– Пожалуй, – сказал Бун. – Мне, собственно, тоже так казалось.

Он бросил сигарету на пол и затоптал каблуком.

– Зачем же ей понадобилось идти работать продавщицей?

– Понятия не имею.

– Вы часто ссорились, мистер Бун? Когда были женаты.

– Не чаще, чем другие.

– Раз в неделю? Два раза?

– Не могу сказать, не подсчитывал. Знаете, как бывает у супругов? Время от времени кто-то кому-то начинает действовать на нервы. Я не вел статистики...

– Вы могли бы назвать ваш брак счастливым?

Бун задумался и наконец выдавил из себя:

– Нет.

– Почему?

– Дело в том, что я... я был Анни не пара.

– У неё были другие мужчины?

– Нет. Иначе бы ей не отдали ребенка.

– А у вас были другие женщины?

– Нет. Мне вполне хватало Анни.

– Но не наоборот?

– Пожалуй.

– И тем не менее других мужчин у неё не было?

– Нет. По крайней мере, мне об этом ничего не известно...

В этом штате мы не смогли бы развестись, даже если бы очень захотели.

– Вы намеревались взять дочь к себе?

– Нет. Во всяком случае, когда мы разводились. Мне не хотелось, чтобы что-то напоминало мне об Анни.

– Это потому, что вы так сильно её любили?

– Да. Потом, через некоторое время, я понял, что все это ерунда. Мне стало их не хватать, её и Моники. Я их навещал. Дочь меня любит, мистер Клинг, у меня с ней хорошие отношения. Теперь я хочу, чтобы она жила со мной. Я смогу дать ей то, чего не может карга. Она не имеет права держать у себя девочку, ведь суд отдал её Анни, а не теще. Карга нарушает закон, и, если бы в суде не тянули волынку, Моника давно жила бы со мной.

– Но вы сказали, что сначала не хотели брать Монику.

– Да.

– И очень любили Анни.

– Очень.

– Скажите, мистер Бун, когда вы разводились, надеялись ли когда-нибудь помириться с Анни?

– Вначале надеялся.

– И как долго не теряли надежды?

– Примерно с полгода. Я все ждал, что она мне позвонит. Особенно когда узнал, что она поступила в мебельный салон продавщицей. Я думал, что она мне позвонит и попытается вернуть прошлое.

– Она так и не позвонила?

– Нет.

– За это время вы не пытались увидеться с ней или Моникой, так?

– Так.

– Когда вы впервые увидели Монику? Впервые после развода?

– Через шесть или семь месяцев.

– Вы когда-нибудь говорили с Анни о своем желании, чтобы девочка жила с вами?

– Да...

– И что?

– Она мне отказала. Утверждала, что дочь должна жить с матерью.

– Ясно. Вы пытались что-то предпринять?

– Я советовался с юристом. Он сказал: если суд решил, что девочка должна оставаться с матерью, ничего изменить нельзя.

– Стало быть, у вас не было возможности вернуть девочку законным путем?

– Теперв появилась. Карга не имеет на неё никаких прав. Это моя дочь.

– Я не совсем это имел в виду. Была ли у вас такая возможность при жизни Анни?

– О нет. Нет. При жизни Анни такой возможности у меня не было. Конечно, я мог приходить к Монике в гости, а она могла бывать у меня. Она жила у меня – иногда даже по месяцу. Но она не могла оставаться со мной все время. Нет, пока Анни была жива, Моника принадлежала ей. Теперь все изменилось. Я отберу Монику, даже если придется потратить все, что у меня есть, до последнего цента.

Клинг вздохнул и спросил:

– Когда вы в последний раз виделись с Анни?

– Недели три назад.

– По какому случаю?

– Я пришел навестить Монику. Анни была дома. Обычно я старался приходить так, чтобы не встречаться с ней.

– В тот раз вы встретились по-дружески?

– Мы всегда встречались по-дружески.

– Никаких ссор?

– Нет.

– Не поднимался вопрос о том, с кем жить Монике?

– Нет. Все было решено раз и навсегда. Я убедился, что по-моему не выйдет, и примирился с этим. Теперь, когда умерла Анни, все изменилось. Я навел справки – у карги нет никаких прав на Монику. Я уже предпринял кое-какие шаги.

