Юсукэ Киши

Юсукэ Киши

Из нового мира. Часть третья

Перевод: Kuromiya Ren

ЧАСТЬ 3: Глубокая осень

1

Мы провели бессонную ночь на каменистом берегу реки. Мы устали, но тревога мешала уснуть. Но мы все же задремали, чтобы восстановить энергию.

На следующий день мы отправились, как только взошло солнце. Мы плыли вниз по течению, и я поняла, что мы ночевали рядом с Камису-66. Так близко, что можно было не останавливаться ночью. Но, учитывая наше состояние вчера, может, было хорошо, что мы не поплыли дальше.

В утреннем солнце река Тонэ слепила золотом, словно радовалась нам. Что случилось с черной рекой ада, с которой мы боролись несколько часов назад?

Мы перестали грести, поток нес нас.

Пейзаж становился знакомым. Хоть я хотела домой, чем ближе мы были к городу, тем настороженнее я была.

Я была уверена, что нас встретят лодки, но не увидела никого, даже когда мы миновали храм Икису.

После этого мы значительно расслабились.

Хоть, может, стоило тревожиться. Было необычно не видеть не одной лодки рано утром.

Мы прибыли к пристани в Хейринге, откуда отплыли четыре дня назад, и нас вышли встретить.

— Вы вернулись рано.

— Это был Солнечный принц, он же — мистер Эндо. Его пышная борода скрывала лицо так, что не было ясно, улыбался ли он нам или хмурился из-за нарушенных правил. Бывали случаи, когда из лагеря прибывали раньше, проблемой была причина.

— Простите. Произошло кое-что невероятное… — сдавленно сказал Шун.

Мы чуть не плакали.

— Поговорим об этом позже, ладно? Вылезайте из лодок.

Мы сдержали слезы и выбрались на пристань. Веревки на наших вещах развязались, припасы полетели по воздуху и выстроились в ряд на досках пристани.

— О, мы можем сами, — сказал Сатору.

Солнечный принц покачал головой.

— Все хорошо. Вы ведь устали? Вам стоит пойти в детский центр. Завтрак скоро подадут.

Я смутно удивилась тому, что нам нужно в детский центр. Он был рядом с пристанью, там была зона отдыха и комнаты для ночлега, но мы не бывали там после того, как окончили школу Гармонии.

— Сэр, мы бы хотели домой… — заговорил за нас Шун.

— Ах, да, понимаю. Но до этого нам нужно задать вам вопросы.

— Мы не можем сначала немного отдохнуть дома? — взмолилась Мария.

Я хотела принять ванну, но Солнечный принц был непоколебим.

— Слушайте меня, ладно? Не забывайте, что вы нарушили серьезные правила. Знаю, вы устали, но нам нужно сначала разобраться с важными делами.

Он тепло улыбался, но кончик его носа блестел от пота.

— Понимаю.

Мы побрели к детскому центру.

— Саки, что ты об этом думаешь? — шепнул Сатору мне на ухо.

— О чем?

— Лицо Солнечного принца напряжено. И разве не странно, что он заставляет нас идти в детский центр?

— Да, но вся ситуация странная…

Я так онемела от усталости, что была будто вне тела. Сатору раздражал меня очевидными вопросами. Да, было странно. Что еще он хотел от меня услышать?

Шун открыл стеклянную дверь проклятой силой. Я была благодарна ему за это. Он тоже устал, как и все мы, предпочел бы открыть дверь рукой, а не тратить энергию на это, но он хотел показать Солнечному принцу и всем, кто следил, что не все потеряли силы.

Как и сказал Солнечный принц, завтрак был готов. Там были миски теплого риса, соленого лосося, мисо-супа из тигрового краба, сырые яйца, водоросли, салат и маринованная морская капуста. Даже десерт — желе с коричневым сахаром.

Я вдруг проголодалась. Мы наполнили миски и рьяно принялись за еду.

Мы какое-то время молчали.

— Мы все же вернулись… — сказал Мамору.

— И? Мы не знаем, что будет дальше, — мрачно сказал Сатору.

— Но мы все же вернулись, — Мария опустила ладонь на плечо Мамору.

Я согласилась с ними.

— Да, может, с остальным мы перегибаем от страха.

— О чем ты? — спросила Мария.

— Мы столько ужасов узнали от ложного миноширо, но ничего не случилось…

— Шш! — прервал меня Шун. — Кто-то может слушать.

— О, прости, — я закрыла рот. Почему-то я радовалась и хотела болтать.

— Погоди. Может… из-за этого, — Шун посмотрел с недоверием на начатый завтрак.

Мы все поняли, о чем он.

Они могли добавить что-то в еду? То, что расслабит нас и заставит выдать все, что мы скрывали?

Сатору указал на миску с желе. Пока все ели основное блюдо завтрака, я уже приступила к десерту. От него чуть пахло спиртом, но там могло быть добавлено что-нибудь еще.

— А?

Пока мы смотрели на желе, Мамору взглянул на окно и издал странный звук.

— Что случилось?

Не слушая Марию, он побежал к окну. Я увидела, как за стеклом мелькнула большая тень.

Мамору прижался лицом к стеклу и выглянул наружу. Он обернулся. На его лице был страх, какого я еще не видела.

Часы прогремели восемь раз. Я поняла кое-что странное. Хоть было уже восемь утра, я не слышала других детей, как ни пыталась. Мы были одни в центре.

Тяжелая тишина продолжалась. Мамору все еще не говорил, что увидел.

