На конференции, однако, мы все так свободно себя чувствовали, 'мозговой трест Компании'; мы все были равны и так легко обменивались мнениями, что я не удержался и с места заметил, что, по моему скромному разумению, клиента так тщательно 'вычислили', что он связан по рукам и ногам, и, сверх того, мы проверяем его благонадежность.

Стратег, улыбаясь, пояснил, что в нашем ответственном деле, вне всякого сомнения, нужно заранее знать рискованные бизнесы и, либо исключать их из игры, либо принуждать платить многократные взносы. После этого, я даже привстал со своего места и сказал, что получается парадокс: наиболее смелых эксперименгаторов мы обделяем поддержкой. Английские фразы я подбирал заранее и звучал, как мне казалось, вполне убедительно. - Что же получается, - говорю, - джентельмены! Где логика?

Стратег замолчал. Все молчали. Рич делал мне большие глаза через длинный полированный стол.

Спустя вечность, стратег взял микрофон под нос и промычал:

- Борис, да вы совсем не любите страхование!

В конференц-зале повис ужас: - Не любить страхование?

- Это я не люблю страхование!

Как мне показалось, стратег аж побледнел и распустил гастук. Не помню, как наступил перерыв; пошло брожение между залами заседаний, коктейль-холлом и рестораном, но в заряженном воздухе все так и висело: Чего уж чего, но не любить страхование!?

Впрочем, вслух никто меня особенно не совестил и, тем более, не преследовал.

Правда, в те же дни на другом, восьмом этаже Компании, вдруг взяли и уволили никак к этому эпизоду не относящегося моего знакомого безобидного лысеватого человека, кандидата филологических наук из Ленинграда, Исидора Исаевича Юкина. Он, якобы, запорол какой-то несчастный файл на магнитной ленте. Его босс, нарочно пошире распахнув дверь, делал 'пистофф' на Юкина, а тот, волнуясь, оправдываясь, невольно вставлял в речь русские слова 'видите-ли', 'клянусь благородно', что только давало боссу выгодный шанс повторять: - Шшит, я не могу понять эту личность. Он не может даже говорить на нашем языке.

Юкину было предложено быстро подыскать себе другое место - такое делается как бы вам одолжение, чтобы дать уволиться своими руками; и, вскоре, Юкин заходил ко мне прощаться и бормотал, что он давно подумывал с женой и детьми перебраться в Пенсильванию: - Там, говорят, мягче климат, и в 'Амиш Кантри' живут удивительные патриархальные немцы.

НАШИ

Молоденькая полтавчанка Клара пошла на повышение. Смотрю, её вещи переносят в просторный кабинет, не совсем угловой, но тоже с окном и в ряду с другими ответственными кабинетами.

До того я бывал в кларином кубике всего раза два, почти случайно - не помню, о чем она просила - то ли подвинуть полки, то ли посмотреть, что у неё с экраном.

Копаясь, я, грешным делом, не удержался прочесть застрявшее на экране кларино сочинение. Оно было написано по-английски и, в 'переводе' звучало бы приблизительно так: - Жалоба. В полисию мунисипального города Элизабет.

Саабчаю об украже двух сирёжек. Еще у меня обокрали сумочку. Лежала на окне...

По-русски Клара (Клэр) избегает говорить и правильно делает, потому что когда пытается, у неё выходит: - Почему это мне никто не тейкает кер? Клара приехала в США, так и не закончив семилетки. В молодости один язык быстро теряется, зато другой быстро находится. Её подруга постарше, с которой они были вместе на компьютерных курсах, рассказывала, как уже там Клара проявляла незаурядный лингвистический талант: только сегодня услышит слова 'абенд, ассемблер...'(по алфавиту), и уже назавтра бьёт этими словами самого преподавателя.

В кубике Клару почти невозможно застать; на столе зажигалка и полная пепельница.

Клара якшается и курит исключительно с боссами и, чуть что, бросается в бой: - Но-ноу, Марвин, ты не прав! Это абенд, это ассемблер! Голос у Клары - молодой, пронзительный; юные прыщики светятся от живого возбуждения. В свой новый кабинет Клара пришла в модной жакетке со строгими плечами. На шее был повязан шелковый галстук-бант; восьмигранные очки без диоптрий, но в золотой оправе, придавали молодой начальнице вес и солидность.

