— Это было бы просто.

— Ничего не просто, даже тебе говорить мне это, но практика делает все проще, — он сжимает мою руку еще раз, глядя с любовью на меня. — Ты готова ехать?

Я честно отвечаю ему:

— Нет.

— Мы остановимся в отеле через несколько городов. По крайне мере, нам нужно попытаться проехать немного дальше. Я должен быть на работе завтра утром.

Я чувствую себя виноватой, он должен работать и он опаздывает. Хотя, я не могу сосредоточиться на работе, когда моя жизнь может закончиться в любую секунду.

— Могу я спросить еще о чем-то?

— О чем угодно.

Я могу сказать по тому, как он говорит, что он полностью сосредоточен. Мне нравится, что он доверяет мне.

— Почему ты не забьешь на стажировку, почему ты ходишь на нее, не смотря ни на что, если ты... ты знаешь... — я позволяю предложению оборваться. Я не хочу говорить этого.

Он поднимает уголок губы в грустной улыбке. Он всегда знает, что я собираюсь сказать. Может быть, потому что я не из тех людей, реакции которых сложно прочитать или, может быть, наша связь действительно глубока, и он чувствует это.

— Мне не нужно быть в бегах последние несколько недель, что у меня есть. Я бы предпочел сделать то, что от меня ожидается и сделать всех счастливыми.

— Это то, что ты делаешь для меня? Пытаешься сделать счастливой?

Он встает со своей стороны стола, все еще держа меня за руку. Стоя передо мной, он тянет меня за руку, поднимая из-за стола. Прокрутив меня, вторую руку он кладет мне на бедро и начинает покачиваться в танце.

Здесь нет музыки, но Джерон начинает напевать мелодию.

Мое лицо краснеет, когда мы танцуем возле нашего столика перед кучкой посетителей. Его, кажется, не волнует пристальное внимание к нам, так что я пытаюсь сделать то же самое. Неловко обнимаю его, это вероятно одна из самых милых вещей, которые человек делал для меня.

— Если ты думаешь, что я делаю это по какой-то благотворительной причине, перестань думать об этом сейчас же, — его голос суров. Он впивается своими глазами в мои. — Да. Я пытаюсь сделать тебя счастливой, но только по той причине, что ты заслуживаешь этого.

— Ты тоже заслуживаешь этого.

— Я счастлив. Я танцую с самой красивой женщиной, которую только видел, и ты знаешь... Я знаю, что когда я умру, я умру самым удачливым сукиным сыном, который был. Я не только полюбил тебя, но и ты полюбила меня в ответ. Нет большего наслаждения, чем это.

Все исчезает вокруг меня. Я не ждала ни этого танца, ни этих слов, ни этих слез. Без сомнения, каждое слово, что он говорит, он верит, что это правда, так что я принимаю то, что он говорит, что я красивая и достойная. Встав на цыпочки, я прижимаюсь своими губами к его губам. Я никогда не хотела целовать другую душу.

Глава 14

Эта ночь была более чем волшебной. Когда Джерон уложил меня на кровать в отеле и внимательно следил за каждой моей реакцией. Он поцеловал мое тело с ног до головы. Его руки блуждали по моей коже. Я даже не могу назвать это занятием любовью, потому что это было гораздо больше.

Когда я проснулась этим утром, то была так крепко объята его руками, что не хотела будить его. В конце концов, он сам сделал это, незадолго до того, как мы снова отправились в путь.

Мы снова пресекаем границу Арлингтона, и все что меня окружает, так это грусть. Мои пальцы хватаются за его футболку. Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Спускаясь по грунтованной дороге, он не тормозит в начале, как он делал раньше. На этот раз он едет по моей дороге. Я не думала, что он знает, где я живу, но это небольшой городок, так что все может быть. Машина мамы припаркована на краю участка, и там припаркован кто-то еще.

Я поднимаюсь с мотоцикла и удивленно смотрю на Джерона, когда он паркует его.

— Что ты делаешь? — вероятно, в моем голосе более заметна паника, чем мне кажется.

— Встречаюсь с твоей мамой, — говорит он беспечно.

— Что? Нет. Ты не можешь.

Это не останавливает его, он берет мою руку в свою и шепчет.

— Чего ты так боишься, Равин?

