– Я совершенно подавлен всем, что ваше высочество рассказали мне, – воскликнул Реджинальд. – Так, значит, я – сын вашей дочери и брат рани Нуны?

– Полагаю, что это верно, внук мой. С самого начала вы мне понравились, и сердце мне подсказывало, что вы мне не чужой. И так как я теперь бездетен, то желаю поставить вас в то же положение, которым пользовался бы отец ваш, если бы остался при мне.

Реджинальд едва мог говорить от радости. Он ожидал получить от раджи разные сведения, но то, что он услышал теперь, было нечто совершенно для него неожиданное.

Необычайные сведения, полученные им, возбудили в нем еще большее желание разыскать Нуну, которая, если только она на самом деле его сестра, имела право требовать от него всякого содействия, какое только он может оказать ей. Но прежде чем отправиться на поиски, было в высшей степени важно узнать, что сталось с документами, которые должны были находиться в распоряжении раджи.

От отца своего он знал, что мать его была христианка, но обстоятельство это он с трудом мог примирить с тем, что раджа рассказал ему. Тем не менее, он боялся поставить вопрос в упор.

– Вы, ваше высочество, сказали, что мать моя была вашей дочерью, – проговорил он наконец. – Я давно желал узнать о ней более того, что мне говорил отец. Когда он умер, я еще был мал, и хотя слова его запечатлелись в моей памяти, все-таки я, вероятно, не вполне уразумел значение всего, о чем он мне говорил.

– Дочь моя была одним из тех существ, какие редко встречаются на земле, – ответил раджа. – Такова же была и та, которая дала ей жизнь. Мать ее была очаровательна, как райская гурия; она была дочь одного английского офицера, присланного сюда по поручению лорда Клайва (генерал-губернатора Индии при Ост-Индской компании).

Родители ее умерли, и она оставлена была на попечение моего отца. Я увидел и влюбился в нее, и она согласилась быть моей женой. Но ничто не могло заставить ее переменить свою веру. Я уважал ее убеждения, тем более что убеждения эти были, по моему мнению, превосходные, и она научила меня смотреть на женщин совершенно иначе, чем я смотрел на них до сих пор. Свое единственное дитя она воспитала в той же вере, и когда ребенок этот – мать ваша – стала взрослой женщиной, она вышла замуж за вашего отца и обвенчана была с ним по правилам вашей веры английским священником, проездом бывшим в нашей стране.

– Об этом мне говорил отец и от этого именно зависели мои интересы, – сказал Реджинальд, с жадностью слушавший рассказ раджи. – Ведь по этому случаю, – продолжал он, – были подписаны кое-какие бумаги, которые вместе с другими документами отец мой оставил здесь. Нет ли их у вас, ваше высочество, или не можете ли вы указать мне, где найти их?

– Бумаги! Документы! О чем вы говорите?.. Помню, что несколько времени тому назад хан Кошю, к которому я имел полнейшее доверие, производил по моему приказанию ревизию моего хранилища, причем нашел какие-то бумаги, которых я не мог разобрать. Он сказал мне, что бумаги эти не важные; но я приказал ему, чтобы они оставались в той шкатулке, в которую были положены. Вскоре затем, осматривая хранилище и намереваясь передать документы эти кому-нибудь, кто понимает по-английски, и будучи вполне уверен, что хан Кошю не обманул меня, я увидел, что шкатулка исчезла. Кошю клялся, что ему ничего неизвестно насчет шкатулки, и, несмотря на тщательные розыски, ее не нашли.

– Если это были те самые бумаги, о которых отец сказал мне, чтобы я разыскал их, то они, как я уже говорил вашему высочеству, имеют для меня величайшее значение, и я умоляю вас помочь мне найти их.

В то время как Реджинальд занят был этим разговором с его предполагаемым дедом, в комнату вошел слуга и доложил, что какой-то офицер, только что прибывший и привезший важные сведения, желает немедленно быть представленным его высочеству, и поэтому Реджинальд принужден был ждать, пока ему можно будет снова наедине поговорить с раджей.

