— Трусиха! — воскликнула она, поворачивая ручку двери.

Широко распахнув дверь, Джудит втолкнула сестру в просторную комнату; Констанция с трудом удержалась на ногах.

Брат сидел за столом в дальнем конце обшитого дубовыми панелями кабинета и что-то писал в конторской книге. В последнее время это было, пожалуй, основным его занятием.

Перестав писать, Хью бросил беглый взгляд на сестер, обмакнул перо в чернильницу и снова принялся за свое дело. Констанция заговорила было, но он остановил ее предостерегающим движением руки.

— Минуту, — сказал он вполне добродушно, продолжая писать. — Дайте мне закончить, и я вас выслушаю.

Царапанье пера по бумаге отдавалось в ушах Констанции, как своеобразная музыка. Она даже начала притоптывать ногой, настолько этот звук напоминал ей прелюдию Баха, которую она утром разучивала на фортепьяно.

Она ждала и ждала, но эти звуки не прекращались.

На этот раз, в надежде привлечь внимание Хью, заговорила Джудит — у нее всегда было меньше терпения, чем у остальных. Но последовал новый предостерегающий жест, и Джудит, проворчав что-то недовольно себе под нос, уселась в золоченое кресло у камина слева от письменного стола.

Констанции садиться не хотелось: она больше часа просидела за фортепьяно и была не прочь немного поразмяться. Взгляд ее обратился к столу красного дерева, стоявшему посредине комнаты на красном с черным ковре. В ящиках стола когда-то хранились карты, принадлежавшие одному из их предков — известному адмиралу, жившему в семнадцатом веке. Хью держал в них планы земельных угодий семьи Рейнворт.

Один такой план лежал на столе, он-то и привлек внимание Констанции. Она подошла ближе, чтобы получше его рассмотреть.

Вскоре после того, как Хьюго стал шестым виконтом, он взял себе в привычку выезжать по утрам верхом в любую погоду для осмотра своих владений, акр за акром. И только сейчас, глядя на план поместья, Констанция поняла, какой это огромный труд. Земельные владения Рейнвортов простирались на много акров, и, помимо всего прочего, сам по себе ландшафт отличался большим разнообразием. Дербишир никак нельзя было назвать равнинным графством — он находился в предгорьях Пеннин, где возвышенности, долины и реки чередовались с другими возвышенностями, долинами и реками.

Земли Хью были так же разнообразны по своему ландшафту, как и остальной Дербишир. Северная часть Хэверседж-Парка была холмистой, в то время как южная, более ровная, предоставляла лучшие возможности для земледелия. Тут и там виднелись дубовые и буковые рощи; над красивыми долинами, где бежали быстрые речки, как по волшебству, вдруг поднимались холмы, и над реками нависали скалы. Об одной из них даже рассказывали ужасную историю: с этой скалы бросилась в воду покинутая возлюбленным девушка.

Как всегда, Констанция ощутила трепет восторга при мысли о такой любви, когда смерть бывает предпочтительнее разлуки с любимым. Джудит обычно презрительно усмехалась над подобными глупостями, но Констанция даже сочинила целую повесть о бедной девушке. Когда-нибудь она надеялась ее опубликовать, но пока что ей никак не удавалось закончить свое произведение. Как раз в тот момент, когда вдохновение озарило ее, они с Джудит получили в высшей степени заманчивое приглашение от одной подруги из Хэмпшира. Констанция надеялась, что ей удастся там плодотворно поработать, однако вскоре выяснилось, что неподалеку от того места, где жила подруга, расквартирован полк. Так что, пока они с Джудит гостили в Хэмпшире, она как-то не могла сосредоточиться на этой печальной истории в обществе блестящих молодых офицеров…

Со вздохом Констанция снова занялась картой. В Хэверседже ей уже давно не представлялось случая повеселиться — Хью был слишком занят, чтобы принимать и развлекать их друзей и знакомых, но Констанция все же гордилась своим домом, хотя иногда и желала, чтобы к нему вернулась хоть какая-то доля его прежнего оживления.

Глядя на многочисленные пометы на карте, она узнавала почерк брата — болото, скалы и оползни, заброшенная шахта, места обитания перепелов и тетеревов и, наконец, слова «плавиковый шпат» с последующим вопросительным знаком. Чувство, близкое к благоговению, охватило Констанцию, но вместо того, чтобы сковать ей язык, развязало его.

— Ты уже закончил осмотр наших земель, Хью? Представляю себе, как гордился бы тобой папа!

Брат снова обмакнул перо в чернильницу, но на этот раз поднял на Констанцию глаза и даже слегка улыбнулся.

— Нет еще, — сказал он. — Осталось еще одиннадцать акров.

— Какие-то там, наверное, откопал сокровища?

Он кивнул:

— Да, я говорил вам, что мы нашли еще один из этих курганов с остатками изделий из глины и кости. Сиддонс считает, что ему не меньше двух тысяч лет. Не нужно особого воображения, чтобы судить о том, как давно уже существует наш остров.

— Мистер Белпер только на прошлой неделе показывал мне свои находки. Какие-то причудливо вырезанные кости. Помнишь, мы с тобой нашли в известковой пещере кость с остро отточенной стороной?

— Ну еще бы! И не успели мы выбраться оттуда, как ты уже сочинила целую историю о жутком убийстве из жизни пещерных людей.

Заметив его насмешливую улыбку, Констанция надулась.

— Ну и что? Это и правда могло случиться. В особенности если все произошло в такой большой семье, как наша. Когда столько народу живет вместе…

— О да, может случиться все, что угодно. Например, брат ополчается на сестер, которые мешают ему подсчитывать, хватит ли семье пищи на зиму!

Констанция не на шутку встревожилась.

— Неужели дошло до того, что нам зимой придется голодать?

— У тебя слишком разыгралось воображение, Констанция. Мои метафорические рассуждения касаются только помех в работе, а не запасов продовольствия.

— А, тогда все хорошо. Дело в том, что Джудит хотела тебя кое о чем попросить. Это очень важно.

Хью взглянул на Джудит, но та демонстративно уставилась в потолок. Пожав плечами, он снова повернулся к Констанции.

— Твоя сестра, очевидно, решила, что начинать разговор следует тебе — о чем бы ни шла речь.

— Ты хочешь, чтобы я спрашивала, Джудит? — жалобным голосом осведомилась Констанция. — Я знаю, ты скажешь, что он предпочел бы услышать это от меня, но…

Метнув на сестру выразительный взгляд, Джудит уверенным шагом приблизилась к столу, и Констанция сразу спряталась за ее спину.

— Хьюго, — начала Джудит в свойственной ей решительной и резкой манере, — мы с Констанцией очень серьезно все обдумали и пришли к выводу, что пора возвратить в Хэверседж его самую священную традицию.

Хью приподнял бровь.

— Служба в часовне каждое утро? — спросил он.

Констанция прикусила губу, а Джудит удивленно уставилась на брата.

— Службы? С чего ты взял? Ах, да ты просто дразнишь меня! Какой же ты несносный, Хью!

— Но ты же сказала: «Священную традицию».

— Ты отлично знаешь, что об этом я бы никогда не стала просить. Речь идет о рождественской традиции. При маме мы всегда праздновали Святки.

Констанция посматривала на брата из-за плеча Джудит. В голубых глазах Хьюго появилось настороженное выражение, а брови его угрожающе сдвинулись. Констанция вздохнула. Не было никакой надежды на благополучный исход их рискованного предприятия. Сейчас Хью с Джудит заспорят, как уже не раз случалось. Хьюго думает только о делах, его мало волнует, что его сестры рискуют остаться старыми девами, если сами о себе не позаботятся!

Она слушала, как Джудит все более раздраженным голосом приводит доводы в пользу рождественского бала, но взгляд ее то и дело снова обращался к столу с картами. В ее воображении вновь возникла пещера с закопченным потолком, отблески пламени разожженного первобытными людьми костра и сочиненная ею повесть о любви и мести. Ей стало очень грустно, она сама не знала почему. Она была уверена, что это имеет какое-то отношение к тому, как тяжело трудился Хьюго последние годы и как мало это принесло результатов — кроме разве что вот этих карт…