— Такое нельзя возместить. Это Дакини кхмерского периода. Другой такой не найти. Джим раздобыл ее на северо-востоке, в Конгкхае. Я была там с ним.

Печальная тень пробежала по ее лицу, когда она глядела на осколки статуи.

— Джим очень любил свою коллекцию, — заметил Малко.

— Он никогда бы не расстался ни с одной вещью, — подтвердила мадам Стэнфорд. — Иногда нам приходилось ограничивать себя во всем, чтобы купить то, что ему приглянулось.

И без какого-либо перехода она протянула Малко руку для поцелуя.

— Прощайте. Уезжайте из Бангкока. И бросьте искать Джима.

Она закрыла за ним дверь. Малко пересек погруженный во тьму газон, надеясь в душе, что его обидчики уже далеко.

Он все больше терялся в догадках. Решительно никто не хотел, чтобы он отыскал следы Джима Стэнфорда. А кое-кто шел на убийства, лишь бы помешать Малко. Мадам Стэнфорд прибегла к не менее действенному средству.

Но зачем ее пытали? Какая тайна связывала ее с тремя незнакомцами? Не многие мужчины так быстро оправились бы после подобного обращения. Ей же довольно было шести трубок опиума и Малко, чтобы забыть о случившемся.

Что-то, однако, тут было не так. Нападавшие легко могли его убить. А они его только оглушили. В то время как накануне он лишь чудом избежал смерти. Почему?

И если Джим Стэнфорд был еще жив, почему он не давал о себе знать?

Закрывая ворота, Малко оглянулся на дом. Дом стоял темный. Мадам Стэнфорд почивала вместе со своей тайной.

Следуя вдоль пустынного канала, Малко сказал себе, что у него оставалась лишь одна возможность: найти человека, который убил Пой. Найти и заставить его заговорить.

Неожиданно для себя он вышел на шумную, блистающую огнями Сукхумвит-роуд. Черная дыра небольшой аллеи за его спиной излучала тревогу. Это был другой Бангкок, таинственнее, загадочнее, чем посещаемые туристами большие улицы, Бангкок, в который Малко не удавалось проникнуть.

Рядом затормозило такси. Малко протянул водителю — старому китайцу в фуражке, как у Мао, — десять батов и адрес Тепен.

Теперь на очереди бар «Венера».

«Мерседес» ехал вдоль отвратительного канала, окруженного деревянными лачугами. Тепен направилась в бар «Венера» по не знакомой Малко дороге через китайские кварталы. Ее красивый лоб пересекала глубокая морщина. Вместе с облегающими брюками из синего эластика она, несмотря на жару, надела блузку с глухой застежкой и короткие сапожки.

Когда машина остановилась на небольшой площади перед «Венерой», Малко стало совестно.

— Вы и впрямь хотите пойти со мной? Это может быть опасно.

Глядя в зеркало, Тепен поправила волосы и спокойно проговорила:

— Один вы ничего не добьетесь.

Ее поведение сильно изменилось с момента их близости. Робость и сдержанность улетучились, и Малко обнаружил новую Тепен, твердую и решительную. Теперь она почти не сюсюкала.

Группки матросов и девиц заполнили всю в табачном дыму лестницу. Несмотря на смерть Пой, все шло своим чередом. Никто, очевидно, не узнал Малко. Официант посадил их с Тепен за столик в глубине зала недалеко от пьянчужек, и Малко заказал два пива.

В баре было все так же шумно. Рок-оркестр на подмостках надрывался для равнодушной публики. На танцплощадке матросы лапали девиц. Официант принес пиво, и Тепен, задержав его, обратилась к нему по-тайски. С неизменным выражением на лице он покачал головой и был таков.

— Он говорит, что ничего не знает, — перевела Тепен. — Но он лжет.

Через некоторое время Малко отправился в бар и попытался завязать разговор с барменом. Но стоило ему упомянуть об убийстве, как тот демонстративно переменил тему. Это был худющий таец с маленькими оспинками на лице и завитыми напомаженными волосами. На все он отвечал заученной ангельской улыбкой. Он ничего не видел, ничего не знает.

