Скоробогатов рассказал коротко о полете Расщепихина и его плачевном конце. Затем он высказал свою версию:

— Мне кажется, что Расщепихин начал выдувать пузырь через бамбуковую трубку, в которой проволокой прожег узлы, чтобы получить сквозное отверстие. К трубке приставил баллон с газом. Поскольку газ легче воздуха, пузырь, наполненный им, стал вырывать из рук трубку. Тогда Расщепихин привязал ее к своей руке веревкой. Пузырь он выдувал на балконе. Шар вырос размером с дом, порывом ветра его рвануло вверх, а Расщепихин не смог выпустить бамбуковую «соломинку» — и вылетел тоже. А потом ему уже не оставалось ничего другого, как держаться изо всех сил за «палку». В таком виде его и увидел Никандров, таким его зафиксировал и фотоаппарат. Шар, очень тонкий и прозрачный, оказался невидимым на фоне неба.

— Весьма правдоподобно, — согласился Смирнов. — Но зачем он все это проделывал? Хотел, выдувая пузырь, получить тонкую пленку? Для чего? Вопрос оставался без ответа.

Через неделю директор института получил посылку. В небольшом ящичке лежала тончайшая прозрачная пленка. Когда ее стали вынимать, казалось, ей не будет конца: она заняла всю комнату. Выяснилось, что она имеет форму шара.

К посылке была приложена записка:

Необыкновенный сад привлекал всеобщее внимание, В ясный осенний день под голубым московским небом зрели апельсины и мандарины. Бананы, которые даже в Сухуми не дают плодов, стояли отягощенные гроздьями желтеющих нежных плодов. Ананасы росли на земле между деревьями.

Самое удивительное заключалось в том, что сад располагался, как казалось, под открытым небом.

Не было строгих массивных оранжерей с их бетоном, стеклянными стенами и полукруглыми крышами. Только столбы на средней аллее сада поддерживали очень редкую сетку из проволоки.

«Какое назначение у этой сетки?» — думали посетители сельскохозяйственной и промышленной выставки, разглядывая крупные ячеи размером в два метра. И, только подойдя совсем вплотную, они замечали, что поверх сетки наброшена хрустально-прозрачная тончайшая пленка, почти совсем не различимая.

Экскурсовод пояснял, что с помощью этого очень дешевого устройства можно сады превращать в оранжереи.

Это было только одно из многих применений новой пластмассы, выпущенной под названием «хрустальная дымка». Из нее делали плащи и накидки от дождя, в свернутом виде укладывающиеся в спичечную коробку, оболочки для воздушных шаров, даже надувные лодки. Все это демонстрировалось тут же на выставке или продавалось в киосках и магазинах.

Перед витриной, где был выставлен плащ-невидимка, надетый на манекен, стоял невысокого роста майор.

— Незаменимо для болельщиков футбола, — сказал вслух кто-то. Его весело перебили;

— Ну, это еще пустяк! Приезжаю вчера на стадион, а его от дождя перекрыли вот таким куполом. Пленка двойная, а в промежутке — гелий. Одним словом, воздухоплавающая крыша — невидимка!

Майор обернулся. Рядом с говорившим, типичным завсегдатаем футбольных матчей, стоял высокий человек с седыми висками.

— Майор Скоробогатов! — воскликнул высокий. — Вот встреча-то! Видели нашу «Б-34»? Помните ее?

— Как не помнить, — усмехнулся майор. — Ведь у не у этой истории было продолжение.

Подробности майор рассказал академику Смирнову в номере гостиницы на другой день.

При попытке перейти границу (в пункте, очень далеком от места, где происходили описанные выше события), был задержан человек, для которого добывал пластмассу Расщепихин. Похититель думал, что по лабораторному образцу можно раскрыть производственный секрет. До этого Виноградов уже однажды, чтобы отвязаться от Расщепихина, доставал ему пластмассу. Но вместо «Б-34» он подсунул что-то совсем другое. Обман раскрылся. Расщепихину сильно досталось от тех, на кого он работал, и «агент по сбыту» предъявил новые, более жесткие требования Виноградову. Узнав, что пластмасса секрета не представляет, тот принес в банке из-под гуталина уже настоящий «Б-34». Но Расщепихин опасался нового подвоха и, очевидно, решил, прежде чем передавать пластмассу дальше, проверить, действительно ли она образует тонкую и прочную пленку. Опыт кончился вынужденным полетом.

— Вам здорово повезло, — заметил Смирнов, — случай на границе помог все выяснить.

— Случай? — улыбнулся майор Скоробогатов и с легким укором посмотрел в глаза ученому. — Человека с пластмассой на границе ждали. Он был известен, не знали только, с кем он связан. Так что история распутывалась сразу с двух концов… Но не буду вас больше задерживать. Желаю вам новых успехов и, простите, большей осторожности.

Палатку придется взять, — сказал Юрий, осматривая свой видавший виды пустой рюкзак.

Он обнаружил дырку и принялся крупными «мужскими» стежками зашивать ее.

— И спальные мешки, — добавил он.

— Как мы все это уложим, — не представляю, — я покачал головой, глядя на приготовленные Юрием вещи, разложенные по комнате.

Вещей набиралось удивительно много.

— И обязательно брать мешки? — спросил я. — Может быть, достаточно палатки? Юрий улыбнулся моей наивности.

— На плато ночью можно замерзнуть. Четыре тысячи метров — не шутка!

— А как же станция? — сказал я. — Ведь там должна быть станция Академии наук! Мне в Москве говорили, что строительство уже заканчивается.

Юрий пренебрежительно промычал. Он перекусывал нитку.

— Станция? — наконец вымолвил он. — А когда она должна открыться?

Он с удовлетворением оглядел зашитую дырку и расстелил рюкзак на лавке.

— Пятнадцатого. Так мне сказали…

— Сегодня тринадцатое, — сказал мой компаньон по восхождению в горы. — Только вчера я вернулся с плато. Там ничего нет. Абсолютно.

— Должны же быть какие-нибудь приготовления. Строительные материалы… Рабочие должны жить.

— Так вот, повторяю, — сердясь уже, сказал Юрий. — Там — ни души.

— Ну хоть что-нибудь есть?

— Стоят колышки, — Юрий фыркнул, — с прошлого года еще. И канавки какие-то старые. И это все.

И он с решительным видом принялся укладывать в рюкзак вещи.

— Но ведь мне только недавно говорили, что станция открывается пятнадцатого, — недоумевал я. Юрий пожал плечами.

Положение получалось странное. Две недели назад, когда я в числе других студентов третьего курса института кинематографии собирался на летнюю практику, мне предложили в качестве объекта для учебной съемки строящуюся в горах Средней Азии высотную станцию Академии наук.

В кабинете декана меня познакомили с высоким седоусым человеком — профессором Чибисовым. Я слыхал о нем, что это крупный ученый, исследовавший то самое плато, которое впоследствии назвали его именем и где теперь сооружалась научная станция. Он взглянул на меня дружелюбно, но, как мне показалось, с оттенком некоторого лукавства.

Профессор Чибисов сообщил, где будет воздвигнута станция и как туда проехать.

— Открывается пятнадцатого, — сказал он. — Постарайтесь не опоздать.

Он усмехнулся в свои усы.

— А сейчас в каком положении станция? — спросил декан.

— Строится, — ответил Чибисов. — Полным ходом. Заканчивается оборудование лаборатории. Итак, приглашаю вас на торжественное открытие.