Все лучшее, за что боролись в русской революции рабочие и крестьяне, революционные Кронштадтцы защищали в своей героической борьбе с большевистской олигархией. За это последняя их истребила,

- на половину истребила физически в дни своей победы над ними; на половину томит по сырым застенкам тюремных казематов, полученных ею, как наследие от царско-помещичьего строя, и по концлагерям других стран, в Финляндии в особенности.

С этой стороны 7-е марта является скорбным днем для трудящихся всех стран. В этот день не у одних только российских тружеников вырвется из груди крик боли за погибших и оставшихся в живых революционных кронштадтцев, томящихся под замком большевистской каторги.

Но стонами этот вопрос не разрешится и не должен разрешиться. Трудящиеся всех стран, не зависимо от дня 7-го марта, должны организовать всюду митинги протеста, как против совершенных Р.К.П. злодеяний в Кронштадте над революционными рабочими и матросами, так и за освобождение уцелевших из большевистских тюрем вообще и из финляндских концлагерей в частности.

«Дело труда», № 10, март 1926 г.

Кто из нас не помнит величайшей по своим заданиям Русской Революции в октябрьские, ноябрьские, декабрьские и январские дни 1917-18 годы.

Все мы помним, все мы знаем ее и в эти дни и в сменившие их затем месяцы и годы, - знаем если не благодаря непосредственному участию в событиях ее, то через печать носителей идеи анархизма.

На передовых позициях этой Революции умерли лучшие работники анархизма и преданные сыны трудового люда. Они своей преданностью делу революции и анархизму увлекали за собою силы труда разрушать подлый строй неволи и на место него строить свободное общество равных тружеников.

Многие из них умерли; но те, кто остались в живых, за свою преданность делу труда, его идеалам, попали в полицейские лапы восторжествовавшей в стране партии большевиков - коммунистов, частью были убиты этой партией, частью же попали на большевистскую каторгу, где и до сих пор томятся в тяжелых условиях заточения.

Очень много наших товарищей, сидевших в большевистских тюрьмах и концлагерях по пять и шесть лет, снова по окончании сроков присуждены большевистской властью к новым срокам наказания.

Много в тюрьмах большевистского государства заключено товарищей, о которых нам просто неизвестно, в каких областях они находятся. Не сегодня-завтра они отзовутся, или мы должны разыскать их сами...

Их много, их целые вереницы в большевистских застенках.

Не надо медлить ни одного дня. Следует помнить, что всякий лишний час пребывания наших товарищей на большевистской каторге многим из них грозит смертью. Нужно действовать в двух направлениях. Во-первых, необходимо в международной революционной печати поднять кампанию за освобождение всех анархистов, социалистов и беспартийных революционеров и за раскрепощение революционной мысли в России.

Далее, необходимо организовать материальную помощь заключенным товарищам путем сборов, пожертвований, устройством предприятий, выпуском подписных листов и т. д.

При этом, по-моему, дело материальной помощи заключенным товарищам ни в какой мере не должно поручаться тому или иному отдельному лицу, как бы оно себя высоко ни ставило, а только лишь ответственной анархической организации.

Всякий активный, искренно преданный анархизму анархист, прежде всего сам постарается быть в рядах организованного анархического движения и оттуда вести работу, сколь бы скромна она ни была.

Дело организации помощи, заключенным анархистам, есть прежде всего дело ответственных анархических организаций. Таких организаций в настоящее время наметилось три: «Голос Труда» - Буэнос-Айресе (Южная Америка), «Федерация анархистов в Северной Америке» -(включая сюда и образовавшийся недавно в С. Америке Черный Крест) и «Группа русских анархистов за границей» (в Европе). По адресам этих организаций и следует направлять собранные для заключенных анархистов средства.

Итак, за работу, товарищи!

Общими усилиями создадим общий и по возможности постоянный анархический фонд помощи нашим товарищам анархистам - борцам за новый мир свободного труда.

Н.Махно «Дело труда», № 12, май, 1926 г.

Тов. Максимов, в № 18 «Голоса Труженика» Вы ставите мне ряд вопросов: как назвать этот общественный строй, который обрисован «в Декларации махновцев-повстанцев»? Как назвать тот опыт, который родил такое произведение, как Декларация?.. и т. д.

Не будь этих существенных вопросов, я не стал бы отвечать на ваше возражение против меня, возражение, построенное на отдельных фразах из моего открытого письма к Г.Д.

Эти существенные вопросы побуждают меня дать вам на них ответ.

Проект «Декларации повстанцев-махновцев» не является конституцией махновского государства. И я поражен, что вы имеете такое нелепое понятие о ней. Вы ведь хорошо знаете, что повстанцы махновцы о государстве вообще никогда не замышляли. Или вы для пущей важности прибегли к повторению пустых слов отставного большевистского генерала Льва Троцкого?

Проект Декларации повстанцев-махновцев - есть поспешный плод работы нашей Гуляй-Польской группы анархо-коммунистов в момент тяжелого положения революции на Украине, боевой обстановки, когда нам некогда было посылать гонцов в города к тем или другим теоретическим силам анархизма, чтобы услыхать их формулировку заданий анархизма сегодняшнего дня.

На протяжении первых двух лет и четырех месяцев моей активной анархической борьбы в Русской Революции, борьбы в самой гуще украинской подневольной деревни, и вместе с подневольной деревней я не видел в городском анархизме конкретных положений, через которые можно было бы практически сроднить деревню с идеей анархизма в городе.

Я упорно стремился выработать эти положения в повседневной практической борьбе за эти годы. Но в силу целого ряда причин, и первое из них серьезное теоретическое бессилие, мне это мало удавалось. Я с особой болью в сознании этого начал впадать в наивность и ожидать, что теоретики, которых у нас за время Революции слишком много народилось, что-либо наметят. Но и этого не дождался.

И вот, когда революционно-крестьянская армия повстанцев-махновцев была сбита с противоденикинского фронта с одной стороны самими деникинскими частями с другой прямой изменой большевистского красного командования, я принужден был с некоторыми частями этой армии очутиться в новых областях Украины. Там трудовое население ничего не знало о нашем движении и было отравлено, с одной стороны, петлюровской государственностью, с другой, деникинской и большевистской (это был период, когда Троцкий провозгласил лозунг: лучше сдать всю Украину Деникину, чем дать развиться махновщине).

В этих новых областях в боевой обстановке наспех я набросил в основных пунктах декларацию.

Мы, анархисты-крестьяне, долго оспаривали ее пункты, все не решаясь выпустить их в свет.

Как вдруг неожиданно для нас в наших рядах очутились анархисты «набатовцы», в числе которых был и тов. Волин.

Тов. Волину, как теоретику-анархисту, были вручены эти пункты «Декларации» для просмотра и детальной разработки. Тов. Волин около месяца трудился над ними и представил их в Совет Армии, командному составу и представителям повстанческих частей уже в законченном виде со своим предисловием.

Мы видели, что в основном пункты «Декларации» ни в чем не изменены, а только пополнены литературными зигзагами с более выпуклым выражением литературного языка, что придало ей изящный и более выпуклый вид. Снова в наших рядах крестьянской группы возникли, было, прения из-за некоторых пунктов этой декларации. Но, в конце концов, группа, как и я, снаивничали, что раз, дескать, она прошла через руки товарища, который, как мы считали, теоретически более подготовлен в анархизме, и раз он не устранил из нее пунктов, из-за которых мы спорили между собою, значит, эти пункты не противоречат анархизму. А в том, что они сочетаются с моментом Революции, мы были убеждены. - Поэтому «Декларация» была принята, как «проект декларации» и как проект нами всюду понималась.