— Возможно, — задумчиво пробормотал Хьюм. — Но план не сработал, и вместо этого убили самого сенатора. Хм…

— Говорю вам, что Аарон Доу неповинен в пролитии человеческой крови! — воскликнул отец Мьюр. — За этим кроется чья-то чудовищная рука, мистер Хьюм! Но Бог не позволит страдать невинному созданию.

— Пару минут назад, начальник, — сказал отец, — Хьюм говорил, вам, что письмо Доу пришло Фосетту вместе с куском игрушечного сундучка. В вашем плотницком цехе делают деревянные сундучки с нанесенными позолотой буквами?

— Сейчас узнаю. — Магнус позвонил по внутреннему телефону и, очевидно, подождал, пока кого-то поднимут с кровати. Потом он положил трубку и покачал головой: — Ничего подобного у нас не изготовляют, инспектор. Кстати, отдел игрушек здесь относительно недавно. Мы узнали, что Доу и двое других заключенных хорошо режут по дереву и практически для них организовали Этот отдел в плотницкой мастерской.

Отец посмотрел на окружного прокурора, и тот кивнул:

— Да, нужно выяснить, что означает этот кусок дерева.

Однако я видела, что он считает это маловажной деталью, связанной с мотивом. Хьюм протянул руку к телефону:

— Я могу позвонить?.. Думаю, инспектор, я сейчас узнаю, правильна ли ваша догадка насчет пятидесяти тысяч долларов, которые требовал Доу в своей записке.

Начальник тюрьмы удивленно заморгал:

— Должно быть, у Доу были какие-то серьезные сведения о Фосетте. Пятьдесят тысяч долларов!

— Я поручил своему человеку срочно проверить банковский счет Фосетта. Сейчас увидим. — Хьюм назвал номер тюремному телефонисту. — Алло! Малкейхи? Это Хьюм. Узнали что-нибудь? — Уголки его рта напряглись. — Отлично! Теперь займитесь Фанни Кайзер — выясните, были ли у нее какие-то финансовые отношения с сенатором. — Прокурор положил трубку. — Вы были правы, инспектор. Фосетт снял со счета пятьдесят тысяч в реализуемых облигациях и мелких купюрах вчера во второй половине дня.

— Тем не менее мне это не нравится, — нахмурился отец. — Не кажется ли вам немного неестественным, чтобы шантажист получил деньги, а потом прикончил того, кто дал их ему?

— Да-да! — подхватил отец Мьюр. — Это очень значительный момент, мистер Хьюм.

Окружной прокурор пожал плечами:

— А если была драка? Помните, что в качестве орудия убийства использовали нож Фосетта для бумаг. Это означает, что убийство не было преднамеренным. Человек, задумавший убийство, заранее обзавелся бы оружием. Фосетт затеял ссору с Доу после того, как дал ему деньги, или напал на него. Доу схватил нож — и все.

— Также возможно, мистер Хьюм, — предположила я, — что убийца обзавелся оружием, но решил использовать нож для бумаг, оказавшийся под рукой.

Джон Хьюм выглядел раздосадованным.

— Эта гипотеза притянута за уши, мисс Тамм, — холодно сказал он.

Начальник тюрьмы и отец Мьюр кивнули, словно удивляясь, как женщина могла придумать такое изощренное объяснение.

Один из телефонов на столе Магнуса зазвонил, и он взял трубку.

— Это вас, Хьюм. Голос очень возбужденный.

Окружной прокурор вскочил со стула и схватил трубку. Когда он положил ее и снова повернулся к нам, его глаза восторженно блестели. Я поняла по выражению его лица, что произошло нечто важное.

— Звонил шеф Кеньон, — сообщил он. — Аарон Доу только что пойман после ожесточенного сопротивления в лесу с другой стороны Лидса!

Последовала пауза, нарушаемая тихим стоном капеллана.

— Он был весь грязный и пьян как свинья, — снова заговорил Хьюм. — Ну, это конец. Большое спасибо, господин начальник. Вероятно, нам понадобятся ваши показания в суде…

— Погодите, Хьюм, — спокойно сказал отец. — Кеньон нашел при нем деньги?

— Э-э… нет. Но это ничего не значит. Вероятно, он зарыл их где-нибудь. Важно то, что мы поймали убийцу Фосетта!

Я встала и натянула перчатки.

— В самом деле, мистер Хьюм?

Он уставился на меня:

— Боюсь, я не вполне понимаю…

— Вы всегда не вполне понимаете, верно, мистер Хьюм?

