Мигни отметила, что у семи из десяти женщин туники, выпущенные на манер кофточек поверх туго подпоясанных юбок, были окрашены в тот или иной оттенок желтого цвета, а у двух из трех остальных туники были белыми или так называемого «натурального» оттенка.

На улицах часто попадались женщины с огненно-рыжими волосами, но ни Ганса, ни Мигнариал это не удивляло, поскольку сегодня утром Чонди предупредила их об этом. Она сказала юным путешественникам, что в городе они наверняка увидят немало особ с крашеными волосами. По ее словам, огненно-оранжевые локоны были в моде последние несколько лет, со времен посвящения последней Хранительницы Очага, которая была рыжей. Мигнариал поблагодарила Чонди, а Ганс лишь кивнул. Они надеялись попозже без излишних расспросов узнать, кто такая Хранительница Очага.

Многие прохожие, встречавшиеся Гансу и Мигнариал на Привратной улице, носили на шее связки местных квадратных монет — искорок, — надетых на кожаные шнуры или куски проволоки. Казалось, что и женщины, и мужчины щеголяют в одинаковых ожерельях. Однако число монет в «ожерельях» было разным — в зависимости от богатства обладателя.

Путешественники были потрясены, заметив, что многие мужчины носят головные уборы. Обычно это были серые, темно-серые или темно-синие шляпы с полями, сдвинутые на затылок и слегка набок. Некоторые шляпы были украшены перьями, торчащими вверх или свисающими вниз. Должно быть, эти украшения свидетельствовали о богатстве обладателя шляпы. Мужчины в шляпах с перьями обычно носили также яркие обтягивающие штаны — иногда цвет этих штанов казался вызывающим даже Гансу — и сапоги на каблуках. Туники этих мужчин были туго стянуты широкими кожаными поясами и ниспадали на бедра многочисленными складками. Присмотревшись, Ганс понял, что туники окрашены в самые разнообразные цвета, за исключением красного, хотя некоторые одеяния были отделаны полосами красновато-желтого, красновато-коричневого, алого или даже землянично-розового цвета, который Гансу особенно не нравился. Большинство туник белого или натурального цвета также были обшиты полосами по краю рукавов и подолу. Иногда полосы были разноцветными. Узоры, украшавшие одежду фиракийцев, были непривычны для глаз юных путешественников.

Пожилые горожане носили халаты. Однажды Ганс заметил двух женщин в золотисто-желтых халатах, изукрашенных богатой отделкой и в то же время казавшихся скромными и благородно-простыми. Красно-оранжевые вуали ниспадали вдоль гордо выпрямленных спин этих женщин. Женщины смотрели прямо перед собой и ни с кем не заговаривали. Следом за ними шли трое мужчин в форме городской стражи. Горожане почтительно склоняли головы, когда мимо них проходили две надменные женщины в своих огненных одеяниях, в сопровождении трех стражников с каменными лицами.

Ганс предположил, что эти женщины были какими-то важными особами, однако решил воздержаться от расспросов. Он надеялся, что только им выказывалось столь явное уважение, — его передернуло от одной мысли, что ему придется жить в городе, где простой горожанин должен кланяться всякий раз, как видит вооруженного легавого в форменном шлеме!

Самые бедные обитатели города носили то же самое, что и везде, — то, что они могли раздобыть для прикрытия наготы.

Еще Шедоуспан отметил, что, хотя мужчины по большей части были вооружены, некоторые оружия все же не носили. Было странно видеть человека, на поясе у которого не висело даже короткого ножа. Трости и посохи были весьма популярны в Фираке; Ганс хорошо знал, что они могут быть превосходным оружием, если только противник мгновенно не окажется вплотную к носителю трости. Из всего увиденного Ганс сделал вывод, что ему стоит открыто носить кинжал, а второй спрятать под одеждой. Ну хорошо, скрытых кинжалов будет два, однако в конце концов второй выглядел всего лишь украшением на голенище сапога. Меч, принадлежавший ранее Синайхалу, Шедоуспан решил пока что не надевать — до тех пор, пока не узнает, как к подобным вещам относятся здесь, в Фираке.