Важное известие, полученное раджей, заключалось в том, что ожидаемый английский резидент с двумя полками сипаев и ротой английских войск находился на пути в Аллахапур и через несколько дней должен был прибыть в город.

Приготовления к их приему всецело заняли раджу и его двор.

Как только Реджинальду представился удобный случай, он сообщил Бернетту о тех неожиданных сведениях, которые передал ему раджа о его рождении.

– Я не имею основания сомневаться в этом; но все это кажется мне до того странным, что я с трудом верю тому факту, будто я внук старика и что та красивая девушка, которую мы видели мельком, – моя сестра.

– А я совершенно этому верю, – ответил Бернетт. – Сказать вам правду: мне казалось, что я вижу в ней сходство с вами; при этом меня поразило то, что она скорее напоминала европейскую, нежели восточную женщину. Кроме того, ни одной индийской женщине высшего класса не дозволяется присутствовать при приеме иностранцев. Совершенно ясно было, что раджа нарушил принятые обычаи страны, дозволив нам видеть его внучку. И я теперь еще сильнее желаю попытаться отыскать ее, так как странно, в самом деле, чтобы она могла исчезнуть, не оставив никакого следа, по которому можно было бы добраться до места, где она скрыта. Вам следует получить разрешение раджи немедленно же отправиться на поиски; при этом просите его, чтобы он дозволил ехать нам обоим. Я думаю взять с собой конный отряд человек в двести или триста; и если ее скрывают, что я и подозреваю, какие-нибудь беглые бунтовщики, то мы наверное нападем на них и заставим отдать ее.

– Вы можете взять под свою команду кавалеристов, если раджа даст их вам; я же думаю, что будет лучше отправиться с Диком Суддичумом, и с Фесфул, и еще с одним провожатым из туземцев, а именно с одним из сыновей Дгунна Синга – прекрасным молодым человеком. В то время как мы будем следовать вдоль страны, он будет собирать сведения у туземцев, и таким образом нам скорее удастся разыскать, где скрыта Нуна, чем при каком бы то ни было числе вооруженных людей.

Бернетт признался, что план Реджинальда может скорее удасться, нежели его; но сказал, что им следует подождать до следующего утра, чтобы знать, как решит раджа.

Наступило наконец утро, и как только встал раджа, они поспешили к нему. Реджинальд объяснил ему свой план и указал на преимущество отправить две экспедиции; и хотя раджа по-прежнему был против их отъезда, но все-таки в конце концов согласился на предложение Бернетта и отдал приказание, чтобы его сопровождали двести человек кавалерии – число достаточное, чтобы справиться со всякими бунтовщиками, оставшимися еще с оружием в руках. Простившись с раджой, оба приятеля поспешили приготовиться в дорогу; Реджинальд немедленно же отправился в дом Дгунна Синга, чтобы объяснить ему задуманный план. Он также решился рассказать ему о сделанном им открытии – что он внук раджи.

– Хвала Тому, Кто управляет миром, что вы узнали, кто вы такой. Теперь мы можем надеяться, что над нами будет царствовать христианский государь, который поддержит всех страждущих и угнетенных и будет наблюдать за правосудием, – сказал Дгунн Синг. Я не столько поздравляю вас, хан, сколько себя и всех тех, кто стоит ниже вас, потому что пост ваш будет окружен трудностями и опасностями. Вы не имеете понятия о тех темных делах, которые нередко разыгрываются во дворцах наших дворян и правителей. Я не желаю застилать путь ваш мрачной тенью, но предостерегаю вас: оберегайте себя как от тайных, так и от явных врагов, потому что многие из этих тайных врагов будут окружать ваш трон и улыбаться наиприятнейшим образом в то время, как будут усерднейше работать для вашей погибели.