Посмеиваясь, она взяла канделябр и зажгла свечу от ближайшей лампы.

Последние годы бальный зал Уилборн-Плэйса пустовал. И сейчас, заброшенный и тихий, он выглядел довольно уныло. Кардемор озирал его с выражением, отражающим его внутреннее состояние, то есть обреченно.

– Маргарет, вы уверены, что вам действительно этого хочется? – Его тон был вежливым, почти бесстрастным. – Вряд ли это достойная награда за вашу победу. Я видел красивый браслет с сапфирами в «Ранделл энд Бриджис» на прошлой неделе, который подошел бы вам.

– Если он вам так нравится, – сказала она, идя через зал, чтобы поставить канделябр на покрытый пылью рояль, – лучше подарите его своей любовнице, а не какой-то там невестке.

О Господи! Уж лучше бы она убила его.

– Возможно, я так и сделаю, – грубовато ответил он.

– Вы когда-нибудь танцевали с ней? С вашей любовницей?

– Нет.

– Тогда передайте ей браслет с моим благословением. – Она повернулась. – Ну, сэр, вы готовы заплатить проигранное пари?

Он кивнул.

– Что это будет? Контрданс? Вальс?

– Вальс, если вы не возражаете.

– Я только наблюдал за тем, как это делают другие, – сказал он, кладя свою, по его мнению, самую огромную и безобразную ручищу на земле на ее тонкую талию. – Вы должны извинить меня, если будет не совсем то. – Он поднял вторую руку в ожидании. Через мгновение он почувствовал, что у него перехватило дыхание, и испугался, что она может это заметить.

Маргарет вложила свою руку, свободную от перчатки, в его ладонь, и Кардемор с изумлением подумал, что она тоже дышит слишком глубоко.

– Мне неважно, будет это то или не то, Эрон. Я напою?

– Пожалуйста. Медленно, если можно, а то я никогда не решусь начать.

Она стала напевать знакомую мелодию вальса. Через несколько секунд он медленно и осторожно повел ее в танце, держа как можно дальше от себя. Тщетно Кардемор пытался сосредоточиться на танцевальных па, все его внимание было поглощено другим – запахом ее духов, теплом ее тела и ее глубоким волнующим голосом.

Его тело отреагировало и напряглось в тот же момент, как только он осознал, что они действительно будут танцевать, что он будет касаться ее, а возможно, даже прижимать к себе. Граф не был склонен к чисто романтической любви. Он любил ее так, как мужчина любит избранную им женщину, и этой любви сопутствовало неизменное страстное желание. Если бы он любил ее меньше, хоть чуточку, она бы уже давно принадлежала ему.

Она прижалась теснее, несмотря на все его усилия держать ее на расстоянии. Звук ее голоса становился неровным, как и ее дыхание.

– Маргарет, – пробормотал он, пытаясь предостеречь ее.

Но она либо не слышала его, либо не обращала внимания. Продолжала мурлыкать, глядя на него и двигаясь в такт мелодии.

Он не знал, как долго они танцевали и в какой момент она перестала напевать. Они просто медленно кружились, все больше и больше сближаясь, пока наконец ее тело не оказалось тесно прижатым к нему. Она должна была почувствовать, что сделала с ним, каким сильным было его желание. Он пристально смотрел на нее. Она была теперь так близко, что он чувствовал тепло ее дыхания. Приблизив свои губы к ее губам, он подумал о том, что ему безразлично, даст ли она ему пощечину или оттолкнет с отвращением. Она не могла ввергнуть его в более ужасное состояние, чем то, в котором он уже пребывал. Он ощутил ее губы, нежные, теплые и влажные. Годами он мечтал поцеловать ее, но реальность далеко превзошла его ожидания. Он слегка оторвался от ее губ и, к своему полному изумлению, почувствовал, что ей это не понравилось. Она подняла прохладную руку и погладила его по щеке. Потом прижалась к нему, словно сама жаждала его.

– Эрон, – простонала она. – О Эрон.

Он нежно поцеловал ее губы и заглянул в глаза. Его рука скользнула ей под юбки.

– Маргарет… – прошептал он. Охваченные страстью, они не заметили, как оказались на полу. Наклонившись над ней, он поглаживал ее ноги.

Она едва не задохнулась от его интимного прикосновения и прикрыла веки от удовольствия. Он снова прильнул к ней, чтобы поцеловать, и вдруг замер, потом медленно убрал свою руку из-под ее юбок и услышал, как она резко вздохнула.

