Дни шли за днями, отличаясь один от другого маршрутом. Мы объездили столицу и окрестности, увидели слияние рек Келанг и Гомбок. Город оказался довольно сумбурным, но оттого — еще более интересным. Вообще, говоря об азиатских городах, следует помнить, что вид их совсем не европейский: на Востоке нет ни Арбатов, ни Невских, нет ничего похожего на Таллинн или Львов. То открытые и заросшие пространства, то улицы из особняков, то за поворотом гора и потом небоскребы, очень красивые — как в Абу-Даби на снимках, то — превосходя высотой холм, на котором они построены, — гигантские светлые здания, увенчанные черепичными малайскими крышами. Однако, трущоб мы не увидели, хотя много бродили по городу.

...Мы побывали в мраморной мечети, построенной английским архитектором в североиндийском духе. Для голоногих и голоруких европейцев выдают легкие синие лапсердаки: они висят на вешалках у входа, а рядом (но не вместе!) саронги для женщин. Но и в благочестивом лапсердаке неверный смеет лишь обойти двор по периметру. Ему напомнят об этом надписи: «Вход только мусульманам». В крытом и мощенном мрамором пространстве спали верные, очевидно, приехавшие из далеких мест помолиться.

...В Национальном музее среди посетителей преобладали малайцы. Был день школьных экскурсий, и повсюду дисциплинированно бродили мальчики в белых рубашках со стоячим воротником, коротких зеленых юбчонках, из-под которых виднелись длинные белые брюки и — увы! — совсем нетрадиционные кроссовки. Головы их венчали черные сонгоки. Мальчики благосклонно, но без энтузиазма приняли наши значки и не проявили к нам никакого интереса.

Девочки — в совершенно таких же исламско-монашеских платках, как у учительниц, держались поодаль. Если вы улыбнетесь малайской даме в строгом платке — она ответит вам немедленно добродушной белозубой улыбкой.

Дни наши были одинаковы: жаркие, душноватые, с неизменно голубым небом. Мы привыкли на удивление быстро к разноликой толпе на улицах: коричневолицые малайцы в стандартной всемирно-джинсовой одежде; светлокожие и луноликие китайцы в шортах; черные носатые тамилы в брюках, шортах, трусах, длинных и очень коротких юбках, в майках, рубахах до колен и совсем без рубах; северные индийцы, очень похожие на южных европейцев. Все — очень свои на этих улицах.

Мы узнали, где лучше и быстрее поесть, как добраться до нужного места. Мы даже стали употреблять в разговорах между собой малайские слова, что попадались на каждом шагу. Вроде «келуара», что значит «выход».

— Ну что, — звонит мне Иван, — через пять минут встречаемся?

— Давай в келуаре, — отвечаю я.

— Лев Миронович, — возражает Иван, — ну что нам бродить по темным келуарам? Нет уж, лучше у портье, где тикет-тикет. «Тикет-тикет» обозначало билетную конторку.

Конечно, сказать, что мы освоились с малайзийской жизнью, было бы непростительным нахальством, но если бы мы на него решились, одно обстоятельство немедленно бы поставило нас на место. Мы так и не смогли свыкнуться со здешним уличным движением. Дело это настолько важное — ибо что может быть лучше, чем пошляться по чужому городу! — что я позволю себе остановиться на нем подробнее. Я даже надеюсь, что мой немудреный рассказ послужит как бы инструкцией для каждого, кто соберется ступить на гостеприимную малайзийскую землю. Она станет еще гостеприимнее, если вы запомните некоторые основные положения.

Во-первых, тротуар, как место передвижения пешеходов отдельно от самодвижущихся транспортных средств, существует здесь не везде. Иногда он не существует вовсе. Вы уже собрались ступить из дверей гостиницы и вдруг видите, что впритык к двери проносится автобус. Дальше, правда, начинается тротуар, но тут же и кончается. На более узких и, так сказать, восточно-традиционных улицах, где проезжая часть отделена от пешеходной глубокой канавой, покрытой решеткой, на этом самой пешеходной части расставлены столики и высится плита, а за нею столики следующей общепитовской точки. Не желая мешать людям наслаждаться карри из рыбьих голов и многообразной лапшой, вы перешагиваете через решетку и оказываетесь в транспортном потоке.

