— Звонила Уитни, ей удалось уговорить Джона перенести встречу на завтра.

— Слава богу. — Диана непроизвольно потянулась к Кэлу и сжала ему руку.

— Как ты смотришь на то, чтобы взять Тайлера и остаток дня провести в Парке свободы?

Ей понравилось его предложение.

— Где это?

— В городе. Купим обед, расположимся под деревом. Там есть где погулять. Можем взять Тайлеру коляску. Если тебе лучше.

— Я хорошо себя чувствую. Когда я была у доктора Брауна, он дал мне таблетки. Их нужно принимать по утрам. Я буду рада подышать свежим воздухом.

— Хорошо. Тогда собираемся?

Это не заняло много времени, и вскоре они выехали. Было жарко, и Диана собрала волосы в конский хвост с помощью белой резинки. Обнаружив в ящике целую кучу таких резинок, она поняла, что раньше ими часто пользовалась.

На Тайлера она надела светло—зеленый костюмчик, сама переоделась в шорты и желтый топ. Кэл тоже надел шорты и черную майку, а на ноги — итальянские сандалии.

Он ничего не сказал, но говорили его глаза. В них сиял свет, который ей едва ли приходилось видеть.

Диана не помнила, но что-то подсказало ей, что раньше они любили такие поездки. Он вел себя как счастливый человек — такое невозможно сыграть. Исчезли скорбные складки вокруг рта, движения стали стремительны, как будто он с восторгом предвкушал поездку.

По правде говоря, она тоже была в восторге, что отправится с мужем на прогулку. Она считала, что Кэл очень красивый мужчина. Темные глаза и волосы, хорошо сложенная фигура притягивали ее как магнитом.

Когда они оказались в парке, Диана поняла, что ревнует его к каждой встречной женщине. Все обращали на него внимание. Кэл излучал некую ауру мудрости и силы.

Вскоре Диана расслабилась и просто наслаждалась обществом мужа и сына. Ей хотелось, чтобы этот день никогда не кончался.

Они забавлялись, глядя на семейство перепелок, разгуливающих по газону прямо перед ними, а потом Кэл купил сандвичи и мороженое, и они уселись на плед под огромной сосной.

Стали есть, но Тайлер не пожелал оставаться в стороне, и они по очереди держали его бутылочку со смесью.

— Он лучший на свете ребенок.

— Это потому, что ты замечательная мать.

Диана поперхнулась.

— Благодарю, но нужно и тебе отдать должное в его воспитании.

— А как же.

Глаза Кэла сияли. Он лег на спину и положил Тайлера себе на грудь.

— Помнишь рубаи Омара Хайяма?

Она доела мороженое, вытерла губы салфеткой и сказала:

— Ты имеешь в виду «Буханка хлеба, кувшин вина и ты»?

Он хохотнул.

— Видимо, тогда он еще не был отцом, иначе сказал бы: «Буханка хлеба, кувшин вина, бутылка смеси для младенца и ты».

Она засмеялась и вдруг подумала: как это жестоко, что она помнит стихи, но ничего не помнит о собственной жизни!

— Не смей! — предупредил Кэл. Каким-то неведомым инстинктом он прочел ее мысли.

— Просто наслаждайся моментом и не оглядывайся назад.

«Он прав, Диана».

— Я наслаждаюсь. Больше, чем ты думаешь.

— Как и все мы. — Он поднял над собой Тайлера и подул ему в животик. Малыш радостно расплылся в беззубой улыбке.

Кэл положил малыша на одеяло между ними. Диана повернулась на бок и пощекотала Тайлера цветком клевера. Он поморгал глазками и чихнул. Кэл тихо засмеялся.

Глаза Дианы заволокло слезами.

— Он такой беззащитный, правда? Невинная кроха.

— Полностью отданный на нашу милость, — пробормотал Кэл. Его нежный взгляд остановился на Диане. — Точь-в-точь такой была и ты, когда я пришел в палату после твоего падения. Ты была беззащитна, как новорожденный младенец. Давно хочу сказать тебе. — Глаза его влажно блестели. — Диана, ты самый мужественный человек, которого мне доводилось встречать. Не знаю, что бы я делал, окажись в твоем положении, как бы на все реагировал. Но точно знаю, что не мог бы вести себя с таким терпением и тактом, как ты. — (У нее в груди возникло такое ощущение, будто она задыхается.) — Спасибо, что доверяла мне. Но рядом с тобой я чувствовал себя таким беспомощным, что ты и вообразить не можешь.