Я было открываю рот, но замолкаю. Я не знаю, что ответить на это прямо сейчас, я не знаю, чего я боюсь. Он не собирается осуждать меня из-за моего дома, или из-за того какая у меня мама. Ему наверняка не понравится Брюс, но этого и следует ожидать. Может быть масса неловких моментов, но ... ничего из этого не важно. Он показал мне это. Половина вещей, которых я боялась раньше, больше не имеют никакого значения.

— Ничего, — шепчу я. Это вызывает на его лицу такую улыбку, которую я хотела бы запомнить.

— Тебе чертовски нужно объясниться передо мной! — кричит моя мама от входной двери.

Оглянувшись, я вижу, что мой брат стоит перед ней, скрестив руки на груди. Сказать что он пьян, значит преуменьшить. Полагаю, я не должна ждать чего-то другого. Я удивлена, что он здесь.

Джерон настойчиво шагает.

— Я прошу прощения. Она была со мной.

— А ты кто? — мама спрашивает так, как будто это действительно волнует ее. Сейчас она заинтересована моей жизнью как никогда прежде.

— Джерон Спилнер, мэм.

— Это ничего для меня не значит, — обрывает она. Глядя на меня еще раз, она громко вздыхает. — Ну, чего ты ждешь? Иди в дом и скажи своему... другу... уходить.

Она говорит слово "друг" с отвращением.

— Хочешь, чтобы я остался? — Джерон шепчет мне на ухо, так чтобы только я слышала.

Я поворачиваюсь к нему, мое лицо так близко к нему, что мы практически целуемся. Я хочу, чтобы он был здесь со мной, но зная Брюса и своего брата, это не лучшая идея. Худшие варианты развития события мелькают в моей голове.

— Могу я позвонить тебе позже?

— Если я не услышу от тебя ничего до девяти, я вернусь назад.

— Спасибо.

— Заходи! — кричит мама. — Я не буду ждать весь день!

Джерон оборачивается к двери еще раз, и, коротко кивая головой, слегка улыбается.

— Было приятно встретиться с вами.

— Да, да, — стонет она.

Она скрещивает руки на груди, как и мой брат. Он не сказал ни слова, но я вижу, что его лицо раскраснелось. Добро пожаловать в мою жизнь.

Чувствуя себя провинившимся семилетним ребенком, я склоняю голову и иду в дом, в то время как Джерон отъезжает. Он съезжает вниз по дороге, когда я предстаю перед мамой и Мусом.

Моя мама хватает меня за волосы и тянет к себе. Боль сразу же напоминает мне о Кайлере, о том, что я дома, и он скоро должен прийти, как только узнает, что я вернулась домой.

— Ты так опозорила меня, — кипит она. — Я не могу поверить, что я подала заявление в полицию из-за всего этого. Город шумел, не переставая влезать в наши чертовы проблемы. Я устала от этого. Некоторые люди думают, что это моя вина. Это чушь, Равин, чертова чушь. Я все делаю для тебя.

Мои губы трясутся, когда я пытаюсь говорить, но ничего не выходит. Я знаю, что должна извиниться, успокоить ее, сделать еще что-то, но все это ложь. Я не чувствую себя виноватой. Мне все равно. Мне действительно все равно. Больше всего я хотела бы собрать свое дерьмо и уехать с Джероном, но до конца лета еще далеко.

— Есть что сказать? — она сильнее тянет меня за волосы, в этот раз, крича в мое ухо. Это слишком больно.

Используя большую силу, чем я думала у меня есть, я отталкиваю маму. Ее рука отпускает мои волосы, при этом вырывая прядь светлых волос.

— Я хотела бы сказать многое, как то, что оставьте меня в покое! — я кричу, совершенно не заботясь о том, что соседи нас слышат.

— Равин, не говори с мамой таким тоном! — приказывает мне Мус.

— Знаешь что? — я смотрю сперва на брата, потом на маму, в этот момент я больше всего понимаю, что никогда не принадлежала этой семье. — Я устала от вас. От всех вас. Я устала от этой жизни. Я устала от этого дома.

Мой голос постоянно повышается.

Пройдя через дверь, я хватаю рамку с фото, на котором мама и Брюс улыбаются в ложном счастье. Бросив ее через гостиную, я чувствую блаженство, когда она разлетается на сотни кусочков.