– Когда вы стали этим заниматься?

– Как только узнал о смерти Анни.

– В тот же день?

– Нет, на следующий.

– У вас есть оружие, мистер Бун?

– Да.

– Марка и калибр?

– "Айвер Джонсон", двадцать второго калибра.

– Разрешение на пистолет имеется?

– Да.

– На постоянное ношение?

– Нет, только для дома. Это маленький пистолетик, держу его на всякий случай. Я живу на Южной стороне, в Стюарт-Сити.

Это дорогой район. Там часто бывают квартирные кражи и приходится держать оружие.

– А другие пистолеты? Скажем, двадцать пятого калибра?

– Нет.

– Итак, только один пистолет, «Айвер Джонсон»?

– Совершенно верно.

– У Анни были враги?

– Нет, к ней все хорошо относились.

– Кто ваш адвокат?

– Мой адвокат?

– Да.

– Зачем вам это?

– Хочу с ним поговорить.

– Зачем?

– Таков порядок.

Некоторое время Бун молча смотрел на Клинга. Затем произнес:

– Джефферсон Добберли.

– Где я могу его найти?

– Его контора в центре. Маргарет-плейс, четыреста тринадцать, в районе Мередит-стрит. Телефон нужен?

– Если он у вас под рукой.

– Кук четыре восемь три десять.

Клинг записал номер в блокнот.

– Спасибо, мистер Бун. Надеюсь, вы не откажетесь ответить на другие вопросы, если они возникнут. – Он извлек из бумажника визитную карточку. – Если вы вспомните что-то важное, на ваш взгляд, позвоните мне. Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.

Бун взял визитную карточку и стал её изучать. С другого конца комнаты Карл, снова скрестивший руки на груди, крикнул:

– Эй, Тед! Не пора ли нам продолжить? А то королева джунглей чудовищно разбогатеет!

– Я готов, – сказал Бун.

– Спасибо, что уделили мне время, – поблагодарил Клинг.

– Один вопрос, мистер Клинг.

– Слушаю.

– Вы случайно не меня подозреваете?

– Вы сами знаете ответ, мистер Бун, – сказал Клинг.

– Эй, Тед, – снова подал голос Карл. – Давай немножко поработаем!

– Иду, иду. Желаю удачи, мистер Клинг.

Бун повернулся к детективу спиной и направился к фотокамере.

– Хватит прохлаждаться, – сказал он девице в леопардовой шкуре.

В том, как погиб детектив Роджер Хэвиленд, было что-то несерьезное.

Разумеется, большинство из нас не видит ничего смешного в убийстве, независимо от обстоятельств. И в гибели детектива Роджера Хэвиленда, конечно же, ничего забавного тоже не было. Хотя определенная ирония судьбы имела место. Всякий, кто знал Хэвиленда, согласился бы, что это действительно так.

Хэвиленду пришлось нелегко.

Это был крупный мужчина, если, конечно, рост два метра и вес сто килограммов вам что-нибудь говорят. Впрочем, кого-то из вас такие габариты, возможно, не впечатляют. Кому-то они могут показаться вполне заурядными. Есть женщины, которые видят свой идеал в Примо Карнера[3]. Не исключено, что вы разделяете их точку зрения. Тогда такие, как Хэвиленд, для вас – лилипуты.

Но полицейские 87-го участка считали, что Хэвиленд производит сильное впечатление. Наверное, потому, что видели его в деле. В такие моменты его трудно было не заметить. Хэвиленд любил дать волю рукам. Любил съездить по морде. А впрочем, может, и не любил, но исправно этим занимался, и со стороны могло показаться, что он получает от рукоприкладства истинное удовольствие.

Стива Кареллу, Берта Клинга и ещё кое-кого из детективов это совсем не удивляло. Они знали, в чем тут дело. Они не одобряли рукоприкладства, но понимали, почему Хэвилейд дает волю рукам, – и все-таки не любили Хэвиленда. Впрочем, в 87-м полицейском участке не было ни одного сотрудника, будь то патрульный или детектив, кто любил бы Хэвиленда. Но когда он погиб, все огорчились. Не потому, что он был «всеобщим любимцем»: им не нравилось, что полицейских убивают. В такие моменты они начинали подумывать, не податься ли им, пока не поздно, в слесари-сантехники или официанты.