Революция и не такие колокольни разрушала.

— Ну, так как нам быть с теми костями? — спросил рабочий, кивнув на лежащий в стороне мешок.

— Закопайте прямо тут, за свинарником, — равнодушно бросил Эйланд.

— Выходит, не наш был?

— Не наш!».

(Перо и Маузер. Рассказы латышских писателей, участников революции и гражданской войны. М.,1968).

Мораль наемника находит свое отражение и в мирной жизни.

Они несут смерть и разрушение. Их не покидает равнодушие к чужой жизни, они равнодушны к смерти, не испытывают христианских чувств в отношении побежденных.

В июне 1976 года Вилферд Барчет (журналист) и Дерек Робек (член международной комиссии по расследованию деятельности наемников) присутствовали на суде над 13 английскими и американскими наемниками в Луанде. Их впечатления легли в основу книги «Проститутки войны», посвященной наемникам и их вербовщикам.

«Только каменный истукан мог бы оставаться равнодушным во время суда в Луанде. В течение 9 дней перед глазами присутствующих развертывалась напряженная драма. В сложном клубке переплетались характеры и страсти, разнообразные мотивы и противоречивые поступки. Все это было невозможно представить себе заранее.

Особый интерес представляют показания, из которых становится ясно, что за люди идут в наемники. Ни один из 13 обвиняемых не принадлежал ни к головорезам из числа бывших легионеров, ни к молодчикам эсэсовского пошиба, то есть к тем профессиональным убийцам, которые наводнили Конго в 60-е годы.

Если не считать Каллэна, убивавшего совершенно хладнокровно, Баркера, убивавшего в ярости, и Герхарта, способного на то и на другое, то все они довольно типичные представители низших слоев общества. Даже если допустить, что приводившиеся в их оправдание истории о неудачной судьбе сильно преувеличены, то все же есть основания предполагать, что некоторых из них обманули, пообещав хорошо оплачиваемую работу в тылу. Стать наемником — да, убийцей — нет.

Причины, которые, по словам 13 обвиняемых, сделали их наемниками: отсутсвие работы, денежные затруднения, скука бесцветного прозябания, неразрешимые семейные проблемы, тоска по прошлой армейской жизни, — могут толкнуть на тот же путь миллионы и миллионы людей.

На одно крохотное объявление, опубликованное всего лишь один раз единственной английской газетой, откликнулось более 300 человек! Аналогичной была реакция и на небольшую статью Буфкина (вербовщика). В своих письменных показаниях, написанных аккуратным почерком, наемник Акер рассказывает о том, как в ожидании отправки в Анголу он провел несколько дней в доме Буфкина в Калифорнии: «Когда я и Лобо жили у Дэйва, он велел нам вести картотеку на всех, кто ему писал по поводу Анголы. Мы заносили в карточки фамилию, военную специальность, боевой опыт и т.п. Заводили мы карточки только на тех, кто мог пригодиться, остальных мы не записывали. У нас уже набралось 120-150 карточек. Письма приходили даже из Израиля, Гонконга, Бельгии, Германии и Англии. И это не считая телефонных звонков. Дэйв также велел нам рассылать брошюры тем из приславших ему письма, кто его устраивал. В брошюре говорилось о работе, которая ждет наемников в Родезии и, возможно, в Южной Африке. Так же говорилось, что средства для отправки наемников в Анголу кончились, и незвестно, когда они появятся снова…» Брошюра, которая была найдена у Грильо, не имела даты, но ссылка в ней на 6 января 1976 года, когда было получено его письмо, позволяет сделать вывод, что она была отослана в период между этой датой и 6 февраля, днем отправки группы американцев, то есть после того, как конгресс запретил финансировать операции против Анголы.

Наемник Макинтайр оставил школу в 15 лет и стал учеником повара в гостинице. Потом он три года учился на вечерних курсах санитаров при Эдинбургской королевской больнице. Вот что он рассказал в суде:

«С 1970 по 1972 год я работал в Пертском королевском лазарете. В 1972 перешел в Орсеттскую больницу, графство Эссекс, а через полтора года у меня началось нервное расстройство, сопровождающееся депрессией. Меня поместили в психиатрическую лечебницу Цорли в Брентвуде, графство Эссекс.