Почти во всяком американском учереждении отыщется какой-либо 'рашен', которого ко мне тут же приводят и, с любопытством, ждут, когда мы с ним затараторим 'по-русску'. Так я познакомился с Шуриком. - Ал, - протянул он мне руку. - Можно и Алекс, хотя они любят называть - Саша, '0ни' - американцы, действительно любят звук 'ша' в русских словах, может потому, что он рифмуется для них с именем страны - 'Раша'.

Когда Шурик говорил со мной, как обычно, мешая слова русские и английские, в глазах его мелькали заговорщеские искорки, что мне тут же напомнило Гашека. Его бравый солдат Швейк свято верил, что все чехи члены подпольной заговорщеской группы.

Шурик рассказал мне, что сам он из Харькова, а теперь и вся его мипшуха здесь, включая дядю Арона - седьмую воду на киселе. Фамилия Шурика, кстати, была более, чем удачная для нашей местности - Броклин. Одновременно и 'брокколи' и 'Бруклин', хотя ни того, ни другого в Харькове не было. Был вот Шурик, и - сплыл.

В день нашего с ним знакомства Шурик картинно зевал и прикрывал глаза. Я на коле, - сообщил он. Из вежливости я не стал выяснять - на каком, и от какой болезни уколе бедный Шурик, но он сам тут же пояснил, рассеяв моё невежество, что он прошлой ночью был дежурным смены и ему звонили по телефону ('кол')

операторы по поводу неполадок в Системе.

Вот ведь везение с программированием! Божий дар для иммиграции. И не только для нашей, кого тут только не встретишь - вкрадчивых китайцев, волооких эбеновых индусов, пакистанцев, филлипинцев, поляков... Раньше люди шли в лотошники, таксисты, швейцары; пуская семь потов, грузили, шили наволочки в подвальных мастерских. Нашу эмиграцию могло бы ждать то же самое:ведь подавляющая советская профессия - инженеры, вне зависимости от сути и профиля знаний. В том числе, товаровед - инженер или инженер человеческих душ... Профессия, увы, не очень конвертируемая для западного рынка. Как тут, слава Всевьппнему, появились компьютеры. Одно слово чего стоит, не хуже недавно модной, не каждому доступной ядерной физики. Только без надобности фундаментальных знаний. Стучи по клавишам и смотри в телевизор. Что казалось занятием для хорошеньких семиклассниц 'пишмашинистка', теперь, благодаря заманчивой оплате, прилично для кого угодно. Редкое, если подумать, совпадение звёзд. Сегодня, кажется, Америка почти не изготовляет, не инженерит; всё больше - считает деньги. Причем, хорошо, что перед этой, ещё сравнительно новой профессией, всё равны, как перед Богом.

Американский управляющий, выпускник Гарварда, не без гордости говорит мне, что он, по существу - программист. Он пишет заключения о динамике мировых рыночных структур, но, как большинство профессионалов, чем бы они не занимались - сидит у экрана, перестраивает программы, выплывая в информационном потоке (потопе).

Нам одним махом удалось иммигрировать сразу в две запредельные территории - в Америку и в Программистику. Где один язык осваивать, там заодно и другой компьютерный.

В некоторых фирмах русских программистов так много, что на этаже вывешивают объявления сразу по-русски: - Продаю кондоминиум. Требуется няня.

- Сейчас наших берут, - констатировал рассказ Шурик. - В прошлом году не очень, а теперь берут.

АМЕРИКА НАХАЛЯВУ

Осенью наша Компания устраивает пикник, что называется 'барбекю' - с жареньми цыплятами, сосисками, гамбургерами, дымящимися на жаровнях. Вволю пива, сельтерской, содовой. Подаётся еда в несколько раундов с нарастанием, как в танце - цыганочка: сначала закуски, крекеры, мелочи для ранних пришельцев, затем разная зелень, салаты, сочная кукуруза и, наконец, главное - жареное барбекю до отвала. Для гурманов припасены ракушки, креветки, анчоусы. Завершает парад арбуз, мороженое и кофе со сластями. Участники набрасываются на еду, будто сто лет не ели. Постепенно во всех углах парка можно обнаружить картонные стаканчики в помаде, брошенные тарелки с арбузом, лишь надкусанным и теперь фаршированным креветками, недоеденные куски торта вперемешку с овощным рагу - чистое раблезианство!