Зато к моменту, когда была произнесена последняя фраза — насчет «плотности воздуха» — Каледин почувствовал, что терпение его иссякает. И решил подвести черту сам.

— Правильно ли я понял, — обратился он ко всем сотрудникам института, собравшимся на поляне, скопом, — судя по вашим результатам, этот… объект — безопасен?

— В общем-то — да, Виктор Захарович, — за всех ответил пожилой ученый с вкрадчивым голосом, небольшой бородкой, изрядной лысиной и в толстых очках, — конечно, не все результаты могут быть интерпретированы однозначно… а иные, вероятно, и вовсе не удастся интерпретировать. Кроме того, не помешало бы взять пробу вещества, составляющего объект.

— О, нет-нет, — парировал Каледин тоном почти дружелюбным и зачем-то махнул рукой, — чтобы пробы взять, кому-нибудь придется прикоснуться к… объекту. А вот это как раз может быть опасно. Понимаю, возможно, ради науки кто-то из вас и готов рискнуть. Но лично мне не хотелось бы жертвовать ни одним из столь светлых умов. Вернее, у меня есть, кем можно пожертвовать… и без вас.

Сотрудники научного института дружно и согласно закивали. А двое автоматчиков тем временем уже выводили на поляну бледного и мелко подрагивающего Занозу.

Вот один из боевиков Каледина накинул на подконвойного веревку и обвязал петлей. Не на шее, правда. На поясе. А второй подтолкнул Занозу в спину. Вперед, к аномалии-пятну-объекту.

— Не ссы, Заноза, — зачем-то подбадривал его сам Виктор Захарович, — как видишь, мы тебя подстраховываем. Долго держать там не будем. И постараемся вытащить.

— Хоть тушкой, хоть чучелом, — дополнил последнюю фразу чей-то угодливо-глумливый голос, его обладателя Заноза не видел. Но и без того услышанное не порадовало. А к страху примешалась еще и злоба — тупая и… к сожалению, бессильная. Злоба на Каледина, на его подручных. И на гребаного шныря, что так подвел его, тоже.

— Ничего личного, — напоследок снизошел Каледин до объяснений, — ты ж и сам поступил подобным образом. Отправил косореза того в наш… объект. Выходит, решил, что действовать так — по понятиям. Ну и я, значит, тоже, по понятиям поступаю. Ведь ты и сам тоже — чего? Накосячил ведь, не отрицай. Когда задание мое не выполнил.

Понукаемый боевиками с автоматами, Заноза приблизился, наконец, к пятну. Подошел вплотную. Шагнул, слившись на миг со злополучным «объектом». А затем — исчез. Оставив после себя только кусок веревки.

Вернее, не кусок — часть веревки. И эта видимая часть, тянувшаяся от пятна и большей частью волочившаяся по земле, вдруг резко вытянулась и заскользила, засасываемая внутрь «объекта».

— Тяните! — не слишком громко, но резко и веско приказал Виктор Каледин. И оба давешних конвоира Занозы вцепились в веревку.

Увы! Неведомая сила по другую сторону пятна их явно превосходила. Оба детин, коренастых и ростом под два метра, заскользили следом за веревкой и Занозой, судорожно упираясь пятками в траву. Только это их, по-видимому, и удерживало. Точнее, замедляло.

Потребовалась помощь еще пяти боевиков, срочно отложивших свое оружие и вцепившихся в подельников, чтобы преодолеть притяжение пятна. Все семеро с усилием бурлаков на Волге, подались назад, вытягивая за собою веревку. А следом выволакивая уже и Занозу.

Собственно, подопытный появился словно из ничего и в первое мгновение — как бы внутри пятна. И выглядел сквозь него, точно отражение в каком-нибудь кривом, сильно кривом зеркале. Затем пятно и Заноза разлепились, разошлись с усилием. Словно аномалия расставалась со своей добычей неохотно. Наконец, вызволенный Заноза рухнул на траву. Совершенно обалделый, обессиленный… но вроде живой.

— Итак, что там? — вопрошал склонившийся над ним Каледин, — что ты видел?

— Лес, — на выдохе произнес подопытный слабым голосом, — тоже лес… но другой.

— Поподробней, пожалуйста, — потребовал нетерпеливый Виктор Захарович, — почему — другой?

— На холме я оказался, — было ему ответом, — какой-то холм высокий… в наших краях таких не видел. Я чуть не съехал по нему… но вы меня вытащили.

