Он говорил как аристократ, но, похоже, не чурался и ручного труда.

Вообще говоря, если бы он был хозяином форта, то не стал бы лично поднимать оружие на посетителей. Кроме того, если покинуть собственный форт, он потеряет всякую ценность как крепость.

– Что ж, отдыхай и ни о чем не тревожься. Кроме нас двоих, в этом форте никого нет.

Есть множество сказок о женщинах, живущих в избушках посреди леса.

Будь эти женщины ведьмами, демоницами или феями – случаев, когда они приносили путникам удачу, невероятно мало.

Но будет ли так же со стариком, который встречает гостей выстрелами из лука?

В любом случае у Лоуренса не получалось думать о нем как о каком-то чудовище.

– Ты всегда был здесь один?

На вопрос Лоуренса Фрид улыбнулся.

Горечь в этой улыбке, похоже, Лоуренсу отнюдь не показалась.

– Когда мне вверили этот форт, в моем подчинении было пять храбрецов. Потом стало на одного меньше, потом еще на одного, и в конце концов я остался один.

– Они погибли в сражениях?

Услышав этот вопрос, Фрид посмотрел на Лоуренса очень прямо.

Лоуренс подумал, что, быть может, это был неуместный вопрос, но тут Фрид запрокинул голову и расхохотался.

– Ха-ха-ха! Если бы! Форт мне вверили десять лет назад, и за все это время приходили сюда лишь заблудившиеся путники!

Он продолжал смеяться, но внезапно прекратил и пристально посмотрел на Лоуренса.

– Будь осторожен с ужином. Если съешь слишком много, не сможешь отсюда уехать.

И, хохотнув еще раз, удалился в кухню.

«Уверен, это не какие-нибудь демонические врата в преисподнюю, но место очень странное, да», – пробормотал про себя Лоуренс.

***

Прошло совсем немного времени, на стол была подана жаренная на жире свинина, яйца и овощи. Небо снаружи по-прежнему было красным от заката.

Хлеб похоже, здесь выпекли совсем недавно – он был совсем мягкий. Эль тоже явно был сварен в форте. Рот Лоуренса был набит овощами, которые он видел в огороде снаружи. Да, во многих отношениях это и впрямь был пир.

Прежде чем Лоуренс успел подумать, не отравят ли его здесь, Фрид сам чокнулся с ним, выпил и принялся есть, выказывая здоровый аппетит, неожиданный для человека его возраста.

– Да. Все намного вкуснее, чем когда ешь один. О, да ты не стесняйся. Ты молод, так что наедайся вволю! Ты к элю почти не притронулся.

Конечно, Лоуренс был голоден.

Наконец он протянул руку к еде – а потом начал все уписывать так ретиво, что даже Фрид распахнул глаза.

– Ты смотри, ты смотри, – промолвил Фрид, нанизывая кусочки мяса и хлеба на зубочистки, выструганные маленьким ножом из веточек. Да, хотя говорил он как аристократ, но выглядел просто как старик-селянин, радостно работающий в своих полях. Ни на аристократа, ни на рыцаря он явно не походил.

Во время трапезы Фрид задавал Лоуренсу разные осторожные вопросы вроде «Откуда ты едешь?», «Чем торгуешь?», «Где ты родился?» и «Ты женат?». Отвечая на все эти вопросы и при этом уплетая вкусную еду, Лоуренс просто не мог сам приступить к расспросам.

– Это была поистине прекрасная трапеза. Чтобы так поесть на постоялом дворе, мне понадобился бы целый золотой, – произнес он подобающие торговцу слова благодарности.

– Ну да, ну да. Ха-ха-ха, – кивая, дружелюбно рассмеялся Фрид, чье лицо стало красным от эля.

– Пшеничный хлеб был великолепен, свинина тоже прекрасна. Но здесь пшеницу выращивать нельзя, и корма для свиней и овец тут тоже должно быть недостаточно. Как ты все это делаешь?

Фрид, продолжая улыбаться, опустил взгляд на хлеб, который использовался в качестве тарелки и потому впитал в себя немало жира.

Он улыбался, да, но Лоуренс сразу узнал выражение лица человека, погруженного в думы.

Как правило, когда беседуешь с пожилым человеком, если расспрашиваешь его о прошлом, тот, пусть с неохотой, но рассказывает даже о старых трудностях и ссорах.

