Мэри стремительно вскочила с постели, как будто постепенно натягивавшаяся у нее внутри пружина внезапно распустилась на слове «свадьба».

Надо что-то делать, или у нее разорвется сердце! Или, что еще хуже, она разрыдается, как какая-нибудь глупая плаксивая девица, которые встречались в большом количестве среди ее знакомых.

Но что она могла поделать? Мэри перебрала в памяти все события последних суток, с отъезда из дома до того момента, когда она переоделась в мужской костюм и спряталась за старой сосной.

Но никакой блестящей идеи ей в голову так и не пришло.

Остановившись перед платяным шкафом, Мэри рывком распахнула дверцу и осмотрела многочисленные платья, привезенные ею из Сассекса. Все они были из самых лучших материй и сшиты по последней моде искусной портнихой-француженкой. Все это было сделано с одной целью — привлечь внимание Хью.

Но она опоздала! Он помолвлен.

Она должна что-то придумать, как-то разбудить в его сердце былую любовь!

Но он помолвлен! Если она даже и завоюет его сердце, он не свободен…

Достав из шкафа голубое бархатное платье и натягивая его через голову, она снова и снова пыталась придумать, как бы ей вернуть себе хотя бы надежду, но ее воображение отказывало, не справляясь с такой задачей.

Да и как можно на что-то надеяться, если он ее предал, сделал предложение мисс Юлгрив, забыв о том, как они с Мэри уже давно обменялись клятвами в любви и верности?

Конечно, тогда они были очень молоды — ей не было и семнадцати, ему только что исполнилось двадцать три. Но она согласилась ждать, она верила ему! И вот спустя четыре года он не оправдал ее ожиданий, не сдержал слова и обручился с девушкой, которая, по твердому убеждению Мэри, никак не могла составить его счастье…

Что же случилось с Хью? Что заставило его просить руки именно Гонории Юлгрив? Разумеется, на этот вопрос можно было найти множество ответов. Она была благородного происхождения, хорошо воспитана, со связями, со значительным приданым и довольно хорошенькая. Но даже Джудит и Констанция единодушно утверждали, что живости в ней было столько же, сколько в старом пне. Хью никогда не мог бы быть счастлив с такой прозаической, скучной, преисполненной сознания своего долга особой!

Мэри подошла к окну, не обращая внимания на то, что ее босые ноги стынут на холодном полу, и прислонилась лбом к стеклу.

Самое ужасное заключалось в том, что винить ей было некого, кроме себя самой. Ей следовало приехать в Дербишир раньше! Еще год назад какой-то инстинкт побуждал ее тронуться в путь. Одно только чувство приличия — а может быть, еще и гордость — удержали ее. Ведь даме, а особенно девушке, было в высшей степени неприлично навязываться в гости к джентльмену…

Как бы то ни было, для начала следовало перекусить. Мэри чувствовала, что сильно проголодалась после своих ночных приключений. К тому же она знала, что, не позавтракав, никогда не сможет решить даже самую простейшую задачу. Быть может, плотный завтрак и огонь в камине оживят ее воображение?

Несколько минут спустя Мэри распорядилась подать завтрак и прислать горничную, чтобы помочь ей привести в порядок туалет. Часом позже, в тщательно застегнутом платье и с уложенными при помощи щипцов для завивки темными локонами, Мэри приготовилась приступить к дневным делам. В натопленной комнате, сидя у уютного огня, она плотно позавтракала овсянкой, йоркширской ветчиной, печеными яблоками и чашкой шоколада. Она ела с удовольствием, не позволяя печальным обстоятельствам помешать ей наслаждаться отлично приготовленными блюдами. Дербишир всегда славился своей кухней.

Лишь доев последний кусочек ветчины и допив шоколад, Мэри занялась стоявшей перед ней проблемой. Ей было ясно одно: чтобы решить, какие шаги следует предпринять, необходимо побольше разузнать о положении дел.

Мэри проворно написала записку и отправила ее с посыльным в Хэверседж-Парк. Джудит и Констанция должны сообщить ей все необходимые подробности. Прежде чем явиться к Хьюго, она должна узнать как можно больше о помолвке и о Гонории. Если Хью действительно влюбился в мисс Юлгрив, ей останется только одно — поздравить его и пожелать им счастья.