Этот транспортный поток, во-вторых, устремлен не по-человечески, а по-английски, то есть в противоречащем нормальному сознанию левостороннем направлении. Малайзия ведь была британской колонией. Что британской — это полбеды, беда, что в Юго-Восточной Азии, а у молодежи этого региона нет большей забавы, как носиться на мотоциклах. Но и обилие рокеров — еще не главное. Главное в том, что гарцуют они в несчетном количестве со всех сторон одновременно.

Однако, ходить по улицам и переходить их было нужно. Как-то случайно очутившись прямо посередине бурного транспортного потока, мы не без дрожи ощутили, что при всей лихости здешних мотоковбоев, они вовсе не стремятся причинить пешеходам зло, умело их объезжают и притом никак не выражают гнева, а наоборот успевают еще приветливо помахать рукой. Потом уже мы переходили более уверенно (хотя никогда — без страха). Главное — решиться. Это прямо как в холодную воду нырнуть: заставь себя, а там и привыкнешь.

Но, боюсь, этот совет применим не на всех магистралях. Иной джалан и местный закаленный житель не перейдет.

Однажды я увидел двух несомненных местных. Они перекрикивались через не очень широкую улицу, движение на которой — в обе стороны — не прекращалось ни на миг. Перекрывая рев моторов, они оглушительно кричали. Не зная языка, я просто уверен, что правильно понял их отчаянный диалог:

— Как ты туда попал? На ту сторону?! — надрывался один.

— Что значит попал?! Я здесь родился! — отвечал обреченно другой.

Нашей главной целью был город Пенанг, или, если говорить точнее, город Джорджтаун на острове Пенанг. И все наше путешествие по Куала-Лумпуру с окрестностями и другим городам было как бы подготовкой к тому, что мы должны были на Пенанге сделать.

Гостиница, которую наняли для нас в Пенанге благодетели из министерства, носила название «Азиатский и Восточный отель». Так приблизительно перевел я ее название.

Еще в Куала-Лумпуре господин Разалли Хусейн намекнул, что гостиница нам понравится своей великолепной старомодностью и памятью о безвозвратно ушедшем стиле жизни. Приблизительность перевода вызвана тем, что во фразе «Eastern & Oriental Hotel» оба эпитета значат по-русски — «восточный». Но поскольку первое слово обозначает еще и Азию, я думаю, что перевел правильно.

Весь день мы ехали на север, и дождь, начавшись в горах, перестал лишь на краткий час, а потом уже не кончался всю дорогу, перейдя в ливень. Это замедляло наше продвижение, да к тому же по пути сломалась машина, и ее чинили два часа. Поэтому в Пенанг мы прибыли лишь под вечер. Лучше было бы сказать на Пенанг: так называется остров, а город на нем — Джорджтаун, но, разросшись и заняв собой весь остров, город принял его название. Так же называется и штат, часть которого лежит на континенте. Многие люди ездят на остров на работу, пользуясь шоссе на дамбе и паромом. Еще на подъезде Висва спросил о чем-то барышню в форменном платье и платке, пока платил за проезд по федеральной дороге.

— Джентльмены, — он обернулся к нам, — лучше паромом.

Это было чуть длиннее, но мы тогда не придали этому значения. На пароме все было нормально, дождь еле моросил, и так вечером дождливого воскресного дня мы вылезли из машины перед длинным невысоким зданием в том стиле, что известен как «колониальный».

Висва умчался, обещав быть с утра: он ночевал в другой гостинице. Хорошо хоть, что мы знали ее название! Не знали мы другого: как тут же связаться с господином Тео Сен Ли, почетным консулом России в Пенанге и владельцем судоходной компании «Хай Тонг Шиппинг».

У нас было с ним общее дело: установка памятной доски с именами русских моряков, погибших на крейсере «Жемчуг» в пенангской бухте в 1914 году. Энтузиасты военно-морской истории нашли все имена павших, а благородные люди сделали доску. Доска ощутимо находилась в моем чемодане.