— Спасибо за ожидание, ребята, — Солнечный принц прошел в комнату с парой среднего возраста, которую я узнавала, но я с ними никогда не говорила.

Они явно были из отдела образования.

— Вижу, вы закончили завтрак? Если вы устали, можете немного отдохнуть, — сказала женщина с улыбкой. Натянутая улыбка усиливала ее лошадиные черты.

— С вами поговорят наедине. Кто пойдет первым?

Все молчали.

— Что такое? Первая команда должна быть самой отзывчивой. Разве вы не отвечаете всегда первыми в классе? — сказал бодро Солнечный принц. Но его глаза не улыбались.

Мы пошли по алфавиту. Шун Аонума. Мария Акизуки. Сатору Асахина. Мамору Ито и я, Саки Ватанабэ.

До этого я не замечала ряд маленьких комнат в задней части центра. Мы заходили по одному в обществе двух взрослых.

…Я думала о том, что произошло там, но ничего не помнила. В древних книгах по психологии это зовется лакунарной амнезией. Сатору тоже толком ничего не помнит. Я смогла вспомнить только то, что мне предложили горький чай. Это и то, что было в желе, сделали это допросом, а не разговором.

Мы закончили «беседы», и нас отпустили домой. Согласно плану Шуна, Мамору, Мария и я должны были изобразить, что нам плохо, и отправиться в свои комнаты. Но в этом не было необходимости, ведь у нас троих появился сильный жар, приковавший нас к кроватям.

Лихорадка прошла через пару дней, но родители заставили меня отдыхать дольше, и я почти неделю ленилась в пижаме. Я не могла встретиться с остальными, но выкопала из-под половиц кулон и нашла свою мантру.

Я ощутила торжество, когда произнесла свою мантру и отперла проклятую силу. Я все-таки смогла обмануть всех взрослых и вернуть свою богоподобную силу.

Я не представляла, как ошибалась.

Для сорокалетнего взрослого два года — пустяк. Волосы чуть сильнее поседеют, тела станут болеть чуть сильнее, станут чуть тяжелее, и они станут чуть быстрее дышать. Это успело бы произойти за два года.

Но для двенадцатилетних детей любой эпохи за два года могло многое измениться.

В четырнадцать я не просто подросла на пять сантиметров и добавила шесть килограмм. А мальчики вовсе подросли на тринадцать сантиметров и добавили десять килограмм. Но это было снаружи. Перемены были и внутри нас.

Я привыкала смотреть на Сатору и Шуна снизу вверх. Это было неплохо, но удивляло меня. Сколько я помнила, они были друзьями и соперниками, но тут стали чем-то еще. Эта перемена была естественной.

Когда я это поняла, я отстала от них, гналась за их удаляющимися фигурами. Это было странно видеть, и ощущение было необъяснимым.

Нет, я знала, что чувствовала. Ревность.

Шун всегда был для меня особенным. Я не могла оторвать от него взгляда с того дня, как солнце озарило поле, и ветер взлохматил его волосы. Его ясный голос и сияющие глаза всегда очаровывали меня. Я всегда верила, что мы с Шуном будем вместе.

Сатору был простым. Да, но был умным, но, по сравнению с Шуном, чей талант ощущался в воздухе вокруг него, Сатору не был особенным. Но после того, как мы пережили нападение Пауков, мое мнение о нем изменилось. Он всегда был дружелюбным, и с ним было удобно быть рядом.

Потому моя ревность была сложной. Мне было не по себе, когда я видела их вместе.

За последние два года сильно изменились отношения между Шуном и Сатору. Хоть они никогда не враждовали, Сатору видел в Шуне соперника, порой неловко вел себя рядом с ним.

Но его чувства к Шуну полностью изменились за эти два года. Раньше он всегда отворачивался от улыбки Шуна, но теперь Сатору часто улыбался в ответ и смотрел глубоко в глаза Шуна.

Я всегда знала, что любила Шуна. И я видела чувства Сатору, когда он обнимал Шуна.

С другой стороны, я не знала, что Шун думал о Сатору. С его красотой и умом он привык к восхищению окружающих. Так что он спокойно, а то и снисходительно относился к тем, кто им восхищался. Но в них двоих я видела не только слепое желание Сатору. Хоть Сатору выражал чувства, Шун их принимал.

Я убедилась в правоте, когда увидела однажды, как они шли по полю бок о бок, как влюбленные, держась за руки, не замечая мир вокруг них.

Я развернулась и хотела уйти, но любопытство предало меня, и я пошла за ними на расстоянии. Я знала, что их близость будет больно видеть, но не могла сдержаться.

Они отошли от города и стали резвиться, как щенки. Точнее, Сатору прыгал вокруг Шуна, обнимал его сзади. Я вдруг поняла, что была бы рада родиться мальчиком. Тогда Шун выбрал бы меня, а не Сатору.

Комитет этики и отдел образования строго следили за отношениями между подростками разного пола. Мы в своем возрасте могли заводить лишь платонические отношения с противоположным полом.

Но они не мешали однополым отношениям. Так что, кроме нескольких человек, все развили гомосексуальные отношения.

Они забрались на холм, легли среди клевера и говорили. Я спряталась в кустах в двадцати метрах от них и смотрела, едва дыша.

Сатору пошутил, Шун откинул голову и рассмеялся, показывая белые зубы.

Сатору смотрел миг, а потом оказался над Шуном. Они застыли на время.