– Да… здесь Кребень. С большим удовольствием вас увижу, Хелен Джей, или как вас там… – проговорил Кребень. Видео со своего передатчика он решил в эфир не пускать. Если голосом Кребень еще владел, то на приличное выражение лица его уже не хватит.

Изображение Ларкин искажалось наводками от захлебывающегося избытком наполнения эфира дешифратора, но, конечно, сомнений не было. Ни один графопостроитель не мог имитировать живого человека с таким качеством. Перед Кребнем сидела в затемненном помещении Хелен Ларкин, в своеобычно накинутом на плечи генеральском мундире поверх белой маечки, с трудом декорирующей великолепную молодую грудь, не разу не подвергавшуюся коррекциям, фуражка с нечищенной кокардой криво сидела козырьком на левом ухе, а справа громоздилась небрежно подколотая копна переливающихся коричневых волос… Ларкин смотрела прямо в глаза Кребню, играя над столом патроном с губной помадой, виднелся дымок, попадавший в кадр снизу справа, видимо, от непотушенной в закадровой пепельнице сигареты. Кребня взгляд Ларкин прижал к спинке кресла, и он опять почувствовал невыразимое желание встать смирно, слушать приказания и выполнять их, не щадя живота, а потом, в нерабочее время, работать у Ларкин каким-нибудь предметом мебели, и лучше всего в ванной. Нет, ни за что Кребень не даст ей сейчас своего изображения.

В это время левая рука войтамана закончила набор команды и коснулась сенсора "ввод". Наносекунду спустя начальник группы радиооптиков получил ее. Команда вывела начальника из оцепенения. Ему потребовалось немного времени и десяток точных движений, чтобы подключить к дублю командирского дешифратора сканер-определитель. Он сразу же увидел на анализаторе спектра характерный зубец "видео", выделил его светостилом и запустил определитель в свободный поиск.

Еще одну команду от командира получил мастер-пилот войсковой старшина Попугаев. Следуя ей, он вызвал по внутренней проводной защищенной линии радиооптика и приказал результаты сканнинга перевести к нему на пульт немедленно по готовности. Затем он взял управление шипоносцем на себя, выбросил "всем нашим" вымпел "срочно вернуться в порт" и, просунув тонкие нервные кисти рук в перчатки, закрыл глаза – "Стратокастер" стал готов к немедленному старту.

– Вас ли я вижу, дорогая Хелен Джей! – сказал между тем Кребень, скалясь, чтобы любезность имелась и в тоне.

– Картинки от вас я, видимо, не дождусь, но по голосу вижу, что вы улыбаетесь, – сказала Ларкин. – Ну, воля ваша. Надеюсь, с тягостными словесами типа "как же так!" и "глазам не верю!" мы возиться не станем, войтаман? Меня трудно убить, Кребень, многие это отмечали.

– Как вам будет угодно, генерал… позвольте мне вас так называть. Но, сами понимаете, подтверждение вашей подлинности было бы уместно, как вы полагаете? Я имел горестное счастье лично видеть ваш… простите, труп. Моя жизнь до сих пор складывалась вполне грубо, генерал, различным волшебствам в ней как-то места не находилось. Нет, я вам верю, генерал, голос, код, стать – я вам верю, но… Ведь вы – либо двойник, либо виртуальная копия. О чем же тогда мне, Большому Шефу Запада, с вами, самозванкой, разговаривать? Спасибо, конечно, что на время прекратили бой – достойно Ларкин! – дав мне возможность провести спасательные мероприятия, но…

