- А ну, повтори! - прикрикнул на него Торо. - Открой пасть! Кто тебе рассказал эту мерзость?
От крика Торо у доносчика отнялся язык, и он с трудом выдавил из себя:
- Два источника... Два надежных человека, я им доверяю...
Запинаясь, Корда поведал, что по комбинату ходят слухи, будто Кампано вернулся и готовит перед выборами "мощнейшую штуку".
- Какую "штуку"? - крикнул Торо. - Выражайся яснее!
- Покушение, господин капитан. Покушение на одного из кандидатов.
- На одного?! На кого? Имя называли?
- Извините... Да... Но все это как-то странно...
- Выкладывай! - Торо побагровел. - Только это и важно, идиот!
- Ну да, они говорят... Тони Толедо...
- Глупец, осел! - бушевал Торо. - Ты считаешь Кампано таким болваном, что он решил убрать самого слабака? Он из-за него и пальцем не пошевелит, ради такого ничтожества жизнью не рискуют!
Капитан был настолько разъярен, что невольно выдал доносчику объективную информацию, а это противоречило основным правилам политической полиции; Понсе оказался вынужденным отослать его, В случаях, требовавших остроты ума, полагаться на Торо было бессмысленно.
- Садись, Фелиппе, - сказал он. - Успокойся, подумай. Может быть, вспомнишь какие-то подробности.
Понсе тоже размышлял. Кампано в городе? Возможно. Его цель - Толедо? Тоже не исключено. Он однажды уже покушался на него. И, если подумать, Толедо наиболее "достижимая" цель: у него только собственная личная охрана, от государственной он высокомерно отказался.
Почему вдруг об этом говорят на комбинате? Если бы ему сказали, что о Кампано говорят в университетских кругах, городская молодежь, он скорее поверил бы. Но верить или не верить - вопрос один, а проверить - другой!
Тут Корда сказал:
- Да, вспомнил: говорили еще об одной журналистке... и еще об одном бывшем доценте университета. Они прибыли вместе с ним, с Кампано!
Понсе чуть не расхохотался. Теперь все ясно. Ложная тревога! Слух возник из-за фильма, из-за запланированной в саду Толедо сцены. Журналистку звали Санчес, доцента Роблес, а пролетарии приняли это воспроизведение давнишнего события за нечто реальное... Он отпустил Корду.
- Я зря потерял время! - сказал он Торо.
- Свинство! А ведь он наш надежный доносчик, майор, наше доверенное лицо.
Зазвонил темно-зеленый телефон; Понсе снял трубку и услышал сонный голос Матарассо:
- Камило, этот парень начинает меня беспокоить. Его партия отказалась менять кандидатуру! Вчера мы послали ему коротенькое предупреждение, и знаешь, что он сделал? Ничего!.. Никакого внимания, вроде бы и не получал его! Вместо того чтобы снять деньги со счета и бежать, бросается в объятия этих немцев и собирается сняться у них, ты знаешь? Его надо успокоить! Подумай как.
Понсе не мог не услышать скрытой угрозы.
- Я как раз этим занимаюсь, полковник, - сказал он.
- Вот как? Я в восторге. За немцами по-прежнему идет слежка?
- Разумеется. Я даже внедрил к ним двух своих людей.
Понсе хотел было объяснить подробности - это внедрение было продумано и осуществлено безукоризненно. Но Матарассо тонкости не интересовали, он хотел лишь знать, чем занимаются немцы.
- Двое у Ридмюллера на озере, полковник, а двое поехали к Вилану в Сакапу.
- К Вилану? Странно!
- Он, как обычно, хочет показать "План Пилото" в действии. Но я позвонил ему и предупредил, с кем он имеет дело.
- Ну, хорошо, Камило. Не забывай о главной проблеме!
Едва успел Понсе положить трубку, как родилась великолепная мысль. Он поглубже уселся в кресле, сложив кончики пальцев рук. Что-то глухо клокотало в нем, становясь все более и более осязаемым, - нити Матарассо сплетались с пряжей Корды... И вдруг он увидел картину в целом, сотканную из хитрости и интуиции. Вот она, спасительная идея! И, как каждый классический план, он решал несколько задач одновременно. До сих пор Понсе лишь смутно представлял себе что-то подобное: если в эту киногруппу подослать своих людей, можно будет скомпрометировать Толедо. Например, арестовав их в его присутствии, в его собственном доме, перед телекамерами. Обычно чего-то похожего оказывалось за глаза довольно, чтобы кандидат выбросил белое полотенце. Такова была исходная мысль.
