– Что за журнал? – спрашиваю я. Он вопросительно поднимает свои густые брови. Они – как третий человек в наших отношениях.

– Это комикс.

– Не вижу разницы

– Это эпическая история борьбы добра со злом, притча для общества, – говорит он, тряся книгой передо мной.

– Ага, спасение мира в леггинсах.

– В трико!

– И опять – не вижу разницы.

Когда Фред Теплицки улыбается, то на его лице отражается каждая эмоция, которую он хочет выразить. Мимам стоит у него поучиться.

– Это не журнал, – говорит он. – В журналах печатают статейки о дизайнерских шарфах. «Вот это шарф. Вы носите его вокруг шеи. Конец».

Я подвигаюсь к нему поближе. От Фреда пахнет дезодорантом.

– Ну, там и там глянцевые страницы, цветные картинки и нереалистичные фотографии женщин. Прости за то, что перепутала.

– Твоя правда.

Я хватаю его за тенниску и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Мне нравится ощущать, как Фред прижимается своими мягкими губами к моим, и как щекочет его щетина мой подбородок. Он обхватывает мою голову рукой и проводит указательным пальцем по шее. Еще одно замечательное ощущение. Кожа покрывается мурашками.

Самое главное преимущество в наличии парня состоит в том, что я могу наслаждаться этим в любое время, когда захочу.

***

Я подкрашиваю губы помадой, а Фред – бальзамом. Неожиданно его внимание привлекает что-то фиолетовое. Он встает и шагает к сваленным в кучу бумагам, вырезкам из газет и ручкам. (И откуда они тут взялись? Почему я постоянно забываю положить их к себе в сумку?)

– О, Бартлетт, – говорит он, поднимая толстую брошюру. У меня чуть не останавливается сердце. – Знаешь, на Среднем Западе очень круто. И они говорят «шипучка» вместо содовой. И «карандаш» вместо крайон.

– Да ты просто профи, – с трудом удается выдавить мне.

– У меня там родственники живут, – отвечает он, взвешивая буклет в руке. – Ты и правда делаешь это.

Я никогда и не думала о том, чтобы подавать документы в колледжи за пределами Восточного побережья. Зачем далеко улетать от семьи, если есть отличные учебные заведения, до которых можно добраться на машине?

Наш сосед преследовал маму весь август, пока не всучил ей рекламный проспект Бартлетта. Она положила его на обеденный стол, и каждый раз, когда я проходила мимо, фиолетовая надпись выделялась все больше и больше. На память приходит прошлый учебный год и мое разоблачение. Может, мне и правда улететь подальше от своего прошлого?

– Это же только заявление. И мне, скорее всего, откажут.

– Думаю, у тебя хорошие шансы.

– И я должна хвататься за них. Ведь так?

В школе есть ребята, которые поступают в местный колледж только ради того, чтобы оставаться рядом друг с другом и на корню обрубают свое будущее, цепляясь за прошлое. Это так грустно.

Он завороженно смотрит на сияющие, счастливые и такие этнически разные лица, глядящие на него с проспекта. Его лицо превратилось в непроницаемую маску, и я не могу понять, о чем он думает. Это самое страшное из его выражений.

– Фред?

– Это далеко.

– Мы можем продолжать отношения и на расстоянии.

– Ты подала заявление раньше срока. Ты не можешь отказаться. Ты привязала себя к Чикаго. – Его лицо наливается кровью. Он так крепко сжимает буклет в кулаке, что тот сгибается.

– Я думала, ты нормально к этому относишься. Это очень хороший университет.

– Я знаю.

– Мы выпускники. И мы знали, что это произойдет.

– Я знаю.

– Тогда что не так?

– Я люблю тебя! Вот что не так.

Что?

Из меня будто вышел весь воздух, и я начинаю хватать его ртом, пытаясь хоть что-нибудь сказать.

Он гладит мои пальцы, а потом делает глубокий вдох и с серьезным видом смотрит на меня своими большими голубыми глазами. На секунду я таю. Ничего не могу с собой поделать, когда он так на меня смотрит. Я – единственная, кто удостаивается этого.

– Бекка, я люблю тебя.

