– Вернулся Епифанов, господин войсковой…
– Что там?
– Хорунжий Епифанов просится на доклад. Они нашли ордер.
– Какой ордер? – спросил Полугай, охренев.
– Ордер на арест Маллигана. Какой Мон-Зуд утерял. Королевский Ордер.
– Где?
– В рубке, господин…
Ряхлов говорил в пустоту. Полугай исчез. Ряхлов перевел дух. Огляделся. Закурил, погоняя дым ладошкой в сторону шлюза. Ожил коммуникатор.
– Здесь Ряхлов, слушаю вас, – откликнулся Ряхлов.
– Это… казачок… Это Хуторянский. Ну-ка, по-быстрому, слетал в командный пост шипоносца, пропуск я тебе выписал, опечатай-ка штурманский сейф. Приказ пришел. Мне в лом, а батька занят. Быстро давай, время пошло.
Хуторянский, старший радист, сегодня, вдобавок, – начальник караула, олицетворял для урядника Гены Ряхлова мор, и глад, и семь казней египетских. Поэтому Гена забеспокоился, оправил мундир и ответил:
– Есть, господин подхорунжий! Тотчас, господин подхорунжий, рад стараться.
Он не был рад стараться. Но побежал. Здесь вполне можно написать: куда глаза глядят. Перемещаться в одиночку по враждебному "Стратокастеру" Ряхлову было довольно страшно. За сегодняшний день он насмотрелся на бунтовщиков-аяксов и наслушался их. Но как раз пограничников, как выяснилось в недалеком будущем, Гена Ряхлов опасался зря: он так ни одного воочию и не увидел.
Поскольку за первым же поворотом наткнулся на Малинового Зерна.
– Минуточку, – сказал индеец. – Позвольте вас побеспокоить. Здравствуйте. Я Зерно, юконец.