Но теперь, когда министр пренебрег предупреждениями и настоял на выдвижении своей кандидатуры, бросая вызов им всем, осталось одно уничтожить его физически. Убить! У двух исполнителей мелких ролей будет во время съемок оружие с боевыми патронами, и они убьют Толедо; ничего другого он не заслужил. "Группа Кампано" действительно совершит налет, причем с совершенно другим эффектом, чем несколько лет назад! Он, Понсе, предоставит убийцам машины для бегства, деньги, а потом переловит поодиночке всех, кто связан с этим делом прямо или косвенно... В глазах всего мира Толедо окажется главным виновником трагедии: зачем он покровительствовал этим киношникам из Германии, почему отказался от государственной охраны? Зачем он вообще заигрывал с левыми? Нет, в своей смерти он виновен сам, каждый скажет. И, значит, не будет у Толедо ореола мученика.
Майор даже дыхание задержал, пораженный своей идеей. Он может повлиять на судьбу страны! Если план увенчается успехом, победе Матарассо на выборах ничто не помешает, а он, проложивший генералу дорогу, займет теперешний пост Матарассо. Подполковник Понсе, главнокомандующий силами безопасности и заместитель министра внутренних дел! Им не может не повезти, ведь все средства для этого в его, Понсе, руках.
Бернсдорф высунул руку в окно машины. Солнце раскалило крышу; у Эль-Прогресо они достигли Рио-Гранде, но жара сделалась невыносимой. Никто не произносил ни слова. Эта дорога была частью трансконтинентального шоссе, соединявшего тихоокеанский порт Сан-Хосе с Пуэрто-Барриосом на берегу Карибского моря. Виктор Роб-лес мог проехать по ней с закрытыми глазами; его большие руки небрежно лежали на руле.
Пока они еще спускались в долину, доктор Роблес рассказывал о Кампано: о проделках в школе, о драках, о его влюбчивости. Бернсдорф и сам был таким в школе. Кампано. Бледный, веселый мальчишка, находчивый и изобретательный, пользовавшийся поэтому любовью товарищей, хотя в классе многие ребята были посильнее. Первые демонстрации. Обычно шли к кадетскому училищу: армию не то чтобы не любили, а даже ненавидели, и кадетов всячески высмеивали; по дороге били пару окон в "эскуэла политекника", спецшколе для детей из богатых семей. Все начиналось достаточно безобидно.
- А правда, - спросил Бернсдорф, - что Кампано был коммунистом?
- Да, после возвращения с Кубы, - ответил Роблес.
Он не был застегнут на все пуговицы, как вчера, при первом знакомстве, но в глазах Бернсдорфа походил скорее на крестьянина, чем на интеллигента.
- Не забывайте, вооруженное сопротивление, и особенно в столице, вела ГПТ и больше никто.
- Кампано пришлось как-то проявить себя, прежде чем его приняли?
- Конечно! Партия настаивала на том, чтобы кадры ее выковывались в борьбе.
- Но ведь не обязательно в вооруженной?
- А в какой же еще? - Роблес сухо рассмеялся. - Конечно, партийная молодежь не обязательно уходила в подполье. Возьмите, к примеру, агитационную работу. Или наклеивать листовки... Или писать лозунги на стенах домов. Риск не меньший! Связь! Кроме этого, подыскивать надежные явки в городе и в предместьях, заботиться о транспорте. По сути дела, молодежь сама хотела понюхать пороха, причем своего, а не полицейского. С чего начать? Отправлялись в Национальную библиотеку, почитывали литературу по этому вопросу.
- Вы в то время с Кампано встречались?
- Да, дважды. Поначалу он жил еще полулегально, а потом уже нет. Во время второй встречи он как раз собирался уйти в глубокое подполье. А впоследствии, если верить слухам, он организовал на противоположной стороне Сьерра-де-лас-Минас новый фронт сопротивления.
- И чего он от вас хотел?
- Ничего конкретного. Его партия считала важным поддерживать всевозможные контакты. Члены партии, соблюдая меры предосторожности, конечно, должны были восстановить старые связи... А второй раз, незадолго до моего отъезда в Европу, он приехал со мной попрощаться. Но не ко мне домой. С тех пор прошло девять лет, но я отлично помню, с какими сложностями была связана наша встреча. Его прикрывала целая группа. Оно и понятно: полиция охотилась за Кампано.