Сенсацией судебного процесса была пленка с записью программы Би-би-си «Панорама». Эта программа о наемниках передавалась 26 апреля 1976 года. Обвиняемые реагировали на эту запись по-разному. Уайзмен плакал, услышав голоса жены и детей, но начал истерически хохотать, когда услышал рассказ о том, за что Баркера в декабре 1975 года обвинили в нападении. Его развеселила запись беседы между корреспондентом Майклом Кокереллом и Дугласом Со-ндерсом.

Кокерелл. По прибытии в Анголу Сондерса и Баркера сразу же произвели в майоры. В свою бытность в Олдершоте (родном городе) Сондерс и Баркер нажили немало врагов. В прошлом месяце Баркер подрался с Лонгом. Это произошло на вечеринке, которую устроили Лонги. Баркер и Сондерс враждовали с Лонгами и явились на вечеринку без приглашения.

Сондерс. Этот тип подошел к Брамми стал его задирать. Брамми ничего не оставалось, как дать ему сдачи.

Бенни Лонг. Баркер сам подошел ко мне. Мы перебросились парой слов, а потом он кинулся на меня, и не успел я опомниться, как он откусил мне кончик носа…

Вот в этот момент Уайзмен и разразился истерическим хохотом, и только злобный взгляд Каллэна заставил его замолчать.

Затем Майк Кокерелл представил слушателям Мэри Слэтте-ри, у которой некоторое время снимал квартиру Баркер и которая внесла за него залог в 200 фунтов, когда ему предъявили обвинение в том, что он откусил нос Бенни Лонгу. Мэри Слэтгери сказала, что, «если бы Баркеру досталось хоть немного материнской ласки, он был бы совсем другим».

Кокерелл. Вы очень огорчились, когда узнали, что человек, за которого Вы внесли залог, вдруг сбежал в Анголу?

Мэри Слэтгери. Да, конечно, я ведь никогда не думала, что Брамми может так поступить со мной.

Кокерелл (обращаясь к Сондерсу). Обещал ли Вам Бэнкс что-нибудь еще, кроме 150 фунтов в неделю?

Сондерс. Да, он говорил что-то насчет председателя и насчет того, что мы будем жить в особняке. Ну, еще он говорил, что недостатка в девочках у нас не будет.

Майкл Слэттери, сын Мэри Слэттери. По-моему, они собирались драться с какими-то черномазыми, ну, пострелять немного.

А 150 фунтов за неделю — это же целое состояние. А тут поездка на 6 месяцев! Да они еще здесь, в Оддершоте, за месяц спустили 5 тысяч фунтов.

Кокерелл. Как Вы думаете, что особенно привлекало Баркера?

Майкл Слэттери. My, это… Баркер любит драться. А то, что делают наемники, это тоже вроде драки, верно? Ну, когда они прячутся за деревьями и стреляют. Это же здорово! Ведь наемники воюют не по правилам, верно?

Кокерелл. А вот Джон Бэнкс и его приятели считают, что наемниками становятся не ради денег и не затем, чтобы избавиться от повседневных забот. Сейчас они пишут об этом книгу.

Бэнкс. Надо бороться против коммунизма, за деньги или ради убеждений, это все равно. Много ли англичан хотят, чтобы к власти пришли эти чертовы коммунисты? Я не хочу этого. Он — тоже. И пока не поздно, нужно помочь людям…

Кокерелл. Джон, считаете ли Вы себя виновным в том, что 10 наемников скоро предстанут перед судом и, возможно, будут казнены?

Бэнкс. Все, кто ехал из Англии в Африку, слишком наивны.

Они же знали, что едут воевать. А любая война в Африке — грязная война. Мало техники, очень грязная война. Они ехали воевать, а война — это всегда риск. На войне любого могуг убить, покалечить, ранить, взять в плен.

Десять английских наемников в зале суда в Луанде слушали это заявление Бэнкса, смысл которого сводился к тому, что «так им, сукиным сынам, и надо», и с трудом сдерживали горечь и ярость. Такой подлости они не ожидали. Теперь они были убеждены, что Бэнкс не только получил то, что причиталось ему за каждого завербованного, но и прикарманил деньги, которые он должен был послать их семьям.

Заканчивая программу, Кокерелл съязвил: «Бэнкс получил тысячи писем от желающих стать наемниками.

