Ее зрение затуманилось от усталости, руки дрожали.

«Мне нужна еда, прежде чем я займусь защитой спальни».

Эйслин вернулась на кухню, встала перед банками и отправила в рот сухофрукты и орехи. Открыв кран на кухне, она выпила немного воды. Эйслин уже собиралась вернуться в холл, когда Рун с Беллой вбежал в кухню.

— Ну? — она посмотрела на них.

— Мне они кажутся такими же, — ответил Рун.

— Да. Живы, но одновременно мертвы. Мы тоже проголодались, — добавила Белла.

— Если ты сможешь отпустить меня ненадолго, то я хотел бы поохотиться, — Рун поджал хвост.

— Конечно, — Эйслин махнула двумя руками, словно выгоняя его. — Со мной все будет хорошо. Все, что я собираюсь делать, — это спать.

Она поплелась по коридору, потянувшись к заклятью, удерживающему дверь спальни закрытой. К счастью, Фион использовал такую же магию, так что ей не потребовалось много времени, чтобы разобрать ее, как первую. Взгляд Эйслин перебегал с ванны на кровать. В конце концов она решилась на компромисс и взяла полотенце из ванной, чтобы не испачкать простыни кровью.

Эйслин расстегнула брюки и спустила их по бедрам. Ее глаза расширились от количества крови, запятнавшей ткань, но затем она напомнила себе, что кровавые раны почти всегда выглядят хуже, чем есть на самом деле. Эйслин откинула одеяло, расстелила полотенце и легла на него. В комнате было холодно, поэтому она натянула на себя одеяло.

Девушка хотела сглотнуть, но в горле пересохло, а ткань сверху неприятно ощущалась. Дальше будет трудно, но это нужно было сделать. Эйслин собрала всю оставшуюся магию и с помощью дара Целителя исследовала поврежденное лоно, чтобы помочь утолщенному эндометрию выйти из тела. Эмбрион исчез. Она нашла место, где он был прикреплен, и воздействовала магией на разорванные кровеносные сосуды. У нее заныло сердце. Может быть, ей суждено потерять всех, кого она когда-либо любила.

В ее голове раздался, четко и холодно, голос разума:

«Нужно быть честной. Мне это не нравилось. Вот почему я чувствую себя такой несчастной. Только потому, что я не знала об этом, — ее щеки были влажными от слез. Эйслин вытерла их грязными пальцами. — Ох, Фион. Почему ты не сказал мне?»

Осознание этого чуть не разрушило концентрацию, в которой она нуждалась, чтобы исцелить себя. Фион пытался поднять эту тему в тот последний день на кухне, но Эйслин была такой властной, что разговор прекратился, даже не успев начаться. Девушка попыталась представить выражение его лица, когда она заявила, что никогда не хотела детей, но не смогла.

— Это к лучшему, — пробормотала она, заканчивая свои манипуляции. Возможно, кровотечение продлится день или два, если вообще будет, но, кроме жгучей пустоты в душе, шрамов не останется.

Где-то громко зарычали драконы. Эйслин встала с кровати и подошла к окну. Сначала она ничего не увидела, но потом в поле зрения появились две фигуры, черная и красная. Их тела переплелись, из-за чего Эйслин сделала вывод, что они спариваются. Рычание усилилось, излучая радость, собственничество и любовь.

Несмотря на то, что Эйслин чувствовала, будто вторгается в личную жизнь, она наблюдала за их изящным воздушным танцем. Ее глаза горели и были словно полны песка. Ей хотелось плакать, но слез не было, как и магии. Унылость, словно свинцовый груз, тяжело давила на грудь.

«Я должна взять себя в руки».

Эйслин стиснула зубы. Ей было несвойственно жалеть себя. Она отошла от окна и смастерила из лоскутков прокладку. Сделав это, она натянула трусики, устроив прокладку между ног, чтобы та впитала кровь, на случай, если она вообще появится. Эйслин с тоской посмотрела на кровать, понимая, что будет спать лучше и проснется более сильной, если сначала нормально поест.

Она цеплялась за мелкие задачи, чтобы не разбиться вдребезги. Каждый раз, когда она думала о Фионе, то чувствовала себя теннисным мячиком. С одной стороны, ее жизнь закончится, если он не вернется. Но тогда мяч отскакивал в другом направлении, заставляя девушку злиться на возлюбленного за то, что он не обсудил с ней, прежде чем отправить свою сперму, чтобы возродить жизнь в ее матке, нечто столь важное, как беременность, которая повлияет на ее тело в течение нескольких месяцев. Поскольку противоречия разрывали ее сердце в клочья, Эйслин вынудила себя сосредоточиться на чем-то одном, затем медленно пошла на кухню и заставила себя поесть и попить.

Она жевала и механически глотала. Еда была безвкусной. С таким же успехом это могли быть опилки. Сделав последний глоток воды из-под крана, она вернулась в спальню. Эйслин забралась в постель, укрылась одеялом и закрыла глаза. Она так устала, поэтому решила, что сон не заставит себя ждать. Все ее тело ныло. С болью в сердце и усталостью она желала, чтобы сон на время стер все воспоминания. Вместо этого перед ее закрытыми веками появились Фион и Аравн. Она не сразу поняла, что они находятся в том же месте, где Перрикас держал ее в плену.

Фион вздрогнул. Он повернулся и посмотрел прямо на нее.

«Нет, leannán. Не пытайся вернуться сюда. Ни разумом, ни телом. Опасность представляет даже то, что ты находишься в моей голове. Д'Чель все еще хочет тебя. Он не сдался».

— Фион, — его имя вырвалось из ее груди с мучительным воем. — Ты должен…

Видение исчезло так же быстро, как и появилось. Кисло пахнущий пот струился по ее телу, скапливаясь под ней.

Что происходит? Неужели их взяли в плен, как и ранее ее? Она подняла обе руки под одеялом и хлопнула ладонями по матрасу. Разочарование боролось с бессильной яростью.

«В моем нынешнем состоянии я не смогу справиться даже с полевой мышью. Мне нужно поспать».

Рун зашел в спальню, ковер приглушал цокот его когтей. Он прыгнул на кровать и лизнул лицо Эйслин. Боль, пронзившая ее, утихла под его прикосновением. Через некоторое время он лег рядом, тепло его тела отправило девушку в беспокойный сон.