– Эрон? – Ее голос дрожал.

Качая головой, он оттолкнулся и лег на спину. Прикрыв глаза тыльной стороной ладони, он подумал, что легче умереть. Ну и глупец же он! Надо было ему овладеть ею и покончить с этим раз и навсегда. Она хотела этого. Но она не любила его. Не могла любить. Это невозможно. Вероятно, по какой-то странной причине она и хотела близости с ним… Разумеется, ведь Маргарет была живой женщиной и к тому же страстной. А он, оказавшийся рядом, мог принести ей удовлетворение. Вот и все. Если не считать того, как сильно он ее любит…

– Эрон? – позвала она снова, дотрагиваясь до него дрожащей рукой. – Я не хочу, чтобы вы отстранялись от меня.

Прежде чем ответить, он набрал воздуха.

– А я хочу, – сказал он. – Или, скорее, не хочу. Не с вами. – Он отнял руку от глаз и прижал ее к своей груди, в которой билось его сердце, так сильно и быстро, что это почти причиняло ему боль. – Не с вами, Маргарет.

Она еще секунд десять неподвижно лежала рядом с ним. Потом он услышал, как она натягивает рукав своего платья.

– Вы отправитесь к своей любовнице, я полагаю.

– Да. – Это была правда. Ему это было необходимо.

Внезапно она села и ударила его кулаком по плечу. Это было настолько неожиданно, что он не был готов к этому.

– Маргарет.

– Будьте вы прокляты, Эрон! – Она склонилась над ним в неясном свете. Ее волосы выбились из прически и рассыпались по плечам, глаза блестели от слез. – Ну так и ступайте к ней! Идите и наслаждайтесь с вашей шлюхой. Скатертью дорога!

Подхватив свои юбки, она поднялась с пола, забыв о своей обычной грации.

– Маргарет, – начал он снова, сам не зная, что собирается ей сказать.

Но она, не произнеся больше ни слова и не взглянув на него, ушла, громко хлопнув дверью и оставив его лежать одного на полу бального зала.

– Он придет, Лили. Пожалуйста, не волнуйся так. Палата лордов не будет держать его вечно. Он одним из первых принял приглашение и придет обязательно.

Гости уже сгорали от нетерпения. Дом был красиво убран цветами и свежей зеленью. В распахнутые окна вливался благодатный ночной прохладный воздух. В соседней с залом комнате многочисленные слуги, вызванные из Кардемор-Холла, подавали наряду с чаем, лимонадом, пуншем и миндальным ликером изысканный испанский портвейн и херес, а также французские вина и шампанское. В библиотеке все было готово к началу карточных игр. Нетерпеливые игроки ждали только формального начала бала, чтобы занять свои места. Музыканты, сидящие на возвышении, обрамленном занавесями из синего с золотом бархата, наигрывали мелодии с момента появления первых гостей. Повсюду царила атмосфера приятного ожидания. Лили почувствовала, как Изабель схватила ее руку, на мгновение сжала, подбадривая, и отпустила.

Они подошли к возвышению, и тут Лили услышала за своей спиной ропот, сменившийся молчанием. Она решила, что это та тишина, которая предваряет начало танцев и формальное открытие бала. Но, мельком посмотрев на вход в бальный зал, она поняла истинную причину и уже не могла отвести взгляда.

Грейдон был великолепен. Он стоял один, в строгом черном смокинге и белой сорочке, которые выгодно подчеркивали его светлые волосы и голубые глаза. Все взгляды были прикованы к нему, когда он непринужденно и спокойно направился к Лили. С бьющимся сердцем, шум которого отдавался в ее ушах, она смотрела на его приближение. Он настолько превосходил всех остальных мужчин, что все они словно перестали существовать при его внезапном появлении.

– Менуэт, – послышался голос леди Маргарет, отдававшей распоряжение главному музыканту.

Лили увидела краем глаза, как лорд Долтри, отделившись от толпы гостей, направился к Изабель. И тут же лорд Грейдон выступил вперед и пошел, не останавливаясь, пока не оказался прямо перед Лили. Он посмотрел в сторону лишь затем, чтобы вежливо кивнуть хозяевам, а затем снова повернулся к ней и, услышав, как заиграла музыка, протянул ей руку.