Милутин с трудом подавил раздражение и снова спросил:

— И долго?..

— Откуда мне знать! — недовольно буркнул капитан. — Иногда целую неделю!..

Как пытливо ни всматривался далматинец в капитана, но так и не понял, верить ему или нет.

А капитан солгал. В это время года иногда выдавались безветренные дни, но ненадолго. Тихая погода чаще стояла в сентябре, когда менялось направление ветров. Неделями море бывало ровным, как зеркало, и пароходный дым часами висел над водой. Но потом приходил из-под Керчи и Новороссийска «острый ветер», сопровождающий целые косяки жирной осенней скумбрии.

— Как бы то ни было, — невесело усмехнулся далматинец, — а придется ждать ветерка…

Капитан презрительно посмотрел на него и заметил:

— Без хлеба ждать можно. Но без воды долго не прождешь!..

Старый, опытный моряк, далматинец прекрасно знал, что жажда куда мучительнее голода. У него самого с вечера не было во рту ни капли, и горло так пересохло, что он ни о чем не мог думать.

У пленников оставалось еще с полбутыли воды. Это все же больше, чем ничего. И это очень, очень много, если жажда становится нестерпимой. Несколько капель воды — и в глазах проясняется, краски становятся ярче, воздух прозрачнее. Внезапно Милутину пришла мысль: а почему бы не разделить воду между всеми поровну? Каково будет его товарищам глядеть, облизывая пересохшие губы, как те, другие, не стесняясь, пьют воду прямо из горлышка? Справедливо ли это? Чем они лучше его товарищей? Чем заслужили такое преимущество?..

Но он отмахнулся от этой мысли и, наклонившись к своим, тихо сказал:

— Надо отдать им воду… Вода не наша, это они принесли ее.

— И лодка не наша! — возразил с кривой усмешкой Стефан. — Отдадим заодно и лодку…

— Ты против? — в упор спросил далматинец.

— Вот еще! Пусть лакают! — презрительно ответил Стефан.

Студент усмехнулся, но ничего не сказал.

— А ты чего ухмыляешься? — резко повернулся к нему Стефан. — Ты чего надо мной смеешься?

— Довольно, прекрати! — оборвал его далматинец.

Но Стефан не на шутку разозлился, его круглое, смуглое лицо стало темно-кирпичного цвета.

— Тошно мне смотреть на них! — сказал он вдруг осипшим голосом. — Мы силком их тащим к чистому роднику, а они рвутся обратно, в лужу…..

— Если тащить их силком, — не удержался студент, — они будут думать, что родник — это лужа, а лужа — родник…

— Ну и пусть! — запальчиво возразил Стефан. — Пусть думают что хотят! Если не круглые дураки, то рано или поздно поймут…

Почтовый чиновник внимательно прислушивался к разговору. Его бледное лицо порозовело.

Далматинцу это не понравилось.

— Сказано вам — довольно! — нахмурившись, прикрикнул он. — Вы здесь не одни!

Они отдали пленникам не только воду и жалкие остатки от вчерашнего ужина, но и все свои сигареты. Правда, далматинец долго не решался на это, но печатник настаивал, а студент поддержал его, улыбаясь одними глазами.

Мнение некурящего Вацлава оказалось решающим. Милутин сам отнес на корму драгоценные припасы и молча протянул их капитану. Тот взял все, не сказав ни слова, даже не поблагодарил, а лишь взглянул на далматинца так враждебно, будто тот поднес ему отраву.

— Это ваше! Распоряжайтесь как хотите! — поморщившись, сказал Милутин.

Почтовый чиновник опять покраснел. Ставрос впервые приподнял голову. Лицо у него было в синяках, одного зуба не хватало. На разорванной левой ноздре запеклась кровь.

— Водички бы! — умоляюще сказал он.

Бутыль была в руках капитана. Он нерешительно поглядел на нее, прикинул, сколько воды осталось, и неохотно протянул помощнику.

— Пей, но только один глоток! — сказал он.

Ставрос схватил бутыль и, искоса взглянув на своего начальника, жадно прильнул к горлышку. Вода забулькала у него в горле. Капитан бросился к нему, вырвал бутыль из рук. Вода потекла по груди моториста.

— Свинья ты эдакая! — возмутился капитан. — Сказал тебе: один глоток!..

Ставрос ничего не ответил. Он еще смаковал последние капли воды, потом растер по лицу растекшиеся струйки. В глазах его не было ни вины, ни раскаяния, — одно лишь удовлетворенное злорадство.