Что бы ни случилось с 10 английскими наемниками в Луанде, он убежден, что покупать соотечественников так же патриотично, как покупать товары отечественного производства».

Кокерелл (обращаясь к Майклу Гриффину, школьному приятелю Уайзмена, у которого последний жил после того, как ушел от родителей). Как вы думаете, почему он все-таки решил поехать в Анголу?

Гриффин. Он не раз говорил, что делает это ради денег. Он надеялся подзаработать, чтобы обеспечить своих детей. Он души не чаял в детях, можете мне поверить. Кроме того, он говорил, что надеется помириться с женой…

Линн Уайзмен. Он позвонил мне в субботу перед отъездом сказал, что хочет повидаться с детьми. Он пришел на следующий день, и по тому, как он смотрел на детей, я поняла, что он завербовался. На другой день он снова зашел после работы и сказал: «Я уезжаю вот сюда». И показал мне брошюру с картой Анголы на обложке.

Кокерелл. Он не объяснил, почему он решил ехать?

Линн Уайзмен. Нет, но, думаю, ради денег. Он, к тому же, не терпит черных. А вообще-то не знаю…

В программе «Панорама» также записано интервью с семьей Сесила Мартина (Сэтча) Фортуина. Фортуин родился в Южной Африке. Крепкий, сильный, волосы колечками, губы, как у негра. Он был закадычным другом Бэнкса. Когда он служил во 2-м парашютно-десантном полку, Бэнкс, Фортуин и два других приятеля Бэнкса вытатуировали на руках имена друг друга.

Кокерелл (обращаясь к Джону Бэнксу). Такая татуировка была у всех четверых? Вы поддерживали связь с Сэтчем Фортуином?

Бэнск. Да. Сэтч был отличным парнем, никогда не унывал.

Когда мы раньше разъежали по Аденку, он, как и мы, часто говорил: «Только полюбуйтесь на этих черномазых». И тогда мы подтрунивали над ним: «Уж чья бы корова мычала…» Кокерелл. Фортуин родился в Южной Африке и был цветным, но родители его считались белыми Родители Фортуина и католический священник (отец Мэть-юс)рассказывали о его юности, о том, что он регулярно ходил в церковь. Отец Мэтыос вспоминает о нем как «об очень благочестивом мальчике».

Кокерелл (обращаясь к отцу Мэтьюсу). Вам не кажется, что его благочестие в юные годы как-то не вяжется с тем, что он стал наемником? Суд в Луанде может приговорить его к смертной казни за совершеные злодеяния.

Отец Мэтыос. По-моему, никакого противоречия здесь нет. Я считаю, что христиане всегда были в какой-то степени искателями приключений. Так что набожность и страсть к приключениям не исключают друг друга.

Затем Майкл Кокерелл рассказал о том, что Фортуин пять лет служил в воздушно-десантных войсках и побывал за это время в различных районах земного шара, что его первая семья распалась вскоре после того, как он стал солдатом, и что в 1974 году он женился вторично.

Кокерелл…. Через полтора года развалилась вторая, семья и Сэтч поселился у Хилари Робертса, который был барменом в отеле «Ныо инн» в Кеттеринге. Вы не припомните, какое впечатление произвел на Вас Сэтч, когда Вы впервые познакомились?

Хилари Роберте. Ну… Он был парень толковый и какой-то непохожий на других. Что-то в нем мне понравилось.

В письменных показаниях Фортуин писал: «Сейчас я живу с другой женщиной. У нее четверо детей. Мне с ней хорошо».

Кокерелл (обращаясь к Хилари Робертсу). Как вы относитесь к его отъезду?

Хилари Роберте. Ну, как Вам сказать… Я несколько опешил. У меня было ощущение, что добром это не кончится. Судя по сообщениям из Анголы, войска ФНЛА терпели поражение. Я написал ему, чтобы он возвращался, что я жду его и что не стоит там оставаться. Они знали, что их ждет, если они попадутся. И он-таки попался. Думаю, что он не рассчитывал на то, что правительство и народ Англии кинутся его спасать.

Кокерелл. Вам его жалко? Хилари Роберте. Нет.

По лицу Фортуина было видно, что он ушам своим не поверил, услышав это короткое и сухое «нет» от единственного человека, на которого, как он считал, можно было положиться. Если у него еще осталась какая-то вера в преданность старых друзей — а людям, которым грозит смертная казнь, такая вера очень нужна, — то этот ответ Робертса лишил его всяких иллюзий.