила об этом Фрэнку.

– Не волнуйся ты так, старушка. Это не так уж сложно, сама увидишь. Слушайся меня, и все будет отлично. Отошли сэру Клаудсли счет, только не на сто пятьдесят, а на сто восемьдесят гиней.

Далси была в шоке.

– Но тридцать гиней – эго же колоссальная разница! Он сразу почет что-то неладное.

– Ничего подобного! – он энергично помотал головой и погрозил Далси пальцем: – Ты должна беспрекословно мне подчиняться, таков был уговор. Из-за одной-двух гиней вообще не стоит все это затевать. А тут за один раз мы оттяпаем сразу тридцать гиней.

– Это как-то уж… чересчур. У меня уже душа ушла в пятки.

– Быстрее ее оттуда доставай. Да не будь ты такой рохлей, Далси! Оформи счет и отошли его. Но не забудь, что на корешке чека надо написать цифру сто пятьдесят.

– Ужас!

– Да, абсолютно с тобой согласен. Но другого выхода у нас нет.

Два дня Далси была на грани истерики, готовая каждую минуту разрыдаться, лишь огромным усилием воли ей удавалось сохранять относительно нормальный вид. На третий день пришел конверт с подписанным чеком, и никаких записок с вопросами или комментариями. Далси не верила собственным глазам. Минутное чувство облегчения было тут же вытеснено тревогой. Далси понимала, что рано или поздно грянет скандал.

Фрэнк воспринял удавшийся трюк с чеком, как нечто само собою разумеющееся.

– Я же говорил, что ты зря переживаешь. Сама увидишь: все теперь пойдет как по маслу.

Но Далси решительно не понимала, что делать с этим чеком дальше, она окончательно запуталась, Фрэнку пришлось долго все ей растолковывать.

– Сначала надо заняться платежной квитанцией, которую заполняют при подаче чека. Тут надо действовать осторожно. В той части, которую ты отошлешь Риджуэллу будет указано сто восемьдесят гиней, а на корешке квитанции, которая останется у пас в офисе, сто пятьдесят.

– Это невыносимо!

– Что же делать, старушка, такова цена свободы.

– А вдруг Риджуэлл упомянет в разговоре с Бертом сумму гонорара?

– В таком случае ты изобразишь, что ах, ты случайно ошиблась, и немедленно все утрясешь. Но он ничего не упомянет. Вспомни, что это за личность, и сама поймешь, что никаких разговоров о гонораре просто не может возникнуть.

– Да… наверное, ты прав.

– Еще бы я не был прав. Они с Бертом уже все обсудили, а господа из этой породы – из породы тех, кого не слишком волнует сумма, с которой придется расстаться, – не станут задним числом что-то выяснять, это несолидно.

– Ладно, с квитанцией все ясно. Ну а дальше-то что? Заполнить ее можно как угодно. Но примет ли ее кассир? Чек у меня на сто восемьдесят гиней вместо ста пятидесяти. И в платежке тоже должно стоять сто восемьдесят, тут-то все и выплывет.

– Не выплывет, если действовать с умом. Что ты обычно делаешь с чеками? Ждешь, когда накопится какое-то количество, берешь книжечку с квитанциями и бредешь в банк. Кассир забирает у тебя чеки, проверяет, правильно ли заполнены квитанции и ставит на их корешках печать, расписывается, подсчитывает итоговую сумму, это для него самое главное: чтобы сумма на чеках сошлась с суммой на квитанциях. Эти корешки – доказательство того, что ты сдала чеки в банк.

– Ну и что? Что это дает нам?

– Сейчас поймешь. Берт потом проверяет, все ли чеки отданы в банк. А как он это делает? Просматривает предъявленные тобой корешки квитанций, верно?