— Надеюсь, не я причина тяжелых раздумий и страдальческих вздохов? — насмешливо поинтересовался он.

— Нет, не ты, — отозвалась она, с деланным равнодушием пожав плечами. — Я просто задумалась.

Интересно бы знать, что увидел Крис на ее лице, пока Энни размышляла. От его сонливого вида не осталось и следа, теперь Крис в упор смотрел на нее. И, хотя от этого пронзительного взгляда невольно по ее спине побежали мурашки, Энни сделала вид, что все хорошо. Она зевнула, прикрыв рот ладошкой.

— Я ужасно устала, пожалуй, пойду спать.

Крис кивнул, и Энни поспешно скрылась в палатке. Она некоторое время лежала, вспоминая его пристальный пронизывающий взгляд и гадая о его значении. И, наконец, решила, что все это время Крис проводит какие-то только ему одному известные тесты. И провокации его преследуют только одну цель — выяснить, насколько она пригодна к этому путешествию и не стоит ли со всей возможной поспешностью вернуться домой. Потом Энни со страшной силой потянуло в сон, глаза стали слипаться, и Энни уснула, так и не додумав всех своих мыслей.

Из сна ее буквально вырвало чувство страха. Она еще не успела ничего сообразить, а только замерла, пытаясь спросонья определить в чем, собственно, дело. И вдруг рядом с ней кто-то завозился. Энни испуганно подпрыгнула, ее локоть вонзился во что-то мягкое. Раздалось сдавленное проклятие — голос принадлежал Крису.

— Крис, что ты здесь делаешь? — Энни вот-вот готова была сорваться на крик.

Ожили ее самые страшные предположения, которые она подавляла в себе. Они действительно одни в этой пустыне. А может, он решил, что ее заявление о том, что она хочет спать, провокационное? Или расценил его как приглашение... Рой мыслей с такой силой закружился в ее голове, что сон слетел в мгновение ока.

— Как ты думаешь, что я собираюсь делать? — Язвительность Криса не знала границ.

— Ты что-то ищешь? — осторожно предположила Энни дрожащим голосом.

— Проклятье, что я могу искать в палатке посреди ночи?! Я всего лишь собираюсь лечь спать.

— Ты собираешься просто лечь спать?!

— Да, именно так я и сказал.

Возможно, она еще что-то недопонимает, ведь то, о чем она сейчас подумала, — просто невозможно.

— Тебя что-то беспокоит? — прервал Крис ее бешено мечущиеся мысли.

— Но ты не можешь спать здесь! — почти закричала Энни.

— Почему нет? При всей своей привычке и стойкости я отказываюсь спать на улице. К утру температура опустится так, что я просто рискую замерзнуть, а это чревато последствиями. Радикулитом, например...

— Но я думала, что мы по очереди будем дежурить. Мало ли что... — Энни едва не плакала.

— В этом нет необходимости. Если что, мы все услышим.

— Услышим?..

Крис подозрительно замолчал, но Энни и подумать не могла, что человек способен мгновенно заснуть, тем более в подобной ситуации. Она испуганно и просяще произнесла в темноту:

— Крис...

Раздался протяжный страдальческий стон, а затем усталый голос мученически проговорил:

— На наше счастье, в Австралии нет никаких крупных и опасных животных. Так что быть чьим-то поздним ужином тебе не грозит. Послушай, что ты от меня хочешь? Я весь день вел это проклятый драндулет и теперь смертельно хочу спать. Клятвенно обещаю, что не нападу на тебя ночью, и даже не буду храпеть.

— Но ты не можешь спать в одной палатке со мной!..

— Можешь вылезти и спать на улице, если тебя что-то не устраивает.

Энни подхватила свой спальный мешок и выползла из палатки. Она прилегла возле затухающего костра. Пламя еще некоторое время мерцало, раздвигая мрак красноватыми отблесками, потом раскаленные угли стали покрываться слоем пепла, гаснуть, и вот уже Энни окутала кромешная тьма.