Несколько раз Ганс слышал слово «пламя», проскальзывавшее в разговорах прохожих. В толпе выделялись несколько стражников в такой же форме, какая была на часовых, охранявших ворота. Путники не увидели пока ни одной колесницы, однако по середине улицы медленно проехала пара груженых колымаг. К каждой колымаге было привешено несколько колокольчиков, и их звон еще издали предупреждал прохожих о приближении повозки. Несколько раз по улице проезжали всадники. Все верховые заставляли своих коней идти спокойным шагом — лишь один пустил лошадь рысью. Однако было заметно, что он тоже старательно держался самой середины улицы.

— Кажется, здешний закон не разрешает разъезжать по городу в колесницах, — сказал Ганс. — И запрещает быстро ездить верхом, даже по такой широкой улице, как эта. Мне это нравится.

— Правители города заботятся о безопасности горожан? Как замечательно!

«И как странно», — добавил про себя Ганс.

Дважды путники видели, как по улице проносили закрытые паланкины. Каждый паланкин держали на носилках четверо мускулистых мужчин — слуги или рабы, которые несли богатого или знатного господина (а может быть, и госпожу) по какому-то важному делу. Все четверо носильщиков при каждом паланкине были одеты в одинаковую форму. «Словно упряжка лошадей одной масти», — пробормотал Ганс. Вторые носилки сопровождал вооруженный мужчина, старавшийся держаться поближе к задернутым занавесям, за которыми скрывался его высокородный подопечный.

Прохожие бросали на Ганса и Мигнариал любопытные взгляды. Девушка вздохнула:

— Мы выглядим здесь чужаками, верно?

— Хм. Как бы ты себя чувствовала, выставив титьки напоказ?

— Неловко. — Пройдя несколько шагов, Мигнариал добавила:

— А как бы ты чувствовал себя, если бы напялил такую вот чудную шляпу?

— Ах, я даже не знаю, — отозвался Ганс с легкой улыбкой. — Может быть, мне это понравится.

— Могу поклясться, что с'данзо даже здесь не выставляют груди на всеобщее обозрение, — сухо произнесла Мигнариал, подчеркнув тоном слово «груди».

— О-о, — только и смог ответить Ганс.

Ни он, ни Мигнариал не увидели в Фираке еще ни одного с'данзо.

Вскоре путники поняли, что приближаются к храму Пламени. Храм был виден издалека — высокое, массивное здание.

Храм выглядел больше, чем несколько жилых домов, вместе взятых, а его купол, напоминающий золотую луковицу, вздымался над крышами самых высоких зданий. Храм был построен из белого камня. Два пролета лестницы по девять ступеней каждый вели к его дверям, так что людям приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть на украшенный резными колоннами фасад храма. Колонны были золотисто-желтого цвета — или скорее оранжево-желтого. Формой, равно как и цветом, они напоминали языки пламени. Мигнариал заметила вслух, что перед храмом нет ни одной статуи.

Ганс вновь окинул взглядом здание. Да, Мигнариал оказалась права.

— Ну, а как ты сделаешь статую пламени? — спросил Ганс.

Путники пошли дальше, вновь и вновь оглядываясь на огромное и величественное здание, где предположительно обитал бог — покровитель Фираки.

— Ганс, — произнесла Мигнариал удивленным тоном. — Ганс, оглянись-ка на храм — посмотри, что там над ним!

Ганс обернулся и увидел дым. На самом деле, над храмом поднимался легкий дымок, который напоминал бы скорее пар, если бы не был таким темным. Ганс кивнул:

— Ну да, дым. А что еще можно увидеть над храмом, который называется храмом Пламени? Только дым. А внутри этого храма? Думаю, там горит большой огонь и нет никаких статуй. Огонь, за которым постоянно присматривают и не дают ему угаснуть. Негасимое пламя, что-то вроде того. А если оно угаснет, то Фирака может погибнуть.

— Фу-у… Это просто.., фу!

— Осторожнее. Мы в чужом городе. Это иная часть света, здесь свои боги, своя вера. Я не говорю, что я верю в это, Мигни. Но на этой земле не властны Илье, Шипри и Безымянный-Что-в-Тени. Боги сильны на своей земле, а вдали от нее слабеют. Когда ты приходишь на чужую землю, то должен помнить, что ею правят чужие боги, а твои боги здесь не имеют такой силы.