Даже в академии все в десяти метрах от нее искажалось. Стулья и столы становились вскоре непригодными для использования, и даже стены и пол начинали пузыриться, на них росла плесень как в сцене из кошмара.

Комитет этики и Отдел образования собрал группу специалистов, чтобы исследовать ситуацию. Когда они определили, что протечка ее силы может даже вредить ДНК людей, поднялся шум. Ее приказали убрать из школы и учить дома, но к тому времени радиус ее протечки стал намного больше. Шестеренки на башне с часами в шести километрах от нее были искривлены, и часы перестали работать.

Мы посоветовались и достигли решения, что она страдала от синдрома Хашимото-Аппельбаума, и ее нужно убрать как демона кармы. Как глава Комитета, я хотела сказать ей это лично, но подходить к ней стало слишком опасно. И я написала ей письмо, которое доставили куклой-каракури.

Больно вспоминать. Изуми была доброй душой. Но, как показала история, такие чаще всего становятся демонами кармы.

Изуми узнала, что люди в опасности из-за нее, и предложила убить ее.

Ферма Кутегава была разрушена протечкой силы, все живые существа на ферме уже умерли. Мы сказали Изуми, что ее родители и все на ферме смогли избежать опасности, но они уже умерли от странной болезни, вызвавшей фиброз в их телах.

Когда я видела ферму в последний раз, она стала аморфным существом, похожим на амебу, поглощающим по сей день все, чего касается.

Кукла принесла пять таблеток в домик на окраине фермы, который еще не растаял. Мы сказали ей, что это были транквилизаторы, которые помогут управлять протечкой, и только одна была убийственной. Мы сказали принимать по одной день.

Изуми приняла пять таблеток в один день. Она была умной и все поняла. Наверное, она боялась, что протечка ее силы изменит лекарство…

Слезы катились по моим щекам.

Я не знала, почему. Хоть я не встречала Изуми лично, я сочувствовала ей всем сердцем. Но дело было не только в этом.

Эмоции были такими сильными, что я ощущала себя маленькой лодкой в бушующем море. Слезы катились, не прекращаясь.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала Томико. — Все хорошо. Плачь, сколько нужно.

— Почему? Почему это так печально? — спросила я.

Томико покачала головой.

— Не могу пока что ответить. Но нам нужно давать себе время для горя, чтобы принять его и пережить. Тебе нужно лить слезы.

— Это связано с воспоминаниями, которые вы стерли из нашей памяти?

— Да.

Я подумала о безликом юноше.

— Прошу, верните мои воспоминания.

— Не могу, — Томико печально улыбнулась. — Это были не только твои воспоминания. Каждая запись о том мальчике была стерта, даже записи в дневнике Марии Акизуки. Случай был ужасным, и мы боялись, что воспоминания о нем нарушат разумы жителей и устроят эффект домино, который приведет к дальнейшим трагедиям…

Она помрачнела на миг.

— Может, ты бы пережила это. Но, если я верну твои воспоминания, ты не сможешь скрыть это от своих друзей. И все узнают.

— Но…

— Прошу, подумай о моих словах. Сила цепи зависит от ее самого слабого звена. Нам нужно обращать особое внимание на самых слабых.

— Самые слабые?

Томико с сочувствием погладила мою голову.

— Я не шутила, когда сказала, что хочу, чтобы ты превзошла меня. Тогда твои воспоминания будут возвращены.

— Я не смогу занять ваше место.

Каким бы ни был мой индекс личности, я знала, что мне не хватит сил.

— Я тебя понимаю. Я тоже так себя ощущала, но, когда придет время, придется делать то, что нужно. Это можешь сделать только ты. Понимаешь? Помни, что мы должны помешать бесам и демонам кармы появиться снова.

Слова Томико давили грузом на мою грудь.

3

Мамору сбежал из дома в холодный день посреди февраля.

Когда его отец пошел будить его, растопив печь утром, все было в порядке. Но, когда Мамору не спустился на завтрак, он пошел еще раз проверить сына, и комната оказалась пустой.

На столе осталась записка с простой фразой: «Прошу, не ищите меня». Это послание чаще всего оставляли те, кто сбежал, и это было самым глупым.

— Что нам делать? — сказала Мария в слезах, дыхание вырывалось белыми облачками. Ее шапка была в снеге, даже на ее ресницах были снежинки.

Мария и Мамору жили на разных сторонах города, но я знала, что они встречались каждый день и вместе шли в школу. Она устала ждать сегодня и пошла к его дому. Когда она услышала историю от отца Мамору, она пообещала никому не говорить и отправилась ко мне.

— Разве не ясно? Будем его искать.

Я уже отвязала лодку. Если бы Мария прибыла позже, мы бы не пересеклись.

— Заберем Сатору и пойдем по следам Мамору.

— Но разве не будет подозрительно, что первая команда вдруг пропустила уроки?

Хоть Рё технически был в нашей группе, он обычно все время проводил со второй командой. Мария была права. Если мы не появимся, это вызовет много вопросов, и нас приведут отвечать на них.

— Хорошо. Пока что идем в школу. У нас самоподготовка на третьем и четвертом уроке, да? Тогда и убежим.

В субботу уроки были только утром.

— Но мы не успеем до классного часа.

