- Кстати, где они доставали взрывчатку?

- Иногда из армейских запасов, иногда на рудниках. Они охотно брали там "депарит", это такая клейкая масса, которой можно придать любую форму, на удары и сотрясения она не реагирует, взрывается только после электрического импульса, так что случайности исключены.

Бернсдорф спросил:

- О чем вы говорили во время последней встречи?

- Больше говорил он. В тот раз Кампано произвел на меня впечатление человека, абсолютно уверенного в успехе своего дела. Тогда им действительно многое удавалось. Агенты службы безопасности, особенно шпики, боялись герильерос как огня. С помощью простых ручных гранат они взорвали три военных самолета - в то время это была десятая часть всех ВВС. Тренируясь "на макете", как они это называли, готовились даже штурмовать Дворец конгресса. Верные своему принципу учиться не только по книгам, проводили учения в условиях, близких к реальным... Но этого своего намерения они не осуществили. Кампано сказал мне тогда: "Если мы хотим победить нашего общего врага, мы должны воспитать боеспособный авангард". Он чувствовал себя на высоте требований времени.

Доктор Роблес умолк. "Занятный человек, - подумал Бернсдорф. - Не боец, но из сочувствующих. А при определенных условиях может стать бойцом". С момента их первой встречи Бернсдорф испытывал к Роблесу полное доверие будучи, конечно, под впечатлением его открытого письма к президенту.

За Кабаньясом свернули с главного шоссе вправо, неподалеку от Сакапы их остановили.

- А тебя я знаю, - сказал сержант, которому Роблес предъявил документы. - Мы ведь с тобой встречались, а?

- Нас ждет синьор Вилан из американской экономической миссии, он в курсе дела.

- Ты разве не был в моей строительной колонне?

- Если вы позвоните в Сакапу, вам подтвердят, кто мы такие.

Сержант ушел с документами в руках. Чтобы не задохнуться в машине, все вышли.

- Похоже, места здесь не вполне безопасные, - сказал Фишер.

Роблес отмахнулся:

- Эти контрольные пункты остались с шестидесятых годов. Надо же чем-то занять жандармов.

- Пойду подгоню их. - Фишер, тяжело ступая, направился к полицейскому бараку.

Бернсдорф спросил:

- Вы этого человека знаете?

- Возможно, он знает меня. Я участвовал в строительстве дороги, в конце шестидесятых. Тогда мне было полезно исчезнуть из города.

Бернсдорф поморщился: что-то кольнуло в области диафрагмы. А Роблес спросил:

- А вы не подумали о том, что полиция может подставить вам ногу? Понсе заставили вернуть вам аппаратуру, а полицейские - люди обидчивые и злопамятные. Я бы на вашем месте ждал их ответного хода... Кто остальные исполнители ролей?

- Журналистка из "Ла Оры", она нам во многом помогла, дочь женщины, которую я знаю по Кубе; потом безработный по фамилии Торрес, похожий на молодого Кампано, и, наконец, индеец по имени Паис.

- Кто нанял двух последних?

- Фрау Раух.

- И что ей о них известно?

- Наверняка очень мало. С предложениями явилось человек десять, она выбрала наиболее подходящих...

Рубашка прилипла к телу Бернсдорфа: в эту богом забытую долину ветерок, как видно, не заглядывает.

- Вы полагаете, полиция подослала нам Торреса и Паиса?

- Кто знает. Такие попытки она делает часто, и любит подсылать двоих, чтобы сравнивать потом отчеты. Зачастую эти двое друг с другом не знакомы.

- Ну ладно. С кого начнем? - Бернсдорф ухмыльнулся. -.А начнем-ка с вас.

- Ко мне вас направил Зонтгеймер.

- Разве я могу быть уверен в Зонтгеймере?

- Вы читали мое открытое письмо.

- Оно четырехлетней давности. Вас уволили со службы, вы работали на строительстве шоссе; может быть, как арестант? Может быть, под угрозой пыток вы изменили своим убеждениям?

- Допустим, вы не хотите исключить из числа подозреваемых даже меня. Если следовать дедуктивно-логическому методу... И все-таки вы должны мне доверять. Другого выхода у вас нет, если мои подозрения не беспочвенны.