Любовь? Это слово стучит в моей голове, звенит в моих ушах. Фред Теплицки, мой парень, любит меня. Теперь наши отношения перешли в русло любви. И когда это произошло? Я, наверное, все проспала.

– Я не хотел говорить об этом вот так. Но видеть эту брошюру и знать, что в следующем году ты можешь быть в тысячах милях от меня...

Прошло всего три месяца, а мы уже... здесь. Любовь. Высшая лига. Даже не знаю, нахожусь ли я в своей комнате или в волшебной коробке, которую вот-вот распилят на две части.

Теперь моя очередь что-то говорить. Девушка вынесла вердикт?

Я открываю рот, но оттуда не вылетает ни звука. Жаль, что у меня не оказалось времени на подготовку. Засада века.

– Я...

Люблю ли я Фреда? Да, он мне не безразличен, но мне кажется, что любовь – это что-то большее.

– Ты мне очень, очень нравишься, Фред. Просто я пока не готова.

Я краснею и сжимаю глаза. Я не знала, как еще ответить ему, а сейчас в ужасе ожидаю его реакции. Да и не могла я сказать иначе. В отличие от прошлого года, у меня теперь чуть больше уважения к любви.

Я приоткрываю один глаз. Удивительно, но Фред все еще здесь.

– Хорошо, – говорит он. Фред расстроен, но держится. – Бекка, все нормально. Я понимаю. Знаю, это слишком быстро, я огорошил тебя своими словами.

– Ты мне и правда очень нравишься. Просто я пока не готова.

– Хорошо. – Он крепко обнимает меня, но я вижу, что он огорчен. И в этом виновата я.

Чувствовать неловкость после того, как ваш парень признается вам в любви, – нормально. Это равноценно чувству боли, которую ты испытываешь, когда заканчиваются деньги на кредитке. По крайней мере, так мне говорили. Знаю, большинство девушек в моей ситуации обняли бы его и стояли так, пока он, склонив голову, не стал бы плакать. Но ведь это необязательная часть? Мне нравится быть с Фредом. Я люблю смотреть на него и чувствовать его запах. Но означает ли это, что я люблю его? Жаль, что у меня нет справочника.

Наверное, мне просто нужно время, чтобы все понять.

***

– Тебе стоит хоть иногда заезжать на техобслуживание.

Это Брок – механик, который кричит на мою сестру Диану за то, что она никогда не меняла масло.

Я решила поехать с ней, чтобы развеяться в этот солнечный субботний день. Советы, которые дает Диана, не всегда сочувственные и приятные, но, по крайней мере, они искренние.

– Я не виновата, – отвечает Диана. – У меня никогда не загоралась лампочка.

Мы проходим за кассу мимо смотрового окошка и попадаем прямо в сердце автомастерской, где с поднятым капотом стоит машина Дианы.

– Менять масло. Каждые три тысячи миль. Не нужно ждать, когда загорится лампочка.

– Хорошо, запомню.

Несмотря на ужасный серый комбинезон, Брок не так уж плохо выглядит. От шеи и ниже он – сама грубая красота. Его руки говорят о том, что он много работает. A лицо – это лицо мальчишки, особенно с этими буйными кудрями. Его я тоже нахожу симпатичным. Брок показывает на какие-то черные детали под капотом машины.

– Посмотри на свой мотор, – говорит он Диане. – Видишь, какой он сухой и в царапинах? Вот из-за чего твой автомобиль издает странные звуки. А все потому, что ты не меняла масло. Понятно?

Диана кивает.

– Подожди. А что из этого мотор?

Брок откидывает голову назад. Его смех эхом отдается в помещении.

– Боже, Диана ты что, пропустила это в старшей школе?

– Подожди. Ты учился в Ашлэнде?

– Мы учились в одном классе. Тогда мои волосы, да и я сам, были гораздо короче.

Ее глаза вспыхивают узнаванием.

– Подожди! Брок Лендерс! Не может быть! – Они начинают болтать о жизни, старых учителях и o тех, кого арестовали за употребление наркотиков. Сестра рассказывает ему о своей фантастической работе в рекламном агентстве в Нью-Йорке, которое планирует многомиллионные кампании, упуская при этом то, что ее оставили у алтаря, и после этого она погрузилась в депрессию длинною в год. Это ведь уже в прошлом!