Ей стало страшно. Стоило дозволить просочиться в душу частичке страха, как она стала шириться, расти. Напрасно Энни пыталась убедить себя, что ничего страшного нет. Опять прокричала эта ужасная птица, и Энни, не сдержавшись, шмыгнула внутрь безопасной темноты палатки. Она легла подальше от Криса и отчаянно напрягла слух. Крис спал! Усталость взяла свое, и, несмотря на свое взвинченное состояние, через некоторое время Энни провалилась в глубокий сон.

— Энни, вставай.

Она резко села, протирая глаза. Голос Криса доносился снаружи. За такую деликатность следовало сказать ему отдельное спасибо. Еще пару минут Энни приходила в себя и пыталась вспомнить, что ей снилось. В палатке царил полумрак, но не могло быть и речи о том, чтобы показаться перед Крисом в неизвестно каком состоянии. Энни вытащила из сумки зеркальце и попыталась рассмотреть себя при столь скудном освещении. То, что она смогла разглядеть, выглядело не так уж и плохо. Достав расческу, Энни привела в порядок волосы, скрутила их и заколола большой заколкой. Поэтому она выудила из своей чудо-сумки большой платок, не забыв похвалить себя за запасливость, и соорудила замечательную бандану.

Только после всех этих операций Энни выбралась из палатки... чтобы встретить рассвет. Она потеряла дар речи, уставившись на буйство ярких красок, словно омывающих небо и багрянцем окрашивающих землю. Солнце, казавшееся огромным косматым огненным шаром, медленно выползало из-за горизонта. Со всей поспешностью Энни бросилась обратно в палатку, чтобы выудить оттуда «никон». И почему он не мог предупредить заранее или разбудить ее пораньше?! Энни успела сделать несколько кадров, досадуя лишь на то, что у нее не было возможности заранее продумать, как лучше вести съемку.

Но где же Крис? За своими метаниями она совсем о нем забыла. Оглядевшись, Энни тотчас его обнаружила: Крис в позе лотоса сидел возле палатки. Энни даже не сразу его узнала — Крис побрился. По непонятной для нее причине она не могла оторвать глаз от твердого очертания его губ и волевого подбородка. Потом ее взгляд метнулся к его глазам, и, прочитав в них вопрос, она запоздало смутилась.

— Доброе утро! Рассвет был таким чудом, что я готова простить тебе столь ранний подъем. Но раз уж ты сам давно встал, то мог бы и меня разбудить. А ты побрился. Надо сказать, что так тебе гораздо лучше. Извини...

— Ничего. Уж если мы утро начали с комплиментов, то скажу, что эта бандана тебе удивительно идет.

— Спасибо, — пролепетала Энни. — Ты занимался медитацией?

— Вроде того. А ты с утра похожа на батарейку «энерджайзер», — почти весело сообщил он ей.

— Немудрено. Как только я увидела эту красотищу, во мне закипела такая энергия. А вообще-то я сова, — неловко добавила Энни.

Она представила, как металась и изощрялась, пытаясь найти лучший ракурс для съемки, и смутилась еще сильнее. И не зря — судя по довольному виду Криса, предыдущие сцены доставили ему много приятных минут. Что ж, с этим приходилось мириться. Должно быть, я выглядела до ужаса потешно, предположила Энни, видя его улыбку.

Ну что ей делать с этим непонятным мужчиной?! Пока вопреки всем ее опасениям он казался совершенно безобидным и относился к ней с равнодушием евнуха, медитировал, глядя на восходящее солнце, и мог без всяких усилий вызвать в ее душе любую эмоцию или даже бурю переживаний. До сих пор это никому не удавалось, и Энни впервые поняла, что значит быть уязвимой. Она уже совершенно точно знала, что Крис обладает не только даром находить дорогу в этой пустыне. Не меньшим талантом он обладал по части затрагивания тонких струнок в ее душе и приведении Энни в замешательство.

Утро оказалось действительно добрым: Крис смягчился, много рассказывал ей об Австралии. И даже улыбался, отчего в душе у Энни все вздрагивало. Он оказался в «привычной среде обитания», которая до сей поры, несмотря на проведенные в Австралии годы, продолжала изумлять, восхищать и радовать его. Энни поняла, что Крис вовсе не равнодушный и не бесчувственный, как она решила на основании первого впечатления. Впрочем, это была естественная реакция на незнакомого человека. Интересно, какой он видел Энни? Наверное, и он был о ней не слишком высокого мнения.