К столику Малко вернулся как раз вовремя, чтобы вырвать Тепен из лап огромного моряка-датчанина, который хотел сунуть ей под молнию брюк десятидолларовую бумажку, избегая тем самым сложностей объяснения на двух языках. Малко вежливо вернул ему банкнот, и тот, слишком пьяный, чтобы затевать потасовку, отправился попытать счастья за соседним столиком.

— Я говорила с девушками, — сказала Тепен. — Они ничего не знают. Но одна мне сказала, что бармен наверняка видел человека, с которым встречалась Пой. Так или иначе он знает все. Мало того, он был любовником Пой, и она отдавала ему все свои деньги.

Малко хотел было объяснить разницу между сутенером и любовником, но передумал. Эта непробиваемая стена приводила его в отчаяние.

— Надо бы его прижать, — предложила Тепен. — Я узнала, где он переодевается. За баром есть крохотная комнатка, там он обделывает свои делишки. Там он и с Пой по вечерам виделся.

Было начало второго ночи. От нечего делать они наблюдали, как маленькие тайки с самым невинным видом флиртовали, целовались друг с другом под изумленными взглядами скандинавских матросов и, распахнув блузки, смотрели, чья грудь больше. Но при этом они обрушивали град ругательств на мужчин, если те лезли руками куда не надо. Девицы были бесстыжие, как макаки. Время от времени они посматривали на Малко, адресуя ему широкие улыбки и выпячивая грудь. Тепен в конце концов не выдержала:

— Может, пока ждем, побалуетесь. Недорого: пятьдесят батов плюс расходы на пенициллин.

Малко уверил ее, что подобная мысль даже не приходила ему в голову. «Вот разве что га совсем юная малышка, тонкая как бамбук, с длинными волосами и огромными нефритовыми глазами...» — подумал он, но вслух эту оговорку не высказал.

К трем часам бар «Венера» почти опустел. На танцплощадке покачивались две пары. По мере того, как посетители покидали зал, официанты ставили стулья на столы. Малко с Тепен уже заказали по шестой кружке пива, которое они время от времени выливали под стол, где образовалась довольно грязная лужа.

Они потанцевали, но Тепен очень скоро пришлось усесться на место, потому что руки мужчин так и норовили приклеиться к синему эластику: уж больно у нее был сексуальный вид.

Но вот Тепен толкнула локтем отупевшего от дыма и шума Малко. Глаза у него так болели, что, несмотря на почти полную тьму, пришлось надеть очки.

— Бармен уходит.

Таец действительно уже стягивал свою белую куртку. В баре никого не оставалось. Бармен исчез за маленькой дверью, расположенной за баром. Малко и Тепен тут же вскочили и двинулись через зал. Половина музыкантов уже складывали свои инструменты. Один лишь гитарист играл Бог весть что для последних пар. Малко спокойно прошествовал за бар, открыл дверь и вошел в маленькую комнату.

Бармен в розовых кальсонах и майке с длинными рукавами держал в руках штаны. При виде Малко он закричал:

— Нет, сэр, сюда нельзя.

Тепен вошла следом за Малко. Ее решительное лицо с правильными чертами больше чем когда-либо казалось высеченным из твердого и гладкого куска мрамора. Отрывистым голосом, какого Малко еще не слышал, она обратилась к бармену по-тайски. По мере того, как она говорила, гнев на лице бармена сменялся непритворным страхом. Качая головой, он быстро-быстро затараторил. Потом натянул штаны, скрестил руки и, визгливо крича, подступил к Малко. Тепен не спускала с него зловещего взгляда.

— Он говорит, что ничего не видел, — перевела она, — что он всего лишь бармен и что полиция его уже допрашивала, что мы должны оставить его в покое, что он много работал и устал.

— Предложите ему денег. Сто долларов.

Тепен перевела. Бармен затряс головой.

— Он не хочет. Я уверена, что он лжет. Пой говорила ему все. Наверно, он сам и привел убийцу.

Тепен подошла к бармену вплотную и, отчеканивая каждое слово, тихо заговорила. Явно сдрейфив, бармен изменился в лице.

Он начал жалобным тоном оправдываться, но Тепен сразу перебила его и задала еще вопрос. Он что-то пробормотал, но ответ, судя по всему, не удовлетворил Тепен, потому что та тут же, без предупреждения, двинула ему ногой по бедру.