Но если это был брак по расчету, тогда кое-что можно еще предпринять.

Мэри заняла выжидательную позицию в кресле у окна, подставив под ноги скамеечку и раскрыв на коленях томик Байрона. Она не могла ничего начать, не получив ответа на свою записку.

Оставалось только ждать.

«Какая ирония судьбы!» — с горькой улыбкой подумала Мэри. Она ждала четыре года, и вот к чему ее привело это ожидание — она оказалась в самом отчаянном положении, какое только можно было себе представить.

Констанция Лейтон изо всех сил вцепилась в руку сестры. Она дрожала при мысли, что им с Джудит предстоит сейчас поговорить со старшим братом Хьюго насчет рождественского бала. Эту утраченную за последнее время традицию Хэверседж-Парка им обеим очень хотелось возродить. После смерти их родителей жизнь в Хэверседже стала унылой и однообразной, в ней уже не было больше никаких радостных событий. Констанция и Джудит мечтали вернуть в родной дом хоть немного веселья. Рождественский бал со всеми сопутствующими празднику развлечениями был бы замечательным поводом. Но Констанция думала про себя, что Хьюго скорее согласится отрезать себе палец, чем устраивать бал.

Джудит ласково обняла сестру-близнеца за плечи.

— Ну, не будь такой трусихой! — прошептала она. — В конце концов, это всего лишь Хьюго, и не откусит же он нам носы за то, что мы его побеспокоили! Если ему не понравится наше предложение, он просто откажет нам, только и всего.

Констанция, вздохнув, жалобно проговорила:

— Он разозлится! А ты ведь знаешь, я просто не выношу, когда он начинает хмурить брови и принимать суровый вид. А потом он станет упрекать нас, что мы эгоистки и как мы можем чего-то требовать, когда всем известно, каких нечеловеческих усилий ему стоило вытянуть нас из долгов и бедности!

— И откуда только у меня взялась такая сестрица?! — воскликнула Джудит, выведенная из себя этим мелодраматическим заявлением. — Хьюго стоит чихнуть, а тебе уже кажется, что он сердится. Ты уж слишком чувствительна и…

— А у тебя вовсе нет никаких чувств! Иначе ты бы поняла мои страхи и не заставила меня идти к Хьюго в такую рань.

— Ты права, но сейчас постарайся хоть чуть-чуть набраться храбрости.

Констанция слабо улыбнулась. Джудит тихонько постучала в дверь кабинета Хьюго на первом этаже.

На протяжении двух с лишним столетий семья Лейтон славилась своим богатством, пока в середине восемнадцатого века дедом близнецов не овладела страсть к лошадям. Их собственный отец явно был в не меньшей степени очарован зрелищем конных состязаний и утверждал, что все их предки по мужской линии отличались безудержной склонностью ко всем разновидностям азартных игр.

Констанцию эта их склонность счастливо миновала, но она сильно подозревала, что у Хью она есть — или, во всяком случае, была. Она помнила, что, до того как их родители утонули на своей яхте, Хьюго никогда не знал страха, любил верхо-. вую езду, охоту, занимался фехтованием и всеми известными видами спорта. Она даже видела однажды, как он дрался на кулаках с одним из лакеев — в шутку, разумеется!

Но Хью очень изменился, особенно с тех пор, как они с Амабел опрокинулись в двуколке. Теперь Констанция его просто не узнавала.

Вообще говоря, его едва ли можно было осуждать за эту перемену. Их любимый папочка не знал удержу в своем пристрастии к лошадям и азартным играм. Унаследовав Хэверседж-Парк, Хьюго только колоссальным усилием воли сохранил усадьбу для семьи, не допустив ее продажи в уплату отцовских долгов.

Бедный папа, бедная мама!

И бедный Хьюго…

При звуке раздавшегося в этот момент голоса Хью ее сочувствие как рукой сняло. Когда через резную дубовую дверь кабинета до Констанции донеслось глуховатое отрывистое «Войдите!», храбрость окончательно покинула ее. Всхлипнув, она попыталась вырваться, но Джудит держала ее крепко.