Капитан взглянул на бутыль: воды осталось меньше половины.

— Дождешься теперь! — со злостью сказал он.

— У вас дождешься! — чуть слышно огрызнулся Ставрос.

От вчерашнего ужина остались лишь пара кебапчет и четверть булки. Капитан разломил ее на три части, роздал всем своим по кусочку мяса. И все же ему досталось чуть больше, чем остальным.

Торопливо и рассеянно проглотив свою жалкую порцию, почтовый чиновник снова уставился отсутствующим взглядом на море. За ним и Ставрос, несмотря на пострадавшие зубы, быстро закончил свой скудный завтрак.

Капитан медлил. Он долго жевал черствую корочку, и по лицу его от удовольствия разбегались тонкие морщинки. Он глотал и жмурился, словно прислушиваясь к тому, как проходит внутрь каждый кусочек пищи.

Но удовольствие длилось недолго. Капитан оглянулся по сторонам, словно ожидая прибавки, и разочарованно вздохнул.

Бутыль с водой была зажата у него меж колен. Он вынул пробку, отер ладонью горлышко и протянул воду шурину.

— Только один глоток! — сказал он.

Дафин отпил один глоток и вернул капитану бутыль. Капитан честно выпил свой глоток, правда, чуть побольше.

Ставрос не спускал с них глаз. Его полураскрытые губы еле заметно шевелились.

— На сегодня хватит, — сказал капитан. — Теперь до утра…

Зато сигарет было достаточно. Капитан вынул одну, неторопливо размял в пальцах и закурил. Над лодкой поплыл приятный сизый дымок.

— Закуришь? — спросил он шурина.

— Не хочется! — тихо ответил тот.

Капитан с удивлением посмотрел на него: Дафин не был заядлым курильщиком, но от сигареты никогда не отказывался.

Ставрос снова приподнялся на дне лодки.

— Дай мне, — попросил он. — Почему мне не даешь?

— Какой из тебя курильщик! — отмахнулся капитан.

— Курю я, курю!

— Если куришь, где твои сигареты?

Ставрос никогда не покупал сигарет, но пассажиры часто угощали его, и он брал с удовольствием. Сейчас ему в самом деле хотелось закурить.

Капитан дал ему сигарету и поднес спичку. Ставрос жадно втянул в себя дым и тотчас поперхнулся.

— Сразу видно, какой курильщик! — презрительно заметил капитан. — Куда все, туда и он!

Пока они курили, Стефан исподлобья наблюдал за ними. Глаза у него сузились, превратившись в щелочки, горло сжимал спазм. Его, как и всех, мучила жажда, но если бы ему предложили на выбор глоток воды или сигарету, он, не раздумывая, взял бы сигарету. Лицо у него потемнело. Чтобы не мучиться понапрасну, он отвел глаза. И в этот момент ощутил на себе чей-то взгляд.

— Тебе очень хочется курить? — тихо спросил печатник.

В голосе его звучало раскаяние и сочувствие, и это еще больше взбесило Стефана.

— И не думаю! — сердито ответил он, по-прежнему глядя в сторону.

Наступило короткое молчание.

— Попросить у него сигарету? Подумаешь, дело какое!

— Не надо! — через силу проговорил Стефан.

Но скоро у него отлегло от сердца, он обернулся и, взглянув на доброе, озабоченное лицо печатника, сказал уже более мягко:

— Не надо, спасибо… Не умру и без ихних сигарет!

Высоко над головами мелькнула белая, как облачко, чайка и с пронзительным криком понеслась к далекому берегу.

Наступил полдень, а ветра все не было. Ни разу не колыхнулся безжизненно повисший на мачте парус. Море совсем затихло, и лишь изредка отлогая волна плавно и бережно приподнимала и опускала лодку. Это еле заметное покачивание было единственным движением, нарушавшим гнетущую монотонность тягостного покоя и неподвижности.

День начался без происшествий. Горизонт оставался пустынным, без малейших признаков жизни. Только раз вдалеке появились над водой черные плавники двух дельфинов, оставивших за собою на спокойной воде длинный след. И только раз на ясном небе возникло крохотное облачко, медленно проплывшее с суши к востоку. Тень его пронеслась по воде темным пятном с размытыми краями, и какое-то мгновение море было похоже на густо заросшее водорослями мелководье с подводными камнями. Пройдя рядом с лодкой, тень поредела и растаяла.