Вернулся Фишер. Рубаха расстегнута до пупа, штанина над протезом потемнела от пота.

- Они действительно созванивались, - сказал он. - Но не с экономической миссией, а с военной... Что вы так приуныли, господа? Вы чем-то обеспокоены?

Роблес сел за руль, включил мотор, а Бернсдорф сказал:

- Не исключено, полиция подложила тухлое яичко в наше гнездо. А когда это выяснится, разразится скандал.

- Нам только того и надо, скандалы тоже двигатель торговли!

Бернсдорфу вспомнилось предупреждение Виолы: она, как и Роблес, намекала на какие-то шаги полиции.

- Не нервничайте, - сказал Фишер. - У нас появились здесь влиятельные покровители. С человеком вроде Вилана портить отношения Понсе не станет. Или как там этого кока-кольного майора зовут?.. Не забывайте к тому же о Ридмюллере и Толедо!

Они проехали покрытый пылью щит с надписью САКАПА. Белые кубики домов, солнцепек. Да, их предупреждают вторично, а Фишеру все нипочем, кроме финансовой стороны вопроса. Продать фильм, да подороже, а там - трава не расти. Прет вперед, как бульдозер. Под Монте-Кассино в окопах сидел, золотой "Немецкий крест" получил - над такими солнце не заходит.

Они сидели на берегу озера. Поэтичный закат, тихий плеск волн, аромат душистых плодов из сада; вдали в зеленовато-синей дымке виднеется вулкан Сан-Педро, над лысоватой вершиной кратера розовое облачко.

Кремп осторожно завел разговор о том, как Ридмюллер попал в плен к герильерос.

- Охрана моя ничем помочь не сумела, ее разоружили. Я и не подумал сопротивляться. Опасно! Но что удивительно: в виде выкупа они потребовали от фирмы восстановить на работе всех уволенных горняков и принять столько новых, сколько мы собирались со временем взять. Откуда они об этом узнали?..

- В письме, которое вы написали руководству фирмы, есть такие слова: "Я верю, что герильерос сдержат свое честное слово". Вам этот текст продиктовали?

Днем, за обедом, Ридмюллер, хвастаясь своим героическим прошлым, показал им несколько документов. Об одном из них Кремп и говорил.

- Нет. Это мои собственные слова.

- А ведь обычно вы называете их бандитами.

- В моих глазах они бандиты и есть. - На лбу Ридмюллера появилась складка.

- Но вы верили, что они сдержат свое честное слово?

Глаза Ридмюллера остановились на Ундине.

- Когда один из них, может быть, ваш Кампано, сказал: "Мы даем вам честное слово гватемальских революционеров", - меня это убедило. Они вполне могли обращаться со мной куда хуже, ведь в их глазах я кровопийца, эксплуататор, но они и волоска на моей голове не тронули. Я много раз спорил с ними. Они объясняли мне, что с их точки зрения должно измениться в Гватемале: почти все! Я возражал, но они вели себя корректно.

- Мы хотим в своем фильме поставить вопрос: могут ли люди чести быть убийцами? А если нет, значит, герильерос - бойцы, солдаты на полях гражданской войны?

- Сами они в этом убеждены. И, признаюсь, временами у меня складывалось впечатление, что так оно и есть. Мне хотелось верить в их чувство чести, в их человечность, ведь от этого зависела моя жизнь. И я не ошибся... - Понизив голос, он обращался уже к одной Ундине. - Местность, где меня держали в плену, была окружена правительственными войсками. Наши судьбы странным образом переплелись: они в окружении, а я у них в плену. Под конец я даже желал им удачи... Одной из девушек я пожал руку и сказал: "Надеюсь, вы пробьетесь, амига".

Спустилась ночь, в саду зажглись разноцветные лампочки. Кремп нажал на кнопку магнитофона, спрятанного под курткой. Самому ему никогда бы таких признаний из Ридмюллера не выудить. Все это Ридмюллер выложил только ради фрау Раух.

- Это было с вашей стороны весьма порядочно, - проговорил Кремп ледяным голосом. - Однако с тех пор ваша шкала ценностей вновь претерпела изменения. Амигос опять стали для вас бандитами.

Красноватое лицо Ридмюллера застыло.