- Вернее: кто же его так? - мрачно поправил его Андрей.

- Ну-ка, помоги мне. - Доктор осторожно просунул ладонь за голову Степаныча, будто боялся сделать ему больно. - Скажи, чтобы из больницы машину прислали.

- Сейчас... Федор, ты ведь знаешь, с районом теперь связи никакой, кроме телефонной...

- Ну чем я могу тебе помочь? - Доктор Федя деловито сложил губы трубочкой, раздумывая. - Констатировать смерть я и так обязан. А в остальном... Ну ориентировочно ее причину укажу, время ранения приблизительно. Могу, если надо, сделать анализ крови на содержание алкоголя. Да вот, пожалуй, и все.

- Хорошо, Федор, действуй.

Андрей опечатал магазин и медленно сошел с крыльца. Все молча провожали взглядами двух женщин, которые под руки вели домой Дашутку, а потом, словно по команде, повернулись к нему.

- Сергеич, - выдвинулся из толпы Силантьев. - Ты не сомневайся. Не наши это.

Андрей не ответил, пошел, сжав зубы.

- Разве у кого из наших рука на него поднялась бы? - поддержал кто-то сзади. - Может, он сам неловко стукнулся? Посунулся в темноте, да и напоролся на этот болт, будь он трижды неладен.

"Если бы в темноте", - подумал Андрей и опять промолчал.

- Вы, Андрей Сергеевич, среди шабашников поищите, - посоветовал завмаг Ворожейко. - Люди пришлые, разные. А своих мы всех знаем - никто у нас на такое не годится.

- Вы же сами только что показали, - не выдержал Андрей, - что из магазина пропал лишь ящик водки. Это ни о чем не говорит?

Ворожейко смутился и отстал. Удивленные и испуганные таким поворотом, отстали и мужички. Редко кто из них не бегал в магазин после закрытия за "добавкой", а то и ночью приводилось догуливать.

Проходя в свой кабинет, Андрей чуть не споткнулся о вытянутые ноги дремавшего на лавке в коридоре Тимофея Дружка. Эта собачья кличка прилипла к солидному когда-то человеку, скотнику Елкину, за его невинную привычку не в меру часто пользоваться этим ласковым обращением. Все у него были "дружки": и председатель колхоза, и собственная жена, и даже злобный колхозный бык, который как-то в недобрый час подцепил Тимофея за ребро.

- Я готов понести полностью заслуженное мною наказание, дружок-начальник, - Тимофей вскочил, пришлепнув босыми ногами. - Я провел здесь всю ночь - мучился своим вчерашним поведением.

Андрей молча стоял перед ним - не до Тимофея ему теперь было.

- Ну что там слышно новенького? Не стряслось ли чего в мое отсутствие? Гаму-то поутру много было. И ночью машина шумела.

- Иди пока, - нетерпеливо подтолкнул его Андрей. - Узнаешь. Только помни: в следующий раз передам тебя в суд, понял?

- Я мигом, дружок-участковый, - гардероб только свой приберу и заявление сделаю. - Тимофей подобрал сапоги, перекинул через руку пиджак и свободную руку прижал к животу: - Учиненное мной безобразие - этот именно тот негативный фактор, который сыграл позитивную роль в моей жизни, он духовно переродил меня, и поэтому нет никакого смысла в его повторении...

- Иди, ради бога, - прервал его Андрей и прошел к себе.

С первого же раза ему удалось связаться с районным отделением. Дежурный соединил его с начальником.

- Ратников? Что у тебя?

Андрей коротко доложил.

- Что полагаешь? Несчастный случай? Преступление?

- От выводов пока воздерживаюсь, но на несчастный случай не похоже.

- Почему так думаешь?

- Двери нараспашку, а они изнутри закрываются, на засов, свет в помещении. Ну и кое-что похищено.

- Много взяли?

- Предварительно завмаг показал, что только ящика водки не хватает.

- Так, погоди, сейчас с прокурором тебя свяжу.

Андрей ждал, слушал шорохи в трубке, потрескивание, приглушенный голос начальника; потом что-то там звонко щелкнуло, и он услышал спокойный в своей деловитой уверенности голос прокурора:

- Слушайте, лейтенант. Завтра к вечеру у вас будет следователь Платонов с группой. Раньше никак не получится, да и с вертолетом не так просто будет. Вы там, как положено, проведите предварительное дознание, обеспечьте охрану места происшествия, закрепление следов. Есть следы? Угу. Угу. Так. Так. Хорошо. Вот еще что: у вас ведь своя больница есть? И морг при ней, да?

- Я понял, - сказал Андрей. - Уже распорядился.