«Я видела эту беспомощность в твоих глазах, Кэл».

— Ты прекрасно относился ко мне и к ребенку. Доверять тебе было легко.

— О большем я не имею права и просить, — проговорил он осевшим голосом. — Стемнело, давай поедем домой.

Столь быстрое окончание разговора застало ее врасплох, как и пафос его последнего замечания.

«О большем я не имею права и просить». Эти слова непрерывно вертелись в голове, пока они шли через парк.

На полпути к стоянке машин они проходили мимо очереди к аттракционам, в которой стояли одни подростки. Кэл заметил ее взгляд.

— Хочешь прокатимся на карусели?

— Да, пожалуй.

Они поставили к ограде коляску, Кэл купил билеты.

— Какую выбираешь лошадку?

Других желающих прокатиться на карусели не нашлось, и можно было выбирать.

— Я беру белую.

— А мы с Тайлером по соседству черную.

Карусель завертелась. Ее лошадка, качаясь взад и вперед, двинулась по кругу. Сделав один оборот, Диана почувствовала головокружение и дурноту. Руки мертвой хваткой вцепились в игрушечное дышло. Какая беспечность! Зачем она согласилась прокатиться на карусели?

Видимо, Кэл увидел ужас на ее лице. Он метнулся к ней, сгреб ее в охапку и спрыгнул вместе с ней на землю. Только ее муж мог сделать так, что все они благополучно выбрались с вращающейся карусели.

Он нашел скамейку, усадил себе на колени и ее и ребенка.

— Извини, милая, — шептал он под какофонию оглушительной музыки из репродукторов. — Я так увлекся, что забыл о твоем положении. Прости меня.

Кэл баюкал их, и Диана чувствовала, что его тело дрожит. Такая сердечная, искренняя тревога за нее снова наполнила ее изумлением — как же ей повезло быть женой такого чудесного человека!

— Уже прошло. Правда. Мне лучше, чем было днем. Давай пойдем.

— Обопрись на меня. — Властным жестом он привлек жену к себе. Да ей и самой не хотелось отпускать его.

Мне не придется об этом беспокоиться, с замиранием сердца думала Диана, пока они шли к своей машине.

К тому времени, когда они подъехали к дому, головокружение прошло, и она сама вошла в дом. Сзади Кэл нес спящего Тайлера.

Она поцеловала ребенка в пухлую щечку.

— Его еще нужно помыть перед сном.

— Давай вместе?

Пошел обратный отсчет времени. Диана это почувствовала. Кэл тоже. Сегодня их последняя ночь. Он хотел растянуть ее как можно дольше. Она тоже.

Малыш, видимо, тоже что—то почувствовал, раз родители вместе купают его. Как только крохотное тельце погрузилось в теплую воду, он возбужденно замолотил ручками и ножками, расплескивая воду. Кэл засмеялся, и у Дианы потеплело на душе.

Малыш оказал ей великую услугу: муж не сможет разобрать, плачет она или это просто брызги. Она весь вечер боролась со слезами, не желая показывать свою слабость.

Оба вымокли насквозь, но ухаживать за Тайлером было несказанной радостью.

Любовь светилась в глазах Кэла, когда он целовал ребенка, разговаривал с ним, пока они надевали на него рубашечку и подгузник, укладывали в кровать, накрывали одеялом.

«Завтра не вы, а другие родители будут укладывать его спать».

Диана давилась слезами, изо всех сил стараясь, чтобы муж не увидел.

Заметит ли Тайлер разницу? Будет ли он скучать по ее колыбельным? Будет ли ему не хватать глупых песенок, которые сочинял Кэл, заставляя ее хохотать?

— Выпьем чего-нибудь на ночь? — прошептал он, когда, выключив свет, они на цыпочках вышли из детской.

«Пожалуйста, прошу тебя».

— Хочется пить. С удовольствием. — Она пошла за ним на кухню.

— Тебе колу или что покрепче?

Поколебавшись, Диана спросила:

— А что ты будешь?

— Пиво.

— Тогда мне тоже пиво. — Было видно, что Кэл удивлен. — Хочешь сказать, я его терпеть не могла? — поддела она.

Эта его полуулыбка кого угодно сведет с ума!

— Пожалуй, что так.