— Потом придумаем объяснение. Хорошо, что с нами будет гений-выдумщик. Мы не сможем пойти на поиски Мамору раньше.

Говорили, зима будет довольно теплой, но в конце января с континента пришел холодный циклон, и температура стала рекордно низкой. Снега было так много прошлой ночью, что город покрыл толстый слой. Я не знала, куда мог убежать Мамору, но на всякий случай сложила в лодку лыжи.

Я прибыла в академию почти перед началом урока и успела сесть на место до того, как Солнечный принц заметил. Он не стал ничего подозревать, когда Мария сказала, что Мамору заболел и остался дома.

На уроке мы учили «Общество и этику». Было ужасно скучно. Мы старались скрыть нетерпение и надеялись, что урок скорее пройдет. Как только прозвенел звонок, мы с Марией отвели Сатору в угол и все рассказали.

Вторым уроком была математика, от которой у меня всегда болела голова. Но теперь в классе было больше трех раздраженных учеников.

И, наконец, наступила долгожданная самоподготовка, где можно было выходить на улицу, если нужно. Мы поспешили из класса и столкнулись с первым препятствием.

— Эй, куда ты собрался? — сказал Рё Сатору, не глядя на меня.

— Разве сейчас не время самоподготовки? — Сатору пожал плечами.

— Потому я и спрашиваю. Мы ведь в одной команде.

— Разве ты обычно не со второй командой? — нетерпеливо сказала Мария.

— Но я все еще в первой команде. И я когда-то давно проводил время с вами. Не знаю, почему мы больше так не делаем… — Рё растерялся от своих сбивчивых мыслей.

— Ладно. Прости, что еще не объяснили, — Сатору похлопал его дружески по спине.

В этом жесте не было ничего большего, было сложно поверить, что они когда-то любили друг друга.

— Мы уже выбрали тему исследования, но тебя не было рядом, так что ты не слышал. Мы хотим наблюдать за узорами кристаллов льда в снежинках.

— Снежинки? Почему? Это детское дело. Я делал так на зимних каникулах, когда был в школе Дружбы.

Хоть Рё дружил с нами с детства, он не ходил в школу Гармонии со мной и Сатору. Они с Мамору были в школе Дружбы.

— Мы следим за изменениями в них, когда мы используем проклятую силу. Мы уже разделили работу. Хочешь посмотреть за школой?

— Что именно вы отслеживаете?

— Сначала смотрим на снежинки через лупу и зарисовываем их узоры. Нужно хотя бы сто для начала. А потом делим их на категории по форме. Мы выбираем несколько узоров и пытаемся сделать таким другой участок снега.

— Но разве снежинки могут менять форму, когда уже сформированы? — с сомнением спросил Рё.

— Вот именно! Это смысл нашего исследования, — быстро ответил Сатору. — Многие твердые тела — некие кристаллы, да? И если мы можем изменить облик водного кристалла, не растопив его, может, удастся менять и другие тела свободнее, чем сейчас.

— Хм… — Рё задумался.

Он не понимал, что Сатору все выдумывал, и попался на крючок. Он не мог быть нам близким другом.

— Ясно. Хочешь, чтобы я проверил за школой?

— Да. А мы посмотрим спереди. О, и когда начнешь исследование, нельзя прерываться. Иначе придется начинать заново.

— Хорошо, — сказал он и ушел.

— Ты такой злой, — но это был мой комплимент от всего сердца.

— Что? Это было лучшее решение.

Мы вышли из школы и отправились к пристани. Ветер жалил части ушей, которые не скрывала шапка. Шел слабый снег.

Сатору нужно было взять инструменты дома. Мы с Марией поплыли к дому Мамору. Воздух был холоднее воды в канале, и вокруг нас поднимался пар. Местами был лед, и приходилось ломать его проклятой силой, кусочки задевали лодку по пути. Мне казалось, что мы ведем ледокол по Северно-ледовитому океану.

— У тебя есть идеи, почему убежал Мамору? — спросила я.

Мария задумалась.

— Не знаю… но он был подавлен в последнее время.

Мне тоже так казалось.

— Почему? Что-то произошло?

— Нет. Думаю, только я и заметила что-то.

— Расскажи.

— Он не мог выполнить задание. Оно должно быть простым для него. Но он — такой пессимист, что сразу думает, что все не получится, что все безнадежно.

— И все?

Он убежал из дома из-за этого?

— Нет, думаю, Солнечный принц отругал его… и я пошутила, что за ним могут прислать нечистого кота. Он побледнел и воспринял это серьезно.

Если это было так, то я была отчасти виновата. Плохой идеей было говорить о детях, пропавших из школы.

Мария и Томико были правы. Мамору был намного слабее меня.

Я вдруг вспомнила то, что заставило волоски на шее стать дыбом.

— Силу цепи определяет самое слабое звено…

— Что? — спросила она с подозрением.

Я сказала, что это пустяки, пока пыталась разобраться в запутанных мыслях в голове. Там мелькнула жуткая мысль, но я не успела ее понять.

Дубовая роща была на западе района. В это время года там все время дул ветер с реки, так что было невыносимо холодно. Когда мы прибыли, от холодного воздуха мое лицо онемело.

Я привязала лодку к столбику, забрала свой рюкзак, надела лыжи, похожие на смесь обычных лыжей и снегоступов.