- Ну хорошо, желаю успеха.

- Спасибо.

- Ратников? Слышишь? - снова подключился начальник. - Ты завмага прощупай хорошенько, понял? Я, сам ведь понимаешь, помочь тебе только по телефону могу. Залило вас кругом - давно такого не было среди лета. Может, оно и к лучшему: тебе авторитет нужен. Как будешь действовать? Ага, правильно. Давай, Ратников. Вроде как будет первое твое дело, - начальник говорил - телеграммы отбивал. - Не торопись. Меня информируй. Завтра помощь жди. А может, и сам к тому времени управишься, а? Что молчишь, слышишь меня? С Иванцовым посоветуйся, что до тебя участковым служил. Мужик толковый. Ну будь, не тушуйся.

Андрей положил трубку и сжал голову руками. Он вдруг почувствовал себя беспомощным и одиноким, как ребенок в лесу. Всего полгода работы - и вот такое серьезное, жестокое преступление на его участке. Он - вчерашний мальчишка, на плечи которого вместе с погонами легла и суровая ответственность, почувствовал ее сейчас в полной мере. Лейтенант милиции Ратников представляет здесь закон, и поэтому он отвечает не только за имущество, спокойствие и жизнь людей, но и за их доверие к закону. Значит, он, лейтенант Ратников, которого на селе еще нередко зовут по старой памяти Андрейкой, должен сам, чего бы ему это ни стоило, разыскать и задержать преступника.

Глава 2

Ратников зашел к председателю колхоза с просьбой помочь организовать комиссию по проверке магазина. Иван Макарович был еще молод, ненамного старше Андрея, но дело свое знал хорошо, дотошно изучал специальную литературу, сильно уважал экономику и любил с каждым колхозником поговорить о научно-техническом прогрессе на селе.

- А на что тебе проверка? Положено, что ли? Завмаг же проверял: только ящик "коленвала" сперли. Ты что, сомневаешься?

- Да нет, не в этом дело, - неохотно пояснил Андрей. - Мне нужно точно знать: что завозили, что, сколько и кому было продано в последние дни и что похищено?

- А что же твоя дружина хоробрая? - ехидно посоветовал председатель, которому Андрей в свое время изрядно надоел с ее созданием. - Привлекай общественность.

- В этом деле специалисты нужны. Бухгалтера мне дашь?

- Сейчас посоветуемся. - Иван Макарович щелкнул клавишей селектора и позвал: - Виктор Алексеевич? Ну-ка, замполит, зайди на минутку. Тут наша милиция помощи требует.

Внешним своим обликом партийный секретарь походил на комиссара двадцатых годов: был крепок, ходил твердо и, часто, значительно покашливая, трогал косточкой указательного пальца толстые усы. Говорил веско, и голос его - обычно с ровной теплотой - нередко мог, если нужно, звенеть металлом. По плохой погоде он носил старое кожаное пальто, вытертое до маслянистого блеска, которое туго перетягивал широким солдатским ремнем, что еще больше подчеркивало его сходство с суровым бойцом революции.

- Здоров, лейтенант! - секретарь крепко пожал Андрею руку. - Если ты этого подлеца, что Степаныча убил, поймаешь, запри его подальше, понял? А если не поймаешь, сам скройся. Вот так!

- Ну-ну, ладно, - перебил его председатель. - Ты, чем грозиться, лучше включайся в комиссию. Вот Андрей Сергеевич просит магазин проверить.

- Кто ж откажется, когда милиция просит? Ты только, лейтенант, объясни подробнее, что тебе надо.

Они обсудили детали, и Андрей, уже собираясь уходить, спросил:

- Иван Макарович, ты, говорят, косарей сегодня ночью отправлял?

- Да, а что?

- Где они у тебя?

- Вся бригада в Аленкиной пойме.

- Я на мотоцикле туда проеду?

- Ни за что - давно так яростно не разливалось. Да и то сказать: неделя - дожди, неделя - ливни с грозами.

Аленкина пойма примыкала к правой стороне Савельевки, левый склон которой плавно спускался в Степанов лужок. В Синеречье издавна бытовала традиция: каждая молодая невеста утром в день свадьбы купалась в обильных луговых росах. Синереченские бабы свято верили: если окунешься на заре в росные травы поймы, родишь девочку, а если поваляешься на лужке мальчонку. Лет пятьдесят назад - об этом до сей поры помнят - одна бойкая строптивая бабенка, которой все бы делать поперек, пробежала нагишом по высоким холодным травам лужка, а потом трепанулась и на пойму. И что же? Родила двоих: мальчик чернявый, дочка - светленькая. "От разных отцов", шутили, смеясь, мужики.