– И еще… граф Зенфилд уже несколько лет как…

– Да.

Похоже, Фрид решился.

Кивнув, он взял хлеб, служивший ему тарелкой, и порвал его на четыре примерно одинаковых куска – словно разрывая всю осторожность.

– Последнее письмо пришло… когда, шесть лет назад? Оно было от рыцаря, назвавшегося племянником графа. По-видимому, граф воевал в каком-то далеком краю, заболел и умер. Очень жаль, что мы его лишились.

Насколько Лоуренс помнил, примерно так все и было.

– В письме было завещание графа. Он написал, что вверяет форт мне во имя защиты этого края. Там же было велено монастырю Дюлер посылать мне все припасы, какие только понадобятся. Многие говорили, что граф жизнерадостен, как менестрель, пишущий песню, но в подобных делах он был весьма надежен.

Должно быть, граф делал подношения монастырю в дни урожая.

Вот, значит, почему Фрид жил в одиночестве в этом форте на холме посреди бескрайней степи.

– Деревня, которую я оставил, увядала. Двадцать лет назад, когда жар громадной войны иссушал землю, я хотел стать наемником. Но тогда я получил феод от графа. Поистине он был замечательным господином.

– Вспоминаю поговорку… Лишь во время войны сапожник может воплотить свою мечту и стать пастухом, верно? – произнес Лоуренс и запил свои слова элем. Фрид довольно кивнул.

– Да уж. Это были те времена, когда принцы рвались захватывать земли силой оружия, даже если эти земли бесплодны.

Как любой старик, Фрид говорил о прошлом с толикой тоски и толикой гордости.

Но Лоуренс знал. На самом-то деле войной были охвачены лишь небольшие территории, хотя если верить героическим легендам, о которых говорили в городских тавернах, то огнем безумия был охвачен весь мир.

Конечно, Лоуренс не стал распространяться на эту тему, не желая лить холодную воду на жар Фрида, и лишь небрежным жестом поднес кружку с элем к губам. Однако Фрид взглянул на него весело и сказал:

– Ха-ха. А ты довольно сдержан для такого юнца – даже не обзываешь меня невежественным стариком.

Удивленный этими словами, Лоуренс натянуто улыбнулся.

Даже в таком пустынном месте Фрид знал, что делается в мире.

– Часто случается, что далекие ссоры по ошибке принимают за настоящие, большие свары. Пожар войны разносят людские рты. И те, кто живут в городах, и те, кто возделывают землю в деревнях, нечасто покидают родные места. Да и путешественники вроде тебя не высмеивают истории, которые рассказывают селяне. Так вот люди и приходят в уверенность, что воюет весь мир.

Быть может, на самом деле сейчас вообще был век спокойствия.

Многие настоящие конфликты возникали всего лишь из-за слухов. Нередко обе армии совались куда-то во имя справедливости, только с разными представлениями о том, что есть справедливость.

Истории, которые все это порождало, выглядели неудачными шутками.

– И поэтому я был очень удивлен, когда услышал в таверне… что граф Зенфилд, известный не только на своих землях, но и за их пределами, возводит здесь форт.

Произнеся эти слова, Фрид вдруг швырнул кусок хлеба в окно и выкрикнул:

– Шутиккенгальт!

Тотчас Лоуренс услышал звук, похожий на стук копыт. Следом раздалось хрюканье, давшее Лоуренсу понять, что за существо носило выспреннее имя Шутиккенгальт.

Похоже, это был боров.

– Однако возведение этого форта дало работу многим людям. Граф Зенфилд был очень великодушным человеком. Итак, форт был построен, но…

– Но враги так и не пришли?

Фрид медленно кивнул, точно слова Лоуренса пробудили его от сна, от которого он пробуждаться не хотел.

– Не припомню такого за последние лет десять, а то и больше. Я помог многим заблудшим душам, а однажды с гор спустились какие-то разбойники в поисках этого места – ну, во всяком случае, до меня дошли такие слухи. Ни одного сражения так и не было.

Нет никакого смысла вторгаться в бесплодный край, где повсюду лишь сухая степь. И защищать его нет смысла. В случае осады защитники этого форта не смогли бы содержать себя и были бы вынуждены сдаться через очень короткое время.