– Кребень, знаете, я вас уважаю, – произнесла Хелен Джей. – Жаль, что мы не познакомились раньше (Кребень невольно кивнул). Жаль. Но я не собираюсь вас в чем-либо убеждать. Разговор у меня к вам предметный, короткий и деловой. Кребень, вы у меня на Западе всего два дня, если не меньше. Вас здесь знают, в лучшем случае, понаслышке. Я здесь живу полвека. Я могу вас уничтожить мгновенно. У меня много всего разного. О чем я забывала докладывать в Генштаб. Но я ненавижу стрелять в своих, более того, я слишком промедлила и допустила конфликт между вами и "Ямахой"… все кто погиб – на моей совести. Дело простое, войтаман. Парадоксально ведь, но на фоне происходящего в Галактике, Запад сейчас – самое спокойное и безопасное место, согласитесь. А вы, следуя маниакальным приказам Сухоручко, пытаетесь покой разрушить. Уничтожить то, над чем я полвека трудилась. Хрен вам, Кребень, хотя я вас и не виню. Приказ, и все такое. Я должна быть на вас зла за Амальгаму, Кребень, но вам повезло – вы мне симпатичны. Поэтому я приняла решение оставить вам жизнь. За это вы должны немедленно покинуть район Погоста. "Ямахи" для охраны Пыльного Мешка вполне хватит.

– Генерал, вы мне тоже нравитесь, живы вы, или нет, но на Западе сейчас командир – я, – сказал Кребень. – Вы правы, генерал, я без году неделя, как Шеф, и я плохо себе представляю состояние дел в вашей империи, я готов поверить, что вы способны меня уничтожить мгновенно, но что же я буду за хрен с горы, если поверну оглобли?

– Я вас понимаю, Кребень. Я же сказала: я не угрожаю. И надеюсь, что до бряцания солнечными батареями дело не дойдет. У вас приказ и вам необходимо прикрытие. Я собираюсь вас прикрыть. Выслушайте меня.

– Вот как!

– Представьте себе. Итак, дано. У вас приказ Сухоручки – предполагаю, "вплоть до расстрела" – Ёся это обожает – уничтожить Мешок со всем его содержимым. Стратегическая целесообразность данной акции, антигуманной и циничной, обосновывается Президентом и Генштабом – читай – Ёсей Сухоручко – эскалацией пограничного конфликта СМГ – Неведомо Кто. Мешок с планетой внутри объявлен плацдармом НК в Галактике, подлежащим уничтожению и тра-та-та подобное. Превентивный удар. Принимая решение, Министерство Обороны скрыло от общества тот простой факт, что планета, земного типа, густо населена и население ее зомбифицировано. Несмотря на наличие достаточных мощностей, накопленных Западной ППС под моим руководством, способных обеспечить эвакуацию населения Странной в пределы СМГ, с последующим избавлением странников от имплантантов, – такая альтернатива даже не рассматривалась. Таким образом, налицо критическое противоречие интересов высшего руководства Минобороны и Комитета Галактической Безопасности интересам чести цивилизации СМГ… Дискуссию открывать мы не будем, но я тоже не вчера родилась, Кребень, не перебивайте. Во-первых, трескотня по поводу плацдарма – чушь собачья. Из Мешка можно попасть на Ту Сторону. Сухоручке это слабо, ну а раз не Сухоручке, то и никому. Не дай бог, война закончится. А во-вторых, высшая движущая сила цивилизации не в том, чтобы защищаться, Кребень, а в том, чтобы защищать , сколь угодно при этом рискуя, вас же должны были этому в школе учить… Моя личная честь и совесть не позволяет мне игнорировать преступные действия Генштаба, кроме того, Кребень, с должности-то меня никто не смещал, я по-прежнему еще вполне себе легитимный Большой Шеф Запада. Странная под моей защитой. Запрещаю вам продолжать акцию. А чтобы Сухоручко не сердился – позвоните ему и объясните, что я обладаю возможностью для выхода в Меганет на всеобщем информационном канале с дли-инной речью по поводу продажности Сухоручки, Чандрагупты, вероломного обмана ими Королевы, порочных связях их с бандитскими кланами… факты, документы, неплохая фильмотека… Вот вы Нурминена ловили-ловили, а он времени не терял, Кребень. Пару гигабайт доказательств я могу вам сейчас переслать. А Меганет даже Сухоручко не сможет перекрыть цензурой, даже по законам военного времени. Здоровья ни у кого не прибавится, не правда ли, Матвей? А мой любимый фильм – текст переговоров в Добром. Случайно ко мне попал, великолепная работа, Матвей. Пенсию, кстати, семье полковника Хутырко уже оформили? Погиб мужик в бою.