— Какого чер… Что вы имеете в виду, мисс Тамм?

Я достала губную помаду.

— Аарон Доу, — сказала я, подводя губы, — не убивал сенатора Фосетта, и более того, — я сняла одну перчатку и посмотрелась в зеркальце, — я могу это доказать!

— Пэтти, — сказал мне отец на следующее утро, — в этом городе что-то прогнило.

— Ага, — отозвалась я. — Значит, и ты почуял вонь?

— Я бы хотел, чтобы ты не употребляла таких выражений, — проворчал отец. — Это не подобает леди. И почему, черт возьми, ты не желаешь рассказать мне… Ладно, ты зла на Хьюма, но я-то тут при чем? Откуда ты знаешь, что Доу невиновен? Как ты можешь быть в этом уверена?

Сейчас я не могла этого доказать. Мне не хватало одной детали, при наличии которой я бы открыла им глаза…

— Пока что я не могу этого объяснить, — сказала я.

— Хм! Самое забавное то, что и по-моему этот человек не убивал Фосетта.

— Я знаю, что он этого не делал! — воскликнула я, поцеловав отца. — Доу так же невинен, как сорокалетняя девственница. Он не мог убить это напыщенное ничтожество, которое они выбрали сенатором. — Я уставилась на широкую спину Джереми, удаляющуюся по дороге, — этим утром бедняга решил присоединиться к пролетариату и должен был вернуться к обеду, покрытый мраморной пылью. — А почему ты так считаешь?

— Это что — экзамен? — буркнул отец. — Кроме того, ты еще слишком молода, чтобы делать такие заявления без доказательств. Лучше бы тебе вести себя поскромнее, Пэтти. Я бы не хотел, чтобы они подумали…

— Ты стыдишься меня, не так ли?

— Я этого не сказал…

— По-твоему, я вмешиваюсь не в свое дело. Тебе кажется, что сейчас все еще времена кринолина и девяти нижних юбок, что женщины не должны голосовать, курить, чертыхаться и иметь любовников, а контроль над рождаемостью — дьявольское изобретение.

Он встал и нахмурился:

— Пэтти, не говори так со своим отцом.

Он скрылся в доме Илайхью Клея, но через десять минут вернулся и со смущенным видом поднес спичку к моей сигарете. Бедняга совсем не понимал женщин!

Потом мы отправились в город.

Сегодня была суббота — следующий день после убийства и нашего визита в тюрьму Алгонкин. Утром наши с Джереми отцы договорились, что мы продолжим гостить в доме Клеев. Отец предупредил окружного прокурора и остальных, прежде чем расстаться с ними прошлой ночью, чтобы они не распространялись об его официальном положении и репутации. Он и Илайхью Клей чувствовали, что отцовское расследование сомнительных контрактов доктора Фосетта как-то связано с убийством сенатора Фосетта. Отец решил действовать исподволь, и для меня это было крайне важным, так как я знала, что Аарону Доу грозит смертельная опасность, если только на Хьюма и прочих не снизойдет божественное откровение.

После поимки бедняги ночью нам с отцом не терпелось услышать его историю, если таковая имелась, и поговорить с призрачным доктором Фосеттом. Поскольку местопребывание последнего в субботу утром еще оставалось тайной, мы направили нашу энергию на осуществление первой задачи.

Нас сразу же впустили в личный кабинет окружного прокурора в большом муниципальном здании. Хьюм пребывал в приподнятом настроении — его торжествующий вид вызвал у меня тошноту.

— Доброе утро! — приветствовал он нас, потирая ладони. — Как поживаете, мисс Тамм? Все еще думаете, что мы преследуем невиновного и вы можете это доказать?

— Более, чем когда-либо, мистер Хьюм, — ответила я, опускаясь на стул и беря предложенную сигарету.

— Хмм… Ну, судите сами. Билл! — крикнул он кому-то во внешнем офисе. — Позвони в окружную тюрьму, чтобы Доу немедленно доставили сюда для допроса.

— Вы уже беседовали с ним? — осведомился отец.

— Разумеется. Но я хочу удовлетворить вас. — Хьюм произнес это с самодовольной уверенностью человека, чувствующего, что Бог и флаг на его стороне. Несмотря на его терпимость к нашей антагонистической позиции, было очевидно, что он считает Аарона Доу виновным, и, глядя на его честную упрямую физиономию, я понимала, что переубедить его будет нелегко. Моя теория была всего лишь тонкой тканью логики, а этот человек облачался только в броню доказательств.