— И это все? — Каледин был малость разочарован, хотя в голове у него уже вовсю вызревало объяснение происходящего.

— А… нет! — вдруг выпалил Заноза, — нет… не все. Я сейчас вспомнил. Там время суток — другое. Здесь уже за полдень, а там едва рассвело. И роса на траве.

— А ты наблюдательный, — похвалил его Каледин, да еще похлопал по плечу, пока исполнительные коллеги по криминальным делишкам помогали Занозе подняться, — похоже, я недооценивал тебя… в том числе в части карьерных перспектив.

Последнее прозвучало многообещающе, Заноза приободрился. Тогда как Виктор Захарович продолжил свой спич. Обращаясь уже не то к самому себе, не то сразу ко всем присутствующим.

— А ведь просто ларчик-то открывался, — были его слова, — как часто бывает, внешность обманчива. Обманула она и на сей раз. Мы тут думаем: пятно какое-то, аномалия. Объект неведомый, который уважаемые умники пытаются всяко-разно исследовать. Да безуспешно. А на деле оказалось, что это лишь… дверь. Да-да, дверь прямо в воздухе. Которая ведет в какие-то неведомые дали. Неведомые — но все же не к черту на рога. Что, согласитесь, хорошо.

Не то, чтобы Каледин обладал богатой фантазией. И о возможности существования неких порталов, мгновенно переносящих хоть за тридевять земель, хоть вообще в другой мир, едва ли прежде задумывался. Но, напротив, был Каледин закоренелым реалистом. Без чего просто не преуспел бы ни в бизнесе, ни в жизни. И реалистом он был настолько, что просто не считал себя вправе отметать какие-то факты, которые видел сам. Ну, или в пользу каковых имелся свидетель, желательно живой.

Нет, информацию, подтверждаемую подобным образом, сбрасывать со счетов не следовало. А коль Виктор Каледин слыл еще и прагматиком, то всякое новое знание по его разумению надлежало использовать себе во благо.

И вот в его распоряжении оказалась ведущая куда-то «дверь». Куда-то, откуда иные ушлые личности выносят золотые украшения на продажу. Куда сбегают, если пахнет жареным. И где же лично Каледину это открытие могло пригодиться? Было над чем подумать. А пока…

— Пока все свободны, — распорядился Виктор Захарович, и столпившиеся на поляне люди как по команде направились к машинам, — и поменьше болтайте о том, что вы тут видели и слышали.

Последняя фраза предназначалась, прежде всего, ученым мужам. Ведь некоторые из них наверняка задумали благодаря пресловутому «объекту» не только материальное положение улучшить. Но и еще прославиться сенсационным открытием. И допускать этого никак не следовало.

Свет показался впереди — тусклый, но все равно неплохо различимый на фоне темноты пещер. А главное: свет этот мог быть только естественным. Будучи слишком ровным и неподвижным для зажженного кем-то или чем-то пламени.

И значило это, что конец пути близок. Ну, по крайней мере, того отрезка пути, который проходил через пещеры и туннели, пронизывавшие изнутри горную цепь. Да успел порядком приесться трем путникам. Так что, приметив свет, заглянувший в это подгорное царство мрака и затхлости не иначе как с небес, все трое изрядно приободрились. Как моряки, после долгого плаванья, узревшие вдали едва различимую полоску берега.

«Забавно, — подумал Илья Криницкий, прибавив шагу, — шли-то мы в Темные Земли, а выходим навстречу свету».

Малран так и вовсе припустил в направлении выхода едва ль не бегом. И, конечно, чуть не упал, споткнувшись о подвернувшийся под ноги и незаметный в темноте камешек.

Еще более эмоционально восприняла приближающееся пятно света Кира. Поняв, что ей не мерещится, что возможность снова увидеть небо и подышать свежим воздухом от нее совсем недалеко, девушка вскричала-взвизгнула: «Ура! Дошли!» и ринулась вперед. Вприпрыжку, очертя голову и даже не глядя под ноги.

Понять Киру чисто по-человечески было несложно. За несколько суток подгорный вояж мог опротиветь и людям покрепче. Все эти тянувшиеся как сопля туннели, гроты, щедрые на таившиеся в них опасности, всегдашние духота, темнота и сырость. Но вот Проводник, например, оказался, не из тех, про кого можно было сказать, что ничего-де человеческое ему не чуждо. Не иначе, успел привыкнуть к подобным путешествиям, сделав их способом заработка.