До декабря 1975 года я побывал в этой лечебнице несколько раз.

Когда я еще работал в Орсетгской больнице, один приятель… попросил меня вылечить его от наркомании. Я согласился. Через 9 месяцев он был здоров.

В Англии запрещено делать такие вещи. Лечением наркомании должны заниматься специалисты в соответствующих лечебницах. Но его подруга тоже была наркоманкой… Она пришла ко мне и стала угрожать, что донесет на меня, если я не буду давать ей наркотики. Я дорожил своей работой, и поэтому мне ничего не оставалось, как снабжать ее наркотиками. А она каждую неделю требовала все больше и больше. Я не хотел давать ей наркотики, но другого выхода у меня не было. Потом об этом узнала моя жена и бросила меня. Я остался с двумя детьми. Позже их забрали мои родители. Я ушел из больницы и сменил фамилию Райт на Макинтайр, что одно и то же, но только не по-английски, а по-шотландски. Я надеялся, что теперь подруга моего приятеля меня не разыщет. Я устроился на работу в отель «Куинс» в Саутенде, но через несколько месяцев снова попал в психиатричку.

Меня выписали 23 декабря 1975 года. К этому времени я уже знал, что моя жена в сентябре умерла. Я провел Рождество у родителей. Мне все еще было трудно прийти в себя, а лечиться было сложно»…

Райта-Макинтайра примерно 20 января разыскал «близкий приятель», Джон Кук, который связал его с вербовщиком наемников. Макинтайр оказался жертвой собственной слабохарактерности и стечения обстоятельств. Вербовщик Бэнкс же получил за него 200-300 фунтов.

Совсем иначе попал в наемники 35-летний Дерек Джон Бар-кер, один их бывших военнослужащих, с которыми Джон Бэнкс сам установил непосредственный конкакт. Вот как описывает происшедшее Баркер своих письменных показаниях, написанных печатными буквами: «Я выпивал с приятелем в пивной в Олдершоте. Ко мне подошел человек, отрекомендовавшийся Джоном Бэнксом, и спросил, не хочу ли я поехать в Анголу в качестве члена САС — специальной воздушно-десантной службы. Платить будут 600 долларов за две недели. Он нам дал всем по 10 английских фунтов и сказал, что на следующий день будет ждать нас в Лондоне, в отеле „Тауэр“. Я отправился в Лондон со своими приятелями Маккензи, Макферсоном, Сондерсом и Эйвисом. Когда мы приехали на место, там уже было несколько бывших военнослужащих из разных концов Англии, нам сказали, что нам следует пока остановиться в отеле, а в 8 часов того же дня у нас будет встреча.

В 8 часов вечера в тот же день нам сказали, что мы поедем в Анголу, Западную Африку, чтобы помочь обучать местную армию, в которой господствовал низкий моральный дух. Армия называлась ФНЛА. С нами беседовал Джон Бэнкс, нам велели оставаться в отеле. Я потолковал с моими приятелями, и мы все решили, что отель очень дорогой. 22 фунта с каждого за ночь, да еще выпивка. Мы решили согласиться, если, конечно, нас не дурачат, тем более что я был без работы, а в Англии все так дорого.

В воскресенье в 6 часов утра пришел специальный автбус, и мы поехали в лондонский аэропорт Хитроу. В автобусе нам раздали конверты с 500 американскими долларами. Нам сказали, что мы получим еще 100 долларов, когда прибудем к месту назначения, то есть в Киншасу. Нас завербовали на полгода»…

На вопрос, почему он поехал в Анголу воевать против законного правительства этой страны, Баркер ответил:

«Я был под надзором полиции в связи с тем, что в декабре 1975 года совершил нападение. Перед самым Рождеством меня отпустили под залог в 200 фунтов».

Когда Баркера спросили, сидел ли он в тюрьме раньше, он ответил:

«Да, я побывал в тюрьме еще до службы в армии. Мне было около 17, когда я оказался в Бортальском учреждении для несовершеннолетних преступников за угон автомашины и кражу со взломом.

Фактически я и был несовершеннолетним преступником. В 1968 году я отсидел в тюрьме 9 месяцев за кражу, а в 1969 — 1970 годах — б месяцев за избиение женщины, с которой жил».