- Золотце ты мое!.. - и вдруг странно замолчала черненькая, отвернулась.

- Чего вы плачете?

- Кто плачет? Глупости какие!.. - незнакомым басом отзывается черненькая и наклоняется к печке.

Девочка смотрит на ее склоненную голову, и что-то вроде слабой улыбки появляется на ее замкнутом лице...

...Утро. Поезд стоит на разъезде. Вдоль состава бежит одноглазый парень с чайником, от которого валит пар. Подымается по ступенькам вагона, входит внутрь.

Корреспондент выкладывает на бумагу свои миноги, готовясь к завтраку.

- Это что ж за змеи такие? - удивленно говорит одноглазый.

- Миноги, - с кислым видом отвечает корреспондент. - Хотите попробовать?

- Миноги? Чудесно! Давайте их сюда! - и артистка не без изящества выкладывает миноги на лист газетной бумаги. - К столу, товарищи.

- А вы присоединяйтесь к нам, - отвечает одноглазый. - Мы тут пир сообща затеяли.

- Эй, боец! - окликает его черненькая. - Тебя за смертью посылать! Где кипяток?

- Есть кипяток, товарищ начальник! - одноглазый парень проходит к печке.

Прихватив ведро с миногами, корреспондент следует за ним. Тут же собран "стол", вокруг которого разместились все пассажиры вагона: артистка, тетя Паша, девочка одноглазого. При чем артистка продолжает выкладывать из своего баула разную снедь: банку тушенки, банку консервированной американской колбасы, сухари, какие-то липкие конфетки. Черноглазая толсто режет хлеб.

- Кому змеи? - кричит одноглазый.

- Я тоже хочу с вами, - говорит жена бригврача, пытаясь подняться с лавки, но черненькая начеку.

- И думать не смей! - она ласково удерживает ее за плечи.

- Врач, что сказал? И все!

Она щедро намазывает хлеб маслом, наливает в кружку молока и несет подруге.

- Ты бы раньше сама поела, Дусенька.

- Авось успею! Вон у нас стол какой! - с гордостью говорит черненькая.

Меж тем остальные начинают энергично насыщаться.

- Я бы солененького чего съела, - говорит жена бригврача.

- А можно?

- И не сомневайся, - вмешивается тетя Паша. - Я, когда первого своего ждала, одной квашеной капустой питалась.

Черненькая тянется за каким-то мясом, но тетя Паша ее останавливает.

- Нет, солонины ей как раз не положено. А вот соленый огурчик - вреда не будет.

Черненькая не без опаски берет за хвост миногу и соленый огурец, относит подруге.

В вагон робко, неуверенно входит неопределенных лет человек с размытыми чертами лица и чаплиновскими усиками, в старомодном пенсне. Садится у прохода на край скамейки.

- Товарищи, у нас новый попутчик!1 - объявляет артистка.

Черненькая с ее чуткой натурой немедленно отзывается на это сообщение:

- Эй, гражданин, просим к нашему шалашу! Человек так же робко, неуверенно подходит. Смотрит на роскошную снедь, непроизвольно проглатывает слюну.

- Не могу... - тихим голосом произносит он. - Мне нечем соответствовать... Я все потерял..

- Да будет вам, садитесь! - и артистка освобождает ему место рядом с собой.

Человек неловко, застенчиво присаживается, затем, будто только сейчас вспомнив, говорит:

- Вот разве лишь... - из заднего кармана брюк достает сверток в газетной бумаге, начинает разворачивать.

Все с невольным интересом ждут, что там окажется. Даже одноглазый парень, усиленно потчевавший свою дочку, уставился на человека

Снята одна обвертка, другая, третья, четвертая, пятая и, наконец, появляется... морковка.

- Вот это да! - черненькая выхватывает у него морковку и торжественно вручает дочке одноглазого.

А человеку, который все потерял, со всех сторон преподносят: артистка - бутерброд с колбасой, корреспондент - миногу, тетя Паша - соленый огурец. Он не отказывается, ибо аппетит явно не входит в число его потерь.

И тут будто шквал налетает на товарняк.

Платформы с орудиями, танками, "катюшами",

могучая техника, победоносно сработавшая

на решающем участке второй мировой войны,

мчится вдогон за отступающим противником.

Пассажиры дачного вагона бросаются к окнам. Восторженно, нежно, гордо и радостно провожают они взглядом громадные орудия, танки с иссеченной броней, зачехленные "катюши". Но вот пошли вагоны с пехотой, и пассажиры машут руками, платками, шапками

- Наши будущие победы!.. - говорит артистка, ненароком смахнув слезу.

Промчался эшелон, и пассажиры возвращаются к прерванному завтраку.

- Эх, одного не хватает, - говорит одноглазый, - стопочку за победу!

- Правда твоя, - подхватила тетя Паша, - я ее, дьявола, в рот не беру, а сейчас бы не отказалась!

- Погодите! - вдруг говорит человек с усиками. Лезет за пазуху куртки и достает сверточек, тоже обернутый в газетную бумагу.

Повторяется та же процедура; словно листья капусты отделяются

обертка за оберткой под напряженно-заинтересованными взглядами

пассажиров, и на свет появляется крошечная бутылочка с прозрачной

жидкостью.

- Чистый, медицинский, - застенчиво объясняет человек с усиками.

- Спиритус вини! - говорит корреспондент.

- А еще говоришь, что все потерял! А ну, бабы, доставай наперстки! смеется тетя Паша.

Спирт сливают в пустую бутылку, разбавляют водой и

делят между присутствующими, мужчинам побольше,

женщинам на донышке.

- За нас всех! - говорит тетя Паша.

- За победу! - провозглашает одноглазый.

- И за того, кто появится! - адресуясь к жене бригврача, говорит корреспондент.

Все пьют.

А когда выпили, черненькая вскакивает с каким-то лихим зазывным возгласом и, заломив руки, начинает притоптывать, напевая:

- Эх, поеду я в Ленинград-городок!..

Артистка достает аккордеон играет плясовую. Почти. не сходя с места, черненькая пляшет и пляшет искусно,сзадором, с огоньком, трясет по-цыгански плечами. глаза ее влажно блестят, вся она будто вспыхнула изнутри, стала красивой.

На печально-сосредоточенном лице девочки одноглазого тоже загорается улыбка. Заметив это, одноглазый парень растроганно берет ее крошечную ручку в свою огромную пятерню. И в его взгляде, обращенном на черненькую, появляется что-то...

И снова меркнет свет от намчавшего эшелона наступающих войск...

...Возле путей сообщения бродит, собирая щепочки, девочка, поодаль возится с какой-то корягой корреспондент, с отстутствующим видом бродит человек, который все потерял. У штабеля гнилых шпал одноглазый парень разговаривает с кондукторшей. Они имеют право на эту предышку, возле них порядочная груда щепок.

- Да я сама знаю, что в Ленинград пропуск нужен, - говорит черненькая. - Мне бы Нину Петровну до Москвы довезти, а там видно будет...

- А ты давно ее знаешь?

- По госпиталю. Я и мужа ее знала. - Голос ее становится таинственным и значительным. - Он был на двадцать годов ее старше, весь уж белый, а любили они друг друга, как только в кино показывают!

- Я бы тоже мог так любить, - подчеркнуто говорит одноглазый, - как в кино.

- Куда тебе! Тут особое сердце нужно!

- Нешто вы знаете мое сердце? - обиделся парень.

- Ладно, не подъезжай. Видали мы таких, - ощетинилась вдруг черненькая. - Местов свободных нет!

Неподалеку группа пленных немцев под охраной часового чистит снегом пищевой котел.

Дочка одноглазого потянула примерзшую к земле веточку, но ей не по силам ее отодрать. Это замечает один из пленных, пожилой, в очках с одним разбитым стеклом. Он приходит на помощь девочке.

- Куда? - кричит часовой, хватаясь за автомат. Немец, будто не слыша окрика, отдирает веточку от земли и отдает ее девочке.

- Спасибо, - хмуро говорит девочка.

Пленный смотрит на нее и возвращается к своим товарищам.

"Фриц, а ведь тоже чувствует!" - подумал про себя часовой.

...Одноглазый с глубоким укором смотрит на черненькую.

- За что так? - говорит одноглазый.

К ним подбегает девочка с охапкой щепок. Обиженное выражение вмиг оставляет лицо одноглазого парня, он снова - весь доброта и трогательная нежность.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: