То, что драки не избежать, было ясно с самого начала. И, похоже, я не ошиблась – мордатый медленно снял Аню с колен (она пошатнулась и ухватилась за край стола, глядя на меня с бессмысленной улыбкой на губах) и, опершись ладонью о колено, произнес медленно и с расстановкой:

– Слышь, ты, Женя, как там тебя дальше? Тебе следует хорошенечко подумать, прежде чем шутить про меня такими шутками. Я – мастер спорта по джиу-джитсу, профессионально занимаюсь триатлоном и культуризмом. Мой сосед, – он кивнул на жлоба, – профессиональный борец в рестлинге, параллельно осваивает приемы в таиландском боксе. Так как, – спросил он после паузы, – захочешь еще раз сказать ту шутку про психбольницу в моем доме?

Я светло посмотрела ему в глаза:

– Конечно, не захочу. Ведь мне же придется повторять ее четырежды – каждому из вас по два раза!

За полсекунды до того, как мордатый бросился на меня, я поднырнула ему под локоть и с разбегу стукнула затылком под челюсть. Отброшенный моим ударом к стене мордатый замычал, из углов рта его полезла розовая пена – он сильно прикусил себе язык. Но он быстро встал на ноги, роняя стулья и пытаясь нащупать у себя за спиной все ту же бутылку шампанского. Ударом ноги я перевернула стол, и он опрокинулся на пол вместе со всем содержимым. В следующую секунду я подхватила табурет и со всей силы обрушила его на голову мордатого.

Он все равно упал не сразу, а только после того, как я окончательно оглушила его рукояткой своего «ТТ».

Когда мордатый свалился мне под ноги, я, не выпуская пистолета, обернулась к Моховой:

– Ну?

Вместо того чтобы дать себя увести, Анечка завизжала и кинулась к жлобу, который тоже отскочил к стене; глупышка, как видно, хотела поискать у него защиты, но он очень быстро понял преимущество своего положения и, одним движением намотав на кулак пышные волосы Моховой, выставил девочку впереди себя, как щит.

– Отпусти девочку, придурок!

– Сперва убери пистолет! Я уйду, только убери пистолет!

Я отвела ствол в сторону, краем глаза заметив, что дверь, куда за минуту до этого проскользнул фотограф, осталась распахнутой, и оттуда бликует дуло объектива. Ну погоди ты у меня!

– Отпускай ее, или я стреляю! Считаю до трех! Раз...

Не успела я сказать «два», как жлобина толкнул ко мне Аню и выскочил из павильона. Я крепко схватила девочку за руку.

– Ты в порядке?

Она быстро-быстро закивала головой. Мохова перетрусила изрядно, так что даже протрезвела. Мордатый все еще валялся на полу, мыча и безуспешно пытаясь встать на ноги. Однако количество безвольно тыкающихся, как слепые котята, мужчин на один квадратный метр Модной недели стало меня беспокоить!

– Пойдем отсюда.

Но, прежде чем покинуть павильон, я резко толкнула ногой приоткрытую дверь и сразу же услышала то, что и планировала услышать: хруст бьющегося стекла и отчаянный мат. Так и есть: створка двери со всей силы прилетела прямо по объективу фотоаппарата папарацци и даже, кажется, задела его по носу; побледневший от злости и страха парень сидел перед дверью на корточках, размазывая по лицу юшку и не сводя глаз с груды битого стекла.

– Считай, что легко отделался, – сказала я ему, когда он поднял на меня полные ненависти глаза. – За такие вещи в цивилизованном обществе не просто аппаратуру разбивают, а сразу голову. Из какой ты газеты?

– «Светская жизнь», – ответил он. И прибавил с воодушевленной гордостью за свой дешевый таблоид: – Мы вас по судам затаскаем! Ясно? Мой фотоаппарат три тыщи долларов стоит, между прочим... Я здесь на работе, между прочим...

– Паршивая у тебя работа, парень.

Ничего больше не говоря и не отпуская Аниной руки, я направилась к выходу. Девочка послушно шла за мною, чуть спотыкаясь. Только сейчас она начала соображать, что чуть было не вляпалась в нехорошую историю, которая могла навеки погубить ее шикарную карьеру, и от ужаса этой мысли начала тихонечко всхлипывать.

– Не реви. Лучше расскажи, как ты там оказалась! – приказала я.

– Женя... вы только Ирине Михайловне ничего не рассказывайте...

Я не стала давать никаких обещаний. Ирина Акулова – моя клиентка, она же платит мне деньги, я просто не имею права от нее ничего скрывать.

– Ты знакома с этими мужчинами? С которыми выпивала?

Ответ был таким, каким и следовало ожидать:

– Ой, Женечка, ну что вы! Первый раз видела! Я просто прогуливалась, смотрела, как тут что... Зашла за подиум, ну, за «язык», там гримерки... Мне так интересно было! Потом смотрю – за мной этот фотограф увязался, ну, слово за слово, беседа у нас завязалась, это же приятно, когда тебя фотографируют, знаете, как приятно?! А потом ко мне этот подошел, ну, Паша, который потом шампанского выпить предложил, спросил, кто я такая и какую фирму представляю... Пойдем, говорит, поболтаем. С такой, говорит, внешностью, как у тебя, надо не в периферийном Доме моды работать, а в Москве... и сам пообещал с нужными людьми познакомить... Потом позвонил кому-то – и третий пришел, ой, как его звали-то – я даже не запомнила... Они все время мной восхищались и шампанским угощали... Я же не знала, что они такие козлы, Женя!

Анечка стрекотала виноватой скороговоркой и еле поспевала за мной, все время спотыкаясь на ходу. Мы быстро раскланялись с охраной, вышли на улицу и нырнули в микроавтобус, где нас ждали Игорь и медленно приходивший в себя Альбертик.

Воронов сразу же перегнулся к нам через спинку своего сиденья:

– Что случилось? Почему у тебя такой вид, Аня?

Мохова всхлипнула и пробормотала что-то не очень членораздельное, поспешно натягивая на себя оставленный в машине плащик. Историю с похищением нашей красавицы пришлось излагать мне.

– Ну и дура ты, Мохова! – сказал Альберт, когда я закончила рассказ. – Знал я, что у тебя вся сила из мозгов в ноги ушла, но не думал, что настолько сильно!

Аня, индифферентно разглядывающая проезжавшие за окном серые московские пейзажи, дернула плечиком. Она готова была снова разрыдаться.

– Ты что, не понимаешь, тебя нарочно подставили! Это же «стервятники» – специально нанятые конкурирующими фирмами типы, которые рыщут по кулуарам Модной недели, отлавливают таких дур, как ты, и стараются сделать все, чтобы испортить не только твою карьеру, но и имидж твоей конторы! Завтра в желтых газетах появились бы фотографии пьяной в доску манекенщицы Дома моды «Кассиопея» с указанием твоего имени, фамилии, биографии победительницы конкурса красоты в Тарасове – и на будущем фотомодели Анны Моховой после этого можно ставить вот такой, – Альберт поднял руки и скрестил их перед собой, – вот такой жирный крест! Ох и дура!

Анечка уже плакала, закрыв лицо обеими руками. Сквозь пальцы текли грязные ручейки раскисшей косметики.

Я напряженно думала. Да, скорее всего Альбертик прав, эти два типа, что поили Мохову, и в самом деле вряд ли имеют отношение к тем, кто преследовал нашу компанию с момента прилета в Москву. Для того чтобы угрозами и шантажом добиться от Ирины Акуловой того, что им надо (а интересно, что же им, в конце концов, надо?!), не нужно поить до полусмерти ее несовершеннолетнюю служащую. Проще и действеннее было бы Анечку похитить! Имея на руках такой козырь, как пропавшая пятнадцатилетняя девочка, главе Дома моды «Кассиопея» можно было бы ставить любые условия!

– За мной, хвала Аллаху, таких косяков нет, – продолжал тем временем Альберт. – Меня никто не поил и сладкими речами не заманивал. Поступили просто, как с брюквой: вошли в шоу-рум двое, в строгих костюмах, плечистые такие, и сразу ко мне. Я им говорю, пожалуйста, покиньте помещение, мы еще не открылись, мы еще не готовы! Тогда первый говорит: «Ничего, ничего, мы на минуточку», – и дверцу так тихонечко прикрывает, а второй шасть ко мне и... и дальше я не помню, – растерянно развел руками Альбертик и тряхнул головой, отчего на лоб ему упала попугайская челка. – Только рука с чем-то белым, которая к моему лицу тянется... и... И все. Дальше – тишина